слышишь?

А ей говорили - дура, следующего так просто не отпускай.
Ты наори на него и за волосы потаскай.
А то ведь видишь - какая теперь тоска,

Поздравляешь её "здоровья, любви, вина "
А её так тянет ответить: "Пошел ты на "
И дергаться, как лопнувшая струна.

А с утра ей стресс, а после в метро ей транс.
В пору кинуться на пол и валяться там, как матрас.
Декабред - это бред, увеличенный в десять раз.

И она смотрит в себя - и там пустота, пустота, пустота,
Белее любого безвыходного листа,
И всё не то, не то и она не та.

И щека у нее мягка и рука легка,
И во всем права, и в делах еще не провал.
В следующий раз она будет кричать, пока
Не выкричит всё, чем ты ее убивал.

И катись бутылкой по автостраде,
Оглушенной, пластиковой, простой.
Посидели час, разошлись не глядя,
Никаких "останься" или "постой";
У меня ночной, пятьдесят шестой.
Подвези меня до вокзала, дядя,
Ты же едешь совсем пустой.

То, к чему труднее всего привыкнуть -
Я одна, как смертник или рыбак.
Я однее тех, кто лежит, застигнут
Холодом на улице: я слабак.
Я одней всех пьяниц и всех собак.
Ты умеешь так безнадежно хмыкнуть,
Что, похоже, дело мое табак.

Я бы не уходила. Я бы сидела, терла
Ободок стакана или кольцо
И глядела в шею, ключицу, горло,
Ворот майки - но не в лицо.
Вот бы разом выдохнуть эти сверла -
Сто одно проклятое сверлецо

С карандашный грифель, язык кинжала
(желобок на лезвии - как игла),
Чтобы я счастливая побежала,
Как он довезет меня до угла,
А не глухота, тошнота и мгла.
Страшно хочется, чтоб она тебя обожала,
Баловала и берегла.

И напомни мне, чтоб я больше не приезжала.
Чтобы я действительно не смогла

у меня возникает страх.
панический и ненормальный.
страх оттого, что меня никогда не защитят своей сильной спиной.
и что я не смогу упасть в чьи-то сильные руки.

Я искала замену тебе
Искала моменты в себе
Пускала на волю весну, капалась в зиме
Я путалась в ногах у памяти
Но не смогла найти причин
Почему мне нужен ты один
Но повязаны руки, как и ты с ней
Я не буду подругой
Даже если мир перевернётся
Нам уже не верится
Но не вернуться в то русло
И никогда ресницы не коснутся
Твоей щеки
Не поцелуешь сонные веки
Теперь только ей слова "моя на веки "
Всё ещё пахну тобой, всё ещё будто мой
И я приду в сон
Всё остальное смоет водой

Быстрыми, резкими да по острому, тонко
Своими новыми голыми от тебя без тебя
Я снова яркая красная и ты хочешь, наверное,
Но боишься, как правило, и теряешь меня.

Будут с мигалками долго ездить по городу.
И разыскивать где-то, но не найдут низачто.
Я изменяю, меняю, среди прохожих теряюсь.
Но только не возвращаюсь туда, где ночью темно.

я просто боюсь, что мы снова увидимся
посмотрим в глаза друг другу
обнимемся
сблизимся
и вот это снова
«пошлооновсёнахуймнеснимхорошо»
и осознание того, что ничего не прошло.
Да. Я боюсь, что всё это случится
я боюсь, что мне снова придется разбиться

вот когда мы бухали, плакали или грызлись -
выделялось какое-то жизненно важное вещество.
нам казалось, что это кризис.
на деле, кризис -
это ни страдать, ни ссориться, ничего.

раньше было мало ответов; теперь не стало самих вопросов.
мониторы, турбины, кнопочки вправо-влево, вперед-назад.
как все это заставить летать, отбросив
смысл жизни, которому - здравствуйте, друг Иосиф, -
ни прислать ребяток,
ни сунуть денег,
ни приказать?

меня, которую предали только шестеро,
но зато самых важных, насущных, незаменяемых,
так что в первое время, как на параплане, от ужаса
воздух в легкие не заталкивался;
меня, что сама себе с ранней юности
и отец, и брат, и возлюбленный;
меня, что проходит в куртке мимо прилавка с книгами,
видит на своей наклейку с надписью «республика» рекомендует»
и хочет обрадоваться,
но ничего не чувствует,
понимаешь, совсем ничего не чувствует;
это меня они лечат, имевшую обыкновение
спать с нелюбимыми, чтоб доказать любимым,
будто клином на них белый свет не сходится,
извиваться, орать, впиваться ногтями в простыни;
это меня, подверженную обсессиям, мономаниям,
способную ждать годами, сидеть-раскачиваться,
каждым «чтобы ты сдох» говорить «пожалуйста, полюби меня»

потому что единственные люди для меня - это безумцы, те, кто безумен жить, безумен говорить, безумен быть спасенным, алчен до всего одновременно, кто никогда не зевнет, никогда не скажет банальность, кто лишь горит, горит, горит, как сказочные желтые римские свечи, взрываясь среди звезд пауками света, а в середине видно голубую вспышку.

зима набирает обороты, на руки перчатки, а то холодно,
я бы вечность так, с тобою за руку бродила
по переулкам города

не пытайся бежать от тех, кто всегда внутри
кто всегда в тебе, даже сквозь миллионы стен,
миллионы миль, миллиарды пустых обещаний, черт их всех побери.
не пытайся скрыться от тех, кто струится током в пределе твоих же вен
- это проигрыш, детка.
комбинация неверна.

не пытайся себя обмануть, говорить что тебе все равно
да и каждый прохожий способен учуять ложь:
если кому-то не видно, как ты идешь на дно,
тебе тут же спустя секунду выдаст нервная дрожь
- успокойся, детка.
просто ты сильно пьяна.

кстати о пьянстве. прекрати топить эту боль.
Джонни Уокер - не лучший способ дожить до завтра
и дешевый коньяк для этого тоже эффектен не столь..,
ровно как и вино на завтрак.
прекрати искать новый повод не спать по ночам
результат - миллионы тоскливых мыслей и сотни окурков.
эту боль глубоко внутри не доверишь врачам.
и прекрати наконец
влюбляться
в придурков.

странно - помнить каждое слово, каждое "мне пора".
как глоток долгожданного воздуха после приступа.
в опустевшую память впечатаны тексты песен и набраны номера,
по кусочкам завёрнуты бережно, втиснуты.

У вас есть паруса, а вы вцепились в якорь.

я один. у кого-то обязательно кто-то есть:
у верблюда — теплая шерсть.
у гангстера — кровавая месть.
у Перис — пафос и спесь.

допинг у хорошего спортсмена,
у донора — исколотая вена,
у шампуня «нивея» белая пена,
у питера клуб «арена».

у соуса из сои есть суши,
у скотобойни — говяжие туши,
у джеймса, актера, — белуши.
у каждой из стен — уши.

у джафара есть алладин.

я один

нужно просто закрыть эту книгу навсегда. написать "конец" в этом рассказе. это же действительно именно рассказ - маленький, от этого не менее значительный, в чем-то глупый. фабула размыта, читателю было бы неитересно - все повторялось из недели в неделю, герои стали предсказуемыми, разве что мужской персонаж решил совершить что-то совершенно неожиданное, хотя на подсознании ожидаемое героиней, но от этого, к сожалению, боли не убавилось. а теперь он потихоньку сошел на нет, героя уже нет в этом повествовании, он перешел в другую книгу, он пишет уже другой рассказ, а может даже роман. вот только вывод из этого один: книга закончена, нужно поставить последнюю точку и закрыть ее.

ТОЧКА.