I took a deep breath and let it go

У меня есть преимущество. Я худая.
Добиться дерзости в облике очень просто, если ты впускаешь в свое сознание анорексию. И позволяешь ей контролировать тебя. Полностью…

Гламурность от приобретенной болезни вызывала только положительные эмоции, являя окружающим свою прекрасную новую оболочку. Болезнь не была приобретена я ее слепила. Для контроля окружающих. Для перфекционизма. Для идеала…

Я говорю с ней. Она во мне. Идеальная. Смысл - утрачивать контроль и потомком сознания позволять ей, держать тебя за руку, вести в свое сотворенное идеалом необузданное начало чистоты. Ты хватаешь ее всем своим нутром и впитываешь ощущения того, что отныне недоступно пониманию окружающих.
Она согревает тебя болью в животе от голода.
Я знаю что, если все меня покинут, она нежно возьмет за руку и медленно поведет в свой цветной, полный голодных красок мир.
Мы сотворили идеалы по вашим стандартам, мы ими и живем…

Голод исчез. Сначала больно бил по мускулам желудка, ворчал, вопил, плакал и стонал, потом притих и вместе со мной в погоне за идеальным телом а-ля я-только-что-с-обложки стал наслаждаться углеводами какао-кофе-радости.
Пусть обезьяны дальше жрут и толстеют. А мы будем идеальными, обчитавшись про новую диету. А еще лучше - став анорексиком. Гламурным существом, превратившим все мое тело в экспонат.

Для меня мир анорексии - мир гламура, мир, выбившийся из потока обычной жизни.
Надо ею наслаждаться. Укоры и вина - это часть ее существования, часть живущего в нас и делающего особенными. Мы - особенные. Быть анорексиком - значит принадлежать другому миру. Ты ясно ощущаешь все внутри себя, каждый капилляр, каждую вену и частицу себя, интуитивно можешь сказать, где сейчас та самая красная кровяная клетка, о которой ты думаешь. Ты другой, ты как бы выше всех…

Голод - такое родное и согревающее. Если когда-нибудь люди будут покупать необычные книги, то, пожалуй стоит выпустить "Словарь анорексика", где голод описывался бы как ОТТЕНОК ЭМОЦИИ, а не как "усиленная потребность в пище "
Она превращает меня в принцессу: холодную, высокомерную, слишком гордую, чтобы позволить даже трогать себя.

Хочу хранить анорексию. Хочу впитывать её каждой клеткой. Я не разрешу ей вот так уйти, не дам себе выбросить все, что она со мной сотворила, оголив кости и показав полуобморочное наслаждение боли в желудке от голода.

Она знает что ты не сорвешься, поэтому выбрала ТЕБЯ, даже тут проявив свой перфекционизм. Ты будешь играть по ее правилам, упоенная изменениями, пожирая только глазами еду людей вокруг. Испытывая наслаждение от своей особенности, от того, что тебе не нужна еда. Ты голодна всегда. Всегда.

kashenceva :

Съешь меня, анорексия, с чашкой кофе на столе, я хочу уйти красиво, без мучений и во сне.

trip:

csle:

i-hate-you:

Я так верю, что сегодня ты ничего не сожрешь кроме своего йогурта..

Ведь совсем скоро ты станешь идеалом. Помнишь, как он обнимал тебя за плечи и говорил, что ты такая маленькая и хрупкая, что он чувствует себя рядом с тобой суперменом? Он тогда врал. Хотел сделать тебе приятное. Но теперь то ты знаешь правду! И именно поэтому он сейчас с той сукой. С той тощей сукой. Говорит ей те слова, которые мог сказать тебе. А ты, жирная дура, хочешь жрать и утверждаешь, что это депрессия, а не тупое желание пожрать.
Нет. Это именно оно. Разве не ты хозяйка своего тела, разве не ты решаешь, что ему надо, а что нет?

Что может быть лучше зеленого чая и солнца?

Ничего. Наслаждайся.
Хочешь сникерс или шоколадную конфету с ореховым пралине.
И хочешь быть идеалом. Странно.

Но конфета подарит тебе лишь пару минут радости, а потом весь день не жрать. Из-за нее ты останешься без помидорчика на обед или на ужин и от йогурта на завтрак. Из-за маленькой конфеты. Ну и зачем?

А помнишь, все говорили, что внутренний мир важнее? Ага. Но почему-то тогда тебя никто не замечал. А ведь ты никогда не была дурой: читала книжки, увлекалась рисованием и историей. Могла быть отличным собеседником и другом. Замечали лишь несколько человек. Остальные видели целлюлит и живот.
А теперь…
Теперь, когда ты идешь по улице в своей маленькой маечке, на высоченных шпильках… Ты просто паришь. ТЫ легче солнечного лучика.
Все обращают на тебя внимание. Вглядываются в твои глаза, что они там ищут?
Ты - самая красивая.
В твоих глазах небо, а в тебе свет.
А когда видит тебя тот-самый, он просто теряет дар речи. Забывает свою подружку. Но тебе он уже не нужен. Наивный мальчишка. Глупый. Предпочел твои внутренние качества ее внешности. Зачем он тебе?
Ты - прекрасна. Ты - идеал. А он -ничтожество.
А сколько счастья и уверенности в себе.

И всю эту сказку ты хочешь убить конфетой?
Это так глупо.
Но я верю, ты - не убьешь.

Она сняла примерзшую синтетическую перчатку. Худыми побелевшими пальцами сжала два раза руку в кулачек. Я заметил едва запекшуюся кровь у заусенца и нацарапанный синий крестик, памятку.

Закурила. На морозе сигарета как скотч прилипала к ее губам. Под красной помадой оставались едва заметные трещинки, ранки. Улыбнулась. Так наиграно, так жалко.

Каблучки взвизгнули, сбивчивый ритм рваной скрипки, в каждом шаге, в каждом шорохе распахнутого пальто. Поцеловала меня в губы, оставив солоноватый, металлический привкус.

Тот же смех, те же глаза, но такие не настоящие, не ее, пустые. Говорила. Много, спутано. Мне хотелось бежать, прочь. Забыть ее худые, острые плечики, чужую вымученную улыбку, этот день и ее.

Она попросила пойти туда, где теплее. Я привел ее к себе. Налил нам по рюмке коньяка. Она продолжала дрожать, сидя в шерстяном свитере так, словно по ее телу носился высоковольтный разряд. Я укрыл ее ноги одеялом, ей было все ровно. Холод был внутри, там где пустота в сердце. Спросил зачем ей крестик на руке. Ответила, что бы не забыть уснуть. Остаток вечера она механически разрывала заусенцы и курила. Прощаясь, снова поцеловала меня солеными губами и добавила: он просто ушел и забрал мой воздух, надо лечь спать, во сне дышать не нужно.

Через три дня мне позвонили. Я ждал. На похоронах увидел ее. В земле она отчего-то показалась мне, такой как была раньше, настоящей. Не было ни печали не слез. Я вспомнил тот день, крестик на замерших руках, что бы не забыть уснуть. Проснуться она не захотела, да и не хватило бы воздуха.

ладно, ладно, давай не о смысле жизни, больше вообще ни о чем таком
лучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопом под потолком пахнет липкой самбукой и табаком
в пятницу народу всегда битком
и красивые, пьяные и не мы выбегают курить, он в ботинках, она на цыпочках, босиком
у нее в руке босоножка со сломанным каблуком
он хохочет так, что едва не давится кадыком

черт с ним, с мироустройством, все это бессилие и гнилье
расскажи мне о том, как красивые и не мы приезжают на юг, снимают себе жилье,
как старухи передают ему миски с фруктами для нее
и какое таксисты бессовестное жулье
и как тетка снимает у них во дворе с веревки свое негнущееся белье,
деревянное от крахмала
как немного им нужно, счастье мое
как мало

расскажи мне о том, как постигший важное – одинок
как у загорелых улыбки белые, как чеснок,
и про то, как первая сигарета сбивает с ног,
если ее выкурить натощак
говори со мной о простых вещах

как пропитывают влюбленных густым мерцающим веществом
и как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве,
как в заиндевевшем стекле автобуса,
протереть его рукавом,
говоря о мертвом как о живом

как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки, несмелы, робки
как они подпевают радио, стоя в пробке
как несут хоронить кота в обувной коробке
как холодную куклу, в тряпке
как на юге у них звонит, а они не снимают трубки,
чтобы не говорить, тяжело дыша, «мама, все в порядке»;
как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именами
слишком чудесные и простые,
чтоб оказаться нами

расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему в кровать
и читает «терезу батисту, уставшую воевать»
и закатывает глаза, чтоб не зареветь
и как люди любят себя по-всякому убивать,
чтобы не мертветь

расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий, чтобы казаться старше,
чтобы нравиться билетёрше,
вахтёрше,
папиной секретарше,
но когда садится обедать с друзьями и предается сплетням,
он снимает их, становясь почти семнадцатилетним

расскажи мне о том, как летние фейерверки над морем вспыхивают, потрескивая
почему та одна фотография, где вы вместе, всегда нерезкая
как одна смс делается эпиграфом
долгих лет унижения; как от злости челюсти стискиваются так, словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими
почему мы всегда чудовищно переигрываем,
когда нужно казаться всем остальным счастливыми,
разлюбившими

почему у всех, кто указывает нам место, пальцы вечно в слюне и сале
почему с нами говорят на любые темы,
кроме самых насущных тем
почему никакая боль все равно не оправдывается тем,
как мы точно о ней когда-нибудь написали

расскажи мне, как те, кому нечего сообщить, любят вечеринки, где много прессы
все эти актрисы
метрессы
праздные мудотрясы
жаловаться на стрессы,
решать вопросы,
наблюдать за тем, как твои кумиры обращаются в человеческую труху
расскажи мне как на духу
почему к красивым когда-то нам приросла презрительная гримаса
почему мы куски бессонного злого мяса
или лучше о тех, у мыса

вот они сидят у самого моря в обнимку,
ладони у них в песке,
и они решают, кому идти руки мыть и спускаться вниз
просить ножик у рыбаков, чтоб порезать дыню и ананас
даже пахнут они – гвоздика или анис –
совершенно не нами
значительно лучше нас

Я умер почти 9 лет назад. Но я пишу вам не для того, чтобы рассказать как мне тут живется. Я пишу, чтоб рассказать вам свою историю. Историю моей большой любви. И еще хочу сказать, что любовь не умирает. Даже на том свете. Даже если её пытаются убить, даже если этого захотите вы. Любовь не умирает. Никогда. Мы познакомились 31 декабря. Я собирался встречать Новый год со своей третьей женой у своих старых друзей. Моя жизнь до её появления была настолько никчемной и ненужной, что очень часто я спрашивал себя: Для чего я живу? Работа? Да, мне нравилось чем я занимался. Семья? Я очень хотел иметь детей, но у меня их не было. Теперь я понимаю, что смысл моей жизни был - в ожидании этой встречи. Я не хочу описывать её. Вернее, я просто не смогу описать её, чтоб вы действительно поняли, какая она. Потому, что каждая буква, каждая строчка моего письма пропитана любовью к ней и за каждую ресничку, упавшую с её печальных глаз, за каждую слезинку я готов был отдать все. Итак, это было 31 декабря. Я сразу понял, что пропал. Если бы она пришла одна, я бы не постеснялся своей третьей супруги и подошел бы к ней в первую минуту нашей встречи. Но она была не одна. Рядом с ней был мой лучший друг. Знакомы они были всего пару недель, но из его уст я слышал о ней очень много интересного. И вот, теперь, я увидел её. Когда пробили куранты, и были произнесены тосты я подошел к окну. От моего дыхания окно запотело и я написал: "ЛЮБЛЮ". Отошел подальше и надпись на глазах исчезла. Потом было опять застолье, тосты. К окну я вернулся через час. Я подышал на него и увидел надпись "ТВОЯ". У меня подкосились ноги, на несколько секунд остановилось дыхание… Любовь приходит только раз. И это человек понимает сразу. Все, что было в моей жизни до это дня - была мишура, сон, бред. Очень много слов есть этому явлению. Но жизнь моя началась именно в тот новогодний вечер, потому что я понял, я увидел в её глазах, что этот день - тоже первый день в её жизни. Второго января мы переехали в гостиницу, и планировали купить свой маленький уголок. У нас вошло в привычку писать друг другу на окнах записки. Я писал ей "Ты - мой сон". Она отвечала "Только не просыпайся!" Самые сокровенные желания мы оставляли на окнах в гостинице, в машине, у друзей дома. Мы были вместе ровно два месяца. Потом меня не стало.

Сейчас я прихожу к ней только когда она спит. Я сажусь к ней на кровать, я вдыхаю её запах. Я не могу плакать. Я не умею. Но я чувствую боль. Не физическую, а душевную. Все эти восемь лет она встречает Новый год одна. Она садится у окна, наливает в бокал шампанского и плачет. Еще я знаю, что она продолжает писать мне записки на окнах. Каждый день. Но я не могу их прочитать, потому что от моего дыхания окно не запотеет.

Прошлый новый год был необычным. Не хочу рассказывать вам секреты потусторонней жизни, но я заслужил одно желание. Я мечтал прочитать её последнюю надпись на стекле. И когда она заснула, я долго сидел у её кровати, я гладил её волосы, я целовал её руки… А потом подошел к окну. Я знал, что у меня получится, я знал, что смогу увидеть её послание - и я увидел. Она оставила для меня одно слово "ОТПУСТИ "

Этот Новый год будет последний, который она проведет в одиночестве. Я получил разрешение на свое последнее желание, в обмен на то, что я больше никогда не смогу к ней прийти и больше никогда её не увижу. В этот новогодний вечер, когда часы пробьют полночь, когда вокруг все будут веселиться и поздравлять друг друга, когда вся вселенная замрет в ожидании первого дыхания, первой секунды нового года, она нальет себе в бокал шампанского, пойдет к окну и увидит надпись "ОТПУСКАЮ"…

Бесцветные лица, бесцветные души,
Бутылка Мартини страдания заглушит,
Иллюзия боли уйдет за границы,
Не думай о жизни, она только снится.
Не верь никому, люди - стадо уродов.
А ты не такой, ты элитной породы.
Любовь для тебя лишь процесс в организме,
Ты смотришь на мир через призму цинизма.
Ты любишь играть, провоцируя тело.
Ты знаешь, как бить, чтобы дольше болело.
Ты веришь, что чувства - удел идиотов.
Рассказы друзей вызывают зевоту.
Тебя не прельщают ночные свидания,
Тебе не присущи земные желания.
Сейчас ты один. Ты чрезмерно реален.
Ты брошен людьми. Ты почти идеален.
Сотри миражи, утони в алкоголе.
Ведь личности нет. Есть актеры и роли.
Ты выбрал игру как начинку для жизни.
Народ говорит: "Ты взорвал шоу-бизнес".
Ты куришь и пьешь, ты не ценишь здоровье.
Ты ставишь автографы собственной кровью.
Ныряешь с небес, не боясь захлебнуться.
Вся жизнь – это сон. Ты мечтаешь проснуться.

Глаза болят. Трудно дышать. Бессонницы тянутся. По ночам слышу как ходит секундная стрелка. Вдруг стало невыносимо существовать. Пустота затягивает, а ты заглатываешь меня всю целиком. Понимаю снова и снова, что тяжело без тебя. На сомом деле, тяжело очень.

Обещаю ждать тебе в оффлайне.

Бесконечно скучаю

Твоя.