FUCK YEA

ГЛАВА 2

ОТВЕТНЫЙ ОГОНЬ

— Что это ты делаешь? — спросил Шепли.

— Прибираюсь, — ответил я, запихивая грязные бокалы в посудомоечную машину.

— Вижу, но… с чего это вдруг?

Я отвернулся от Шепли, пряча улыбку:

— Жду гостей.

— Каких еще гостей?

— Голубку.

— Голубку?

— Эбби, Шеп. Я пригласил Эбби.

— Нет, только не это! Я ведь просил тебя, старик! Ты же мне все испоганишь!

Я повернулся к нему и сложил руки на груди:

— Я помню, о чем ты меня просил, Шей. Но честное слово, я ничего не смог с собой поделать. Даже не знаю… — Я пожал плечами. — В ней что-то такое есть.

У Шепли заходили желваки, и он, хлопнув дверью, потопал в свою комнату.

Загрузив посудомойку, я принялся шарить по дивану: вдруг между подушками завалилась пустая обертка от презерватива? Мне не очень-то нравилось объяснять девушкам, как это здесь оказалось. Конечно, ни для кого не тайна, что я поимел чуть ли не всю прекрасную половину «Истерна», но не стоило так уж прямолинейно напоминать гостье, для чего я ее пригласил. В этом деле важна правильная подача.

Ну а Голубка… С ней мои обычные приемчики явно не сработают. Тут требуется тщательно продуманная стратегия. Пока я решил только, что на каждом свидании мы с ней будем продвигаться на один шаг. Если чересчур сосредоточиться на конечном результате — это может все испортить. Она ведь наблюдательная и далеко не наивная. Думаю, по сравнению с ней даже я младенец. Так что действовать надо очень осторожно.

Я был у себя в спальне, разбирал грязное белье, когда вдруг услышал, как открылась входная дверь. Обычно Шепли, узнав по звуку, что Америка подъехала к дому, шел ее встречать.

Какая прелесть!

Послышалась воркотня, потом закрылась дверь в комнату Шепли. Значит, пора. Я вышел в гостиную и увидел Эбби: она была в очках, волосы собраны на макушке, а наряд — нечто вроде пижамы. Казалось, этот предмет гардероба долго валялся на самом дне бельевой корзины.

Я с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Еще ни одна особь женского пола не появлялась у меня дома в таком роскошном прикиде. Входная дверь моей квартиры повидала много: джинсовые юбки, платья… Одна девица даже заявилась ко мне в прозрачном куске материи, надетом прямо поверх стрингов. Многие приходили наштукатуренные и в блестках. Но в пижаме — еще никто.

Теперь-то я понял, почему она так легко согласилась прийти. Думала, от ее вида меня затошнит и я отстану. Но не тут-то было: так она выглядела даже еще сексуальнее. Безупречная кожа не нуждалась ни в каком макияже, а очки только подчеркивали красоту глаз.

— Что-то ты припозднилась! — сказал я, падая на диван.

Похоже, поначалу она страшно гордилась своим замыслом, но я разговаривал с ней совершенно невозмутимо, и она поняла, что план провалился. Чем мрачнее она становилась, тем труднее мне было не расплыться в улыбке. Нелегко сохранять серьезную мину, когда так весело!

Через десять минут к нам вышли Шепли с Америкой. Эбби нервничала, а я был просто в восторге. Сначала она усомнилась в том, что я умею писать, а потом принялась выяснять, откуда у меня склонность к борьбе. Мне даже понравилось говорить о таких простых вещах. Это оказалось куда приятнее, чем объяснять девушке, что я прошу ее уйти сразу же, как только дело будет сделано: она тебя не понимает, а тебе нужно до нее достучаться, хотя твоя просьба вряд ли ей понравится.

— Ты давно занимаешься карате? Кто научил тебя драться?

Когда Эбби задала этот вопрос, Шепли и Америка почему-то напряглись. Ну а я нисколько. Я мало говорил о детстве, но это не значило, что я чего-то стыдился.

— У моего отца были проблемы с алкоголем. И ужасный характер. Ну а четверо моих старших братьев пошли в него. У них-то я и научился всему.

— А… — сказала она просто.

Щеки у нее порозовели, и у меня вдруг кольнуло в груди. Я не понял, в чем дело, но стало слегка не по себе.

— Не смущайся, Голубка. Отец бросил пить, а братья подросли.

— Я и не смущаюсь.

Но, судя по всему, она все-таки смутилась. Я стал усиленно соображать, как бы сменить тему, и решил, что ее забавный неряшливый вид — прекрасный повод для подкола. Голубкино смущение тут же сменилось раздражением, а это было для меня куда привычнее.

Америка предложила посмотреть телевизор, но мне такое предложение не понравилось: сидеть с Эбби в одной комнате и при этом молчать! Я встал:

— Ты, наверное, проголодалась, Голубка?

— Нет, я уже поела.

Америка нахмурилась:

— Когда это ты успела? Ой, верно. Я забыла: ты ведь перекусила… пиццей… прямо перед тем, как мы выехали из дому.

Эбби снова смутилась, но вскоре злость взяла верх над смущением. Похоже, это ее обычный расклад, который я уже неплохо изучил.

Мне еще никогда так сильно не хотелось остаться с девушкой наедине — причем с девушкой, которую я не собирался затащить на диван. Я открыл дверь и как можно непринужденнее сказал:

— Да ладно, тебе пора чего-нибудь пожевать. Поехали.

— Куда? — спросила она.

Ее осанка вдруг стала менее горделивой.

— Куда хочешь. Может, в пиццерию?

Тут я сам внутренне съежился: как бы не перегнуть! Эбби посмотрела на свои растянутые штаны:

— Но я не совсем подходяще одета…

Ей даже в голову не приходило, как она хороша. В таком наряде она нравилась мне даже больше, чем раньше.

— Перестань, все нормально. Идем, а то я подыхаю с голоду.

Как только она уселась позади меня на «харлей», ко мне наконец-то вернулась способность логически мыслить. Во время езды на мотоцикле мне вообще хорошо думалось. Коленки Эбби сжимали мои бедра, и это, как ни странно, тоже подействовало успокаивающе. Напряжение почти совсем отпустило.

Ощущение, которое вызвало во мне ее прикосновение, оказалось довольно необычным. Оно мне не то чтобы понравилось… Просто я постоянно чувствовал, что она рядом, и это одновременно умиротворяло и волновало. Нужно собраться, — может, Эбби и Голубка, но она всего лишь девчонка, и нечего из-за нее сопли распускать.

К тому же под ангельской внешностью она наверняка что-то скрывает. Видимо, ее уже обжег кто-то вроде меня — отсюда и неприязнь. Но она совершенно точно не шлюха. Даже не шлюха улучшенного образца, каких много (я их чую за целую милю). Мой боевой настрой стал потихоньку слабеть. Я наконец-то нашел девушку, которую хочется узнать поближе, но парень наподобие меня уже причинил ей боль. Пусть мы были едва знакомы, я бесился при мысли о том, что мою Голубку кто-то обидел. И теперь она ассоциирует меня с тем засранцем — это еще хуже.

Я резко затормозил: мы подъехали к пиццерии. В пути я так и не успел привести в порядок содержимое своей башки. Даже о скорости некогда было думать. Поэтому, как только я остановил мотоцикл, Эбби соскочила — и в крик. А я не мог не рассмеяться:

— Это был допустимый максимум.

— Да! Для автобана!

Она рывком распустила длинные волосы, собранные в забавный пучок, и расчесала их пятерней. Потом снова собрала и закрутила. А я не мог оторвать от нее глаз, — наверное, именно так она обычно выглядела по утрам, когда вставала с постели… Чтобы отвлечься, я стал прогонять у себя в голове первые десять минут фильма «Спасти рядового Райана». Кровь. Крики. Вспоротые животы. Гранаты. Артиллерийские залпы. Опять кровь.

Я открыл дверь:

— Не бойся, Голубка. Со мной ты в безопасности.

Эбби сердито протопала внутрь, не обратив ни малейшего внимания на мой галантный жест. А ведь она была первая девушка, ради которой я снизошел до роли швейцара.

Войдя в пиццерию вслед за Эбби, я направился к своему любимому угловому диванчику. В середине зала, за несколькими столами, сдвинутыми вместе, заседали парни из футбольной команды. Они тут же просекли, что у меня свидание, и не оставили это без комментариев. Я сжал зубы. Мне не хотелось, чтобы Эбби слышала их вопли.

Чуть ли не впервые в жизни я показался себе каким-то неловким. Но вскоре замешательство прошло. Эбби села напротив меня — злая, раздраженная, — и ко мне вернулась прежняя веселая самоуверенность.

Я заказал два пива. Официантка внаглую со мной заигрывала, и на Голубкиной лице появилось брезгливое выражение. Я разозлил Голубку, хотя даже и не старался.

— Часто здесь бываешь? — процедила она, косясь на официантку.

Черт, Эбби, кажется, ревнует! А может, и нет… Может, ей просто противно смотреть, как женщины на меня вешаются. Такое тоже вполне вероятно. Эх… От этой девчонки голова идет кругом!

Я постарался принять невозмутимый вид и, опершись локтями о стол, небрежно проговорил:

— Ну что, Голубка, может, расскажешь о себе? Ты ненавидишь мужчин вообще или только меня?

— Пожалуй, только тебя.

Я издал смешок:

— Надо же! И за что такая честь? Кстати, ты первая девушка, которая возненавидела меня до того, как мы занялись сексом. А еще ты не суетишься, когда разговариваешь со мной, и не пытаешься привлечь мое внимание.

— Я не притворяюсь. Ты мне действительно не нравишься.

Неплохо!

— Если бы я тебе не нравился, ты бы сейчас здесь не сидела.

Моя настойчивость принесла свои плоды: Эбби перестала хмуриться, морщинки вокруг глаз разгладились.

— Ты, может, и неплохой человек: я ничего такого не говорила. Просто не люблю, когда обо мне судят только по тому, что я женщина. Женщины разные, и если у меня есть влагалище — это еще не основание для каких-то выводов.

Тут я уже не мог сдерживаться: сначала давился от смеха, а потом заржал во всю глотку. Так, значит, Эбби не считала меня законченным подонком. Просто ей не нравилось, как я обставляю свои отношения с женщинами. Это легко уладить. Я почувствовал огромное облегчение и захохотал так, как не хохотал уже несколько лет. А может, даже никогда.

— О господи, Голубка! Я от тебя просто балдею! Мы с тобой должны подружиться! И пожалуйста, не спорь: возражения не принимаются.

— Я не против того, чтобы дружить. Но это не значит, что ты можешь каждые пять секунд пытаться залезть мне в трусы.

— Ты не собираешься со мной спать. Я помню.

Ура! Она улыбнулась.

Эта улыбка открыла передо мной целое море заманчивых возможностей. У меня в мозгу уже замелькали порнографические картинки, но я вовремя затормозил: обидно было бы сразу прервать нашу странную дружбу, которая едва завязалась. Я улыбнулся Эбби в ответ:

— Приставать не буду, можешь мне поверить. Обещаю даже не думать про твои трусы… пока ты сама этого не захочешь.

Она наклонилась вперед, опершись о свои локотки. Мой взгляд, конечно, тут же приклеился к ее груди, прижатой к краю стола.

— А этого никогда не произойдет. Ладно, считай, что мы друзья, — отрезала Эбби. Это был вызов, и я его принял. — Теперь ты расскажи о себе. Ты всегда был Трэвисом Мэддоксом по кличке Бешеный Пес или стал им уже здесь? — Произнося это мерзкое прозвище, она изобразила в воздухе кавычки средним и указательным пальцами обеих рук.

Я съежился:

— Нет. Адам окрестил меня так после первого боя.

Я ненавидел это погоняло, но оно прилипло накрепко. Всем, кроме меня, понравилось, и на ринге меня продолжали так называть.

Повисла неловкая пауза. Потом Эбби снова заговорила:

— Ладно. Ну а больше ничего не расскажешь?

Я не понял: ее не смущает, что меня зовут Бешеным Псом, или она просто приняла мои объяснения? Не предугадать, когда она будет шокирована или рассержена, а когда проявит спокойствие и рассудительность. Но, черт подери, мне это даже нравилось!

— А что бы ты хотела узнать?

Эбби пожала плечами:

— То, что люди обычно друг другу рассказывают: откуда ты, кем хочешь стать, когда вырастешь, ну и так далее.

Я изо всех сил старался не выглядеть скованным. Я не очень любил говорить о себе, особенно о своем прошлом. Сказал что-то обтекаемое, надеясь побыстрее закрыть тему. Тут кто-то из футболистов громко сострил. Самому мне было наплевать, я просто боялся, что Эбби услышит и поймет, о чем речь… Хотя ладно, признаюсь: даже не будь рядом Голубки, я все равно пришел бы в бешенство.

А она продолжала задавать вопросы о моей семье, о моей специальности. Я отвечал рассеянно, с трудом удерживаясь, чтобы не вскочить и не вышвырнуть всех этих придурков. Чем сильнее я закипал, тем тяжелее мне было концентрироваться на разговоре.

— Чего они смеются? — наконец спросила Эбби, кивнув в сторону развеселой компании.

Я покачал головой.

— Скажи, — не отставала она.

Я сжал губы в нитку: если Голубка сейчас уйдет, второго шанса у меня может и не быть, а у этих жеребцов появится новый повод для веселья. Эбби смотрела на меня, ожидая ответа. Да уж, дело дрянь!

— Они смеются из-за того, что я сперва привел девушку поужинать, а это… не совсем на меня похоже.

— Сперва?

Голубкино лицо окаменело. Похоже, до нее дошел смысл моих слов, и теперь она пришла в ужас оттого, что оказалась здесь со мной. Я вздрогнул: Эбби вот-вот взорвется.

Но она вздохнула и пробормотала:

— Я боялась, они смеются потому, что увидели нас вместе, а я в таком виде, и теперь они думают, я собираюсь с тобой спать.

И все? Где же буря? Нет, эта девица совершенно непредсказуема!

— Ну а почему бы им не видеть нас вместе?

Эбби порозовела и, уткнувшись взглядом в стол, буркнула:

— Так о чем мы говорили?

Ложная тревога. Оказывается, Голубка не такая уж и крутая. Решила, что парни смеются над ее внешностью. Нужно было как-то ее отвлечь, пока не додумалась до чего-нибудь еще. И я сказал:

— Мы говорили о тебе. Какая у тебя специальность?

— Э-э-э… еще не решила. Пока хожу на общеобразовательные предметы, но потом, наверное, выберу бухучет.

— Ты вроде приезжая. Откуда?

— Из Уичито. Вместе с Америкой.

— И как тебя занесло к нам из Канзаса?

— Просто хотелось удрать подальше.

— От кого?

— От родителей.

Отлично. Значит, сбежала из дома. Так я и знал: кардиган и жемчужные сережки, которые были на ней в тот первый вечер, — это только фасад. Интересно, что же за ним скрывается? Говорить о себе она явно любит не больше моего. Я хотел сменить тему, но тут Кайл из футбольной команды опять что-то прокричал. Не обращая на него внимания, я спросил:

— А почему ты выбрала «Истерн»?

Эбби ответила, но я не расслышал. Ее заглушали смешки и идиотские шуточки футболистов и их компании.

— Эй, приятель! Нормальные люди выносят отсюда объедки для кошечек, а ты приволок драную кошку сюда! — крикнул один из них.

Это было уже чересчур: они не просто проявили неуважение ко мне — они оскорбили Эбби! Я встал и направился было к ним, но они сорвались с мест и всей гурьбой ломанули к двери, спотыкаясь друг о друга.

Я затылком почувствовал взгляд Эбби, и это помогло взять себя в руки. Я снова уселся на наш диванчик. Она посмотрела на меня, приподняв брови, и мое бешенство тут же куда-то улетучилось.

— Так ты, кажется, собиралась мне рассказать, почему выбрала «Истерн», — сказал я, решив сделать вид, будто всей этой сцены не было.

— Трудно сказать. — Эбби пожала плечами. — Просто мне почему-то показалось, так будет лучше.

То же самое, пожалуй, сказал бы и я, если бы попытался объяснить, что со мной сейчас творилось. Я не понимал, какого черта здесь делаю. Просто сидел за столиком напротив Эбби, и от этого мне становилось как-то непривычно спокойно. Хотя еще секунду назад я был вне себя от ярости.

Я улыбнулся и открыл меню:

— Понимаю.

ГЛАВА 1

ГОЛУБКА

Долбаные стервятники. Они могут часами выжидать, когда ты им достанешься. Сидят над тобой целыми днями. И ночами. Пялятся на тебя, выбирая, какой кусок твоего тела будет удобнее ухватить, где мясо самое вкусное, самое нежное.

Только одного они не знают: жертва может притворяться. Этот трюк всегда застает их врасплох. Они ждут себе, ни о чем не подозревая. Думают, ты вот-вот подохнешь, нужно только проявить терпение. И тут ты наносишь удар своим секретным оружием: отказываешься уважать статус-кво, отказываешься подчиняться существующему порядку. То, что тебе наплевать на этих хищников, просто парализует их.

Противники на ринге, всякие вонючие козлы, осыпающие тебя оскорблениями в надежде, что ты дашь слабину, женщины, норовящие связать тебя по рукам и ногам, — ничем таким меня не удивить.

Я с юности вел себя очень осторожно, старался не попадаться в когти всем этим сволочам. Знал много идиотов, которые распускали нюни и отдавали себя с потрохами, стоило какой-нибудь алчной девице притворно улыбнуться или поплакаться им в жилетку. Пожалуй, я один плыл против течения. Я был не таким, как эти доверчивые бедняги, которым, думаю, приходилось очень нелегко. Мне куда проще было подавить свои эмоции, замаскировать их молчанием или злобой, ведь ее я худо-бедно научился контролировать, в отличие от тех, других чувств, которые делают человека таким уязвимым. Много раз я объяснял это своим родственникам и друзьям, но они слушали с явным неодобрением. Я нередко видел, как кто-нибудь из них мучится и теряет сон из-за тупой сучки в сексапильном прикиде, хотя ей на всех, кроме себя, наплевать, и всегда удивлялся, почему со мной упорно не хотят соглашаться. Женщина, которая стоит таких страданий, не станет кидаться тебе на шею. Не позволит затащить себя в постель в первый же вечер. И даже на десятый вечер не позволит.

Моих теорий никто не признавал, потому что они противоречили существующему положению вещей. Ты встречаешь привлекательную девушку, занимаешься с ней сексом, влюбляешься до потери сознания, а потом все рушится и ты страдаешь — таков был общепринятый порядок, которому все подчинялись.

Но только не я. Ни в коем случае. Чихать я на него хотел.

Я давно решил, что буду кормиться за счет стервятников, пока не прилетит голубка. Существо, которое не идет по чужим головам и, устраивая свою жизнь, не приносит никого в жертву собственным привычкам и интересам. Женщина смелая. Открытая. Умная. Красивая. Мягкая. С которой можно связать свою жизнь навсегда. Которая останется неприступной до тех пор, пока у нее не появятся основания тебе доверять.

Я стоял у открытой двери своей квартиры, стряхивая пепел с почти докуренной сигареты. Перед глазами то и дело возникала та девушка в забрызганном кровью розовом кардигане, которая выскочила на арену во время боя. Ни секунды не раздумывая, я назвал ее Голубкой. От такого странного обращения она совсем растерялась. Алые капельки на лице, широко раскрытые глаза… Казалось, она сама невинность, но я знал, что это только маска. Стараясь отогнать мысли о ней, я тупо посмотрел в сторону гостиной.

Меган, лениво разлегшись на диване, смотрела телевизор. Явно скучала, и я удивился, что она до сих пор здесь. Обычно собиралась и сваливала, как только мы трахнемся.

Я открыл дверь пошире, петли жалобно скрипнули. Я кашлянул и подобрал с полу рюкзак:

— Меган, я ухожу.

Она села, потянулась и взялась за серебристую цепочку огромного ридикюля: у нее небось и барахла-то столько не было, чтобы набить сумочку такого внушительного размера. Повесив ее на плечо, сунула ноги в босоножки на высоком каблуке и вальяжно направилась к двери.

— Пришли эсэмэску, если заскучаешь, — сказала она, даже не взглянув на меня, потом надела солнцезащитные очки с большущими стеклами и спустилась по ступенькам, нисколько не смущенная тем, что я ее выпроводил.

Эта девица всегда была такой невозмутимой, потому-то и стала одной из моих немногочисленных постоянных подружек. Она не изображала преданности, не устраивала сцен. Воспринимала наши взаимоотношения как есть и, разделавшись со мной, шла дальше по своим делам.

Мой «харлей» поблескивал на утреннем осеннем солнце. Я подождал, пока Меган не отъедет от дома, и сбежал по лестнице, на ходу застегивая куртку. Лекция доктора Рузера начиналась через полчаса, но ему было до фонаря, опоздаю я или нет. А раз он не злился из-за опозданий, то и не стоит нестись во весь опор, рискуя убиться.

— Погоди! — раздалось у меня за спиной. На пороге нашей квартиры стоял Шепли. Он был без рубашки и, подпрыгивая на одной ноге, напяливал на другую носок. — Забыл спросить тебя вчера: что ты сказал Мареку? Там, на ринге, ты ему что-то шепнул, и он от этого как будто язык проглотил…

— Я шепнул ему, что его мамаша — бешеная кошка, и поблагодарил за то, что несколько недель назад он убрался из города.

Шепли посмотрел на меня с сомнением:

— Да ладно! Брось!

— Ну хорошо. Я слышал от Кэми, что в округе Джоунс Марек вляпался по статье «Употребление алкоголя несовершеннолетними».

Шепли покачал головой, а потом кивнул в сторону дивана:

— Разрешил Меган остаться на ночь?

— Нет, Шеп, ты же меня знаешь!

— Просто забежала с утреца перепихнуться перед занятиями? Видно, ей приятно, что ты у нее сегодня первый, а другие будут подбирать за тобой остатки.

— Думаешь, ей не все равно?

— Может, и нет. Это же Меган, кто ее знает? Слушай, мы с Америкой как раз едем в кампус. Могу тебя подхватить.

— Нет, присоединюсь к вам попозже, — сказал я, надевая очки. — Хочешь, я подвезу твою Мерик?

Он скривил физиономию:

— Хм… Нет.

Я уселся на мотоцикл и завел двигатель, посмеиваясь над тем, как Шеп отреагировал на мои последние слова. Частенько я соблазнял подружек его девчонки, но существовала черта, которую ни за что бы не пересек. Америка была его. Стоило ему проявить к девушке интерес, и она тут же оказывалась вне поля действия моих радаров. Больше я на нее даже не смотрел. И он это знал. Просто любил иногда повыделываться.

Я встретил Адама в «Сигме Тау». Он руководил нашими подпольными боями. Мы договорились, что сразу же после победы я получаю первую выплату, а на следующий день он собирает выручку от тотализатора и берет из нее долю за свои хлопоты. Он все организовывал, а я бил противников. У нас с Адамом были сугубо деловые отношения, и обоим хотелось, чтобы все оставалось предельно ясным. Я не доставал его, покуда он мне платил, а он не доставал меня, покуда ему была дорога собственная задница.

Я направился через кампус к столовой. Как только подошел к двойным металлическим дверям, передо мной нарисовались Лекси и Эшли.

— Привет, Трэв, — сказала Лекси, приосанившись.

Из ее розовой кофточки выглядывали идеально загорелые силиконовые груди. Как-то раз я позарился на эти великолепные подпрыгивающие холмы и трахнул ее, но повторять не хотелось. Сейчас ее голос напомнил мне звук, который издает сдувающийся шарик. После меня, на следующую ночь, за нее взялся подонок Нейтан.

— Привет, Лекс.

Я отщипнул горящий кончик сигареты, бросил ее в урну и быстро прошел мимо девиц в двери столовой. Не то чтобы мне не терпелось полакомиться вялыми овощами, сухим мясом и перезрелыми фруктами. Просто — боже мой! — у Лекси был голос, от которого собаки выли, а дети оживлялись, думая, что заговорил какой-то персонаж из мультика.

Не обращая внимания на мою неприветливость, девчонки вошли следом за мной. Я окликнул Шепа и кивнул ему. Он был с Америкой, вокруг них сидели люди, все смеялись. Напротив него я заметил вчерашнюю Голубку. Она ковыряла что-то пластиковой вилочкой. Мне показалось, мой голос привлек внимание девушки, и, плюхнув свой поднос в конце стола, я почувствовал на себе взгляд ее больших глаз.

Лекси хихикнула, и я с трудом сдержал закипавшее раздражение. Когда я сел, она решила использовать мое колено вместо стула.

Несколько парней из футбольной команды, которые сидели за нашим столом, воззрились на нас, затаив дыхание, — похоже, две глупые потаскушки, бегающие за парнем, вызывали у этих бедняг непреодолимое влечение.

Лекси скользнула рукой под стол и впилась пальцами в мое бедро, а потом поползла наверх по шву моих джинсов. Я немного раздвинул колени и стал ждать, когда она подберется к своей цели. В этот момент до нас донеслось громкое бормотание Америки:

— Кажется, меня сейчас вырвет!

Лекси повернулась к ней, напрягшись всем телом:

— Эй ты, дрянь, я все слышала!

Мимо физиономии Лекси пролетела булочка. Мы с Шепли обменялись взглядами. Тогда я резко отодвинул колено в сторону, и Лекси плюхнулась задницей на пол. Надо признаться, в звуке, который издало ее тело, шлепнувшись о керамическую поверхность, было что-то возбуждающее.

Лекси ушла без особенных жалоб и стонов. Шепли, кажется, одобрил мой поступок, и мне этого было достаточно: мнение других меня мало волновало. Я уже устал терпеть девиц вроде этой куклы. Всегда старался придерживаться одного правила: уважать себя, членов своей семьи, друзей. Черт, даже мои враги иногда заслуживали уважения. А с людьми, которых уважать не за что, лучше общаться как можно меньше. Женщины, которые приходили ко мне в квартиру, наверное, упрекнули бы меня в лицемерии. Но ведь если бы они держались с достоинством, то и я их никогда не оскорблял бы.

Я подмигнул Америке (вид у нее был довольный) и кивнул Шепли, а потом принялся за содержимое своей тарелки.

— Неплохо ты сработал вчера на ринге, Бешеный Пес! — сказал Дженкс, подбрасывая гренок.

— Заткнись, тупица, — пробормотал Брэзил вполголоса. — Если Адам узнает, что ты вякаешь, вообще больше не подпустит тебя к арене.

— Ладно-ладно, молчу, — ответил Дженкс, пожимая плечами.

Я выбросил остатки своего обеда в мусорницу и вернулся на место.

— А еще не надо меня так называть, — хмуро произнес я.

— Как? Бешеным Псом?

— Да.

— Почему? Разве ты не под этим именем выступаешь? Я думал, это твой псевдоним, вроде как у стриптизеров бывает.

Я смерил Дженкса взглядом:

— Заткнись! Целее будешь.

Я всегда недолюбливал этого мелкого червяка.

— Конечно, Трэвис. Спасибо за совет. — Он нервно усмехнулся и, собрав свои объедки на поднос, вышел из-за стола.

Скоро столовая опустела. Но Шепли и Америка были еще тут. Она разговаривала со своей подругой. У этой девушки были длинные волнистые волосы, с кожи еще не сошел летний загар. Грудь — ничего особенного, видал и побольше, но вот глаза… Этот странный серый цвет как будто мне о чем-то напоминал. Раньше я ее совершенно точно не встречал, и все-таки это лицо казалось отдаленно знакомым.

Я встал и подошел поближе. У нее была прическа как у порнозвезды и ангельская мордашка. В первый раз увидев эти удивительные миндалевидные глаза, кроме красоты и фальшивой невинности, я заметил в них что-то еще, холодное и расчетливое. Даже когда девушка улыбалась, мне думалось, она насквозь порочна и никакой кардиган этого не спрячет. Любому другому человеку этот крошечный носик, эти плавные черты и большие глаза, как будто освещающие все лицо, показались бы воплощением наивности. Но я знал: она что-то прячет. Мне ли этого не заметить! Сам ведь не ангел. Только я регулярно выпускаю на волю то, что она скрывает глубоко внутри.

Я посмотрел на Шепли. Почувствовав мой взгляд, он обернулся. Я кивком указал ему на Голубку и, беззвучно шевеля губами, спросил: «Кто это?» В ответ он только озадаченно нахмурился. «Вон та!» — снова кивнул я. Физиономия Шепли скривилась в тупой улыбке, которая ужасно меня бесила. Он всегда так скалился, когда собирался подложить мне свинью.

— Чего? — спросил он гораздо громче, чем было нужно.

Девушка, ясное дело, поняла, что я спрашивал о ней. Она опустила голову и сделала вид, будто не слышит нас.

Проведя шестьдесят секунд в присутствии Голубки, я понял две вещи. Она не слишком болтлива. А раз помалкивает, значит боится показать, какая она на самом деле стерва. Только вот не знаю, к чему мне до всего этого докапываться. Она изображает тихоню, чтобы к ней не приставали такие придурки, как я. Может, именно это меня и подзадоривает.

В третий или в четвертый раз она посмотрела в мою сторону и закатила глаза. Я ее раздражал, и мне это показалось очень забавным. Ведь девушки нечасто развлекали меня, демонстрируя такую неприкрытую враждебность, — даже если я выставлял их за дверь.

Увидев, что мои самые обворожительные улыбки не работают, я решил сменить тактику:

— У тебя нервный тик?

— Что?

— Тик. Глаза все время дергаются.

Если бы она могла убивать взглядом, я бы точно валялся на полу в луже крови. Подумав об этом, я рассмеялся. Ей палец в рот не клади! Та еще злюка! С каждой секундой эта девчонка нравилась мне все больше и больше. Я наклонился к ее лицу:

— Кстати, глазенки у тебя очень даже ничего. Только вот не пойму, какого цвета. Серые, что ли?

Она быстро опустила голову, так что лицо спряталось под волосами. Один-ноль в мою пользу. Она смутилась, значит я на верном пути.

Тут к нам подскочила Америка. Почуяла опасность и решила предостеречь подругу. Упрекать Мерик было нельзя: она видела бесконечную вереницу девиц, которые заходили в мою квартиру, а потом выходили и никогда не возвращались. Мне не хотелось злить девушку Шепа, да она, похоже, и не злилась. По-моему, ей даже прикольно было, что я, оказывается, могу флиртовать.

— Ты не в ее вкусе.

Я разинул рот, подыгрывая Америке:

— Как?! Разве я не на любой вкус хорош?

Голубка бросила на меня взгляд и усмехнулась. В этот момент по моему телу пробежало что-то теплое. Наверное, попросту чертовски захотелось швырнуть ее на мой диван. Она не похожа на моих предыдущих девиц, а разнообразие — это приятно.

— Улыбнулась! Ну надо же! — Я назвал ее улыбку просто улыбкой, и это меня даже слегка покоробило, ведь на самом деле я за всю свою жизнь не видел ничего более красивого. И все-таки не стоило заваливать игру, в которой я только что начал одерживать верх. — Имей в виду, я не какой-нибудь вонючий подонок. Рад был познакомиться с тобой, Голубка.

Я поднялся с места, обошел стол и, наклонившись, сказал Америке на ухо:

— Помоги мне! Буду вести себя хорошо, честное слово!

Тут мне в физиономию полетел кусочек жареной картошки.

— Эй, Трэв! Что это ты там шепчешь моей девушке?

Я отошел на почтительное расстояние и поднял руки, подчеркивая полнейшую невинность своих намерений:

— Ничего, ничего! У нас чисто деловой разговор!

Пятясь, я сделал несколько шагов к двери. У входа, с противоположной стороны, заметил группку девчонок. Только я потянул за ручку, они, не давая мне выйти, рванули внутрь, как стадо буйволов.

Давненько я не решал таких интересных задачек, как с этой Голубкой. Мне самому это казалось странным, но я не собирался с ней спать. Я боялся, что она решит, будто я обычный кусок дерьма. И само то, что меня это беспокоит, беспокоило меня еще сильней. Впервые за долгое время я встретился с девушкой, которая вела себя непредсказуемо, — наверное, в этом и было все дело. Голубка казалась полной противоположностью остальным девчонкам «Истерна», и я должен был выяснить, что она собой представляет.

Аудитория была набита битком. Шагая через ступеньку, я поднялся на свой ряд и стал пробираться через толпу голоногих девиц, которые окружили мое место.

— Дамы, — кивнул я.

Они зажужжали и все как одна вздохнули. Хищницы. Половину из них я оприходовал на первом курсе, а другую половину — на втором, причем задолго до осенних каникул. Исключение составляла только София — девица, которая сидела в конце ряда. Она состряпала мне широкую кривую улыбку. Ее лицо было похоже на кусок мяса, который загорелся и его вилкой вытащили из костра. София спала с несколькими из моих «братьев» по студенческому обществу. Зная их «спортивные достижения» и ее безбашенность, я решил, что, как бы осторожно я себя ни вел, путаться с ней — неоправданный риск.

Она подалась вперед и оперлась на локти — так ей было удобнее стрелять в меня глазами. Я еле удержался, чтобы не содрогнуться от отвращения. «Нет уж. Она даже этого не заслуживает», — подумал я.

Брюнетка, стоявшая передо мной, обернулась и, хлопая ресничками, проговорила:

— Привет, Трэвис! Я слышала, в «Сигме Тау» намечается вечеринка для пар?

— Нет, — тут же отрезал я.

Она выпятила нижнюю губку:

— Но… когда ты мне про это сказал, я подумала, что, может, ты захочешь пойти…

Я усмехнулся:

— Просто брюзжал, а ты приняла это за приглашение?

Блондинка, которая стояла рядом, наклонилась ко мне:

— Всем известно, что Трэвис Мэддокс не ходит на вечеринки для пар. Зря стараешься, Крисси.

— Да неужели? — нахмурилась брюнетка. — А тебя вообще никто не спрашивал!

Пока девицы переругивались, в аудиторию влетела Эбби, Голубка. Как только она успела добежать до своего места в первом ряду, прозвенел звонок.

Сам не зная зачем (времени на раздумья у меня не было), я сгреб свои тетради в охапку, сунул ручку в зубы и, трусцой спустившись по ступенькам, сел рядом с Эбби.

Замешательство, появившееся на ее лице, не просто позабавило меня. По какой-то непонятной причине я почувствовал прилив адреналина, почти как перед боем.

— Отлично. Будешь все для меня записывать.

Она рассердилась, но меня это нисколько не смутило. Наоборот. С другими девчонками я с ума сходил от скуки, а с этой мне было интересно. Даже весело. Я к ней вроде и не приставал. По крайней мере, не открыто. Но казалось, что от одного моего вида ее тошнит, и меня это почему-то к ней привлекало.

Мне не терпелось выяснить, действительно ли я ей противен, или она просто такая колючая штучка. Я наклонился к ней:

— Извини… Я тебя чем-то обидел?

Ее взгляд смягчился, и она покачала головой. Она меня не ненавидела. Хотела ненавидеть, но у нее не получалось. Ладно. Если решила со мной поиграть, то я готов. У меня огромное преимущество.

— Тогда в чем же дело?

Думаю, она сама обалдела от неожиданности, когда ответила:

— Я не собираюсь с тобой спать. Так что лучше брось все это прямо сейчас.

Здорово! С Голубкой явно не соскучишься!

— Но я ведь, кажется, не предлагал тебе переспать со мной? — Я уставился в потолок, делая вид, что пытаюсь припомнить, не ошибаюсь ли. — Может, придешь к нам сегодня вечером вместе с Америкой? — (Эбби скривила губку, как будто почувствовала запах гнилья.) — Я даже флиртовать с тобой не буду, клянусь.

— Я подумаю.

Я старался не улыбаться: ей незачем видеть, как меня забавляет наш разговор. Да уж, она не брякнется на мой диван, как девицы, которые сидели позади нас. Я обернулся: все они сверлили глазами ее затылок. Эти оторвы не хуже моего знали, что Эбби не такая, как они. В конто веки я встретил девушку, за которую придется побороться.

Три рисунка для будущих татуировок, десятки параллелепипедов на полях тетради — вот уже и звонок. Я успел проскочить коридор, прежде чем кто-нибудь попробовал бы меня задержать. Прошел дистанцию очень даже неплохо, но Эбби каким-то образом вырвалась вперед: когда я выскочил во двор, она была уже там, как минимум ярдах в двадцати от меня.

Черт! Она пыталась от меня сбежать. Я ускорил шаг и догнал ее:

— Ну что? Подумала?

Тут не пойми откуда возникла какая-то девчонка.

— Трэвис! — воскликнула она, накручивая волосы на палец.

Эбби удалялась от меня, а я застрял возле этой дуры.

Несколько секунд пришлось слушать ее болтовню. Наконец я не выдержал:

— Извини… э-э-э…

— Хэтер.

— Извини, Хэтер… Я… Мне нужно идти.

Девица обвила меня руками. Я похлопал ее по заду и, высвободившись, пошел дальше, пытаясь вспомнить, кто же она такая.

Прежде чем мне это удалось, впереди показались длинные загорелые ноги Эбби. Я подбежал к ней, сунув в рот сигарету:

— Так на чем я остановился? Ах да! Ты подумала над моим предложением?

— Каким предложением?

— Зайти ко мне.

— Если я соглашусь, ты отстанешь?

Я немного помолчал, изображая раздумья, и кивнул:

— Да.

— Хорошо, я зайду.

А она не дура. Наверняка сказала это, просто чтобы от меня отделаться.

— Когда?

— Сегодня. Сегодня вечером.

Я растерялся. Эбби явно что-то задумала, а я никак не ожидал, что она перейдет в наступление.

— Прекрасно, — сказал я, пытаясь скрыть удивление. — Тогда до скорого, Голубка.

Она зашагала дальше, ни разу не обернувшись, как будто не придала нашему разговору ни малейшего значения, и вскоре затерялась в толпе студентов.

В поле моего зрения показалась белая бейсболка с университетской эмблемой. Это Шепли шел на информатику и, похоже, не очень-то спешил. Я нахмурился: дурацкий предмет. Можно подумать, кто-то из нас до сих пор не умеет пользоваться этим долбаным компьютером!

Я присоединился к Шепли и Америке, и мы вышли на главную аллею, вливаясь в общий студенческий поток. Шеп тявкнул на меня, а Мерик хихикнула и посмотрела на него влюбленными глазами. Она не была хищницей. Она была сексуальной девушкой, которая при этом не вставляла «как бы» через слово и иногда казалась очень даже занятной. Мне понравилось, что после их с Шепли первого свидания она долго не появлялась у нас дома. Через несколько недель пришла, и они в обнимку смотрели фильм, а потом она вернулась к себе в общагу. Но все-таки скоро их испытательный период должен закончиться. По-моему, ждать Шепу осталось недолго.

— Привет, Мерик, — кивнул я.

— Как дела, Трэв? — спросила она и дружелюбно улыбнулась, но ее взгляд тут же опять примагнитился к Шепли.

Моему двоюродному брату повезло: такая девушка — большая редкость.

— Мне туда, — сказала Америка и махнула рукой: за углом было ее общежитие.

Она обняла Шепа за шею и поцеловала его. Он обеими руками схватил ее за рубашку и притянул к себе. Уходя, Мерик помахала нам обоим и вместе со своим другом Финчем, которого встретила в дверях, вошла в общагу.

— Запал на нее, да? — спросил я, ткнув Шепа кулаком в плечо.

Он толкнул меня:

— Не твое дело.

— А сестрички у нее, случайно, нет?

— Она единственный ребенок в семье. И подружек ее тоже оставь в покое. Я серьезно, Трэв.

Последнее уточнение показалось мне излишним. Мысли и чувства Шепли почти всегда были написаны у него на лбу, причем здоровенными буквами. Поэтому я и не сомневался, что он сейчас не шутит. Скорее, он был на грани отчаяния. Мой братец не просто запал на девушку. Он влюбился.

— Ты имеешь в виду Эбби?

Он нахмурился:

— Я имею в виду всех ее друзей, даже Финча. Держись от них подальше.

— Старик! — Я обхватил его локтем за шею. — Да ты, кажется, втюрился! Ой как трогательно! Сейчас расплачусь!

— Заткнись! — проворчал Шепли. — Просто пообещай, что будешь держаться подальше от ее знакомых.

Я ухмыльнулся:

— Извини, не могу ничего обещать

Социология такая социология

Каждый день в нашей жизни что-либо заканчивается. Будь то пачка хлопьев или любимые духи, фильм или книга… Меня часто это расстраивает. Вот "Гарри Поттер". Почему эти шедевральные фильмы закончились? Почему мы больше не увидим продолжения жизни горячо любимых нами героев? Я до сих пор не могу осознать, что мне остается их только пересматривать, каждый раз испытывая все чувства и эмоции как в первый раз. А "Сумерки"? Пусть их ненавидят многие, для меня это что-то особенное. Близкое и родное. И я так же пересматриваю их снова и снова, и реву (как и при просмотре Поттера) на последней части. Почему больше не будет продолжения? "Отчаянные домохозяйки". Этот сериал я смотрела почти 4 месяца, он старый, но по совету моего друга посмотрела только в этом году. Ну и вот, смотря последнюю серию, я понимаю, что это конец, и больше не будет продолжения. И мне опять грустно и я реву. И не только от трогательного финала… А книги так это вообще отдельная история! Прочтешь… И опустошен полностью! Да.. Все рано или поздно заканчивается. Но нужно понимать, что каждый раз появляется что-то новое, и оно так же может стать родным и любимым. А пачку хлопьев и любимые духи вообще можно просто купить.

Я так люблю своих дорогих подруг! Да, я всегда мечтала о подружках как из сериала "секс в большом городе" иди "отчаянные домохозяйки". И я рада, что таковые у меня есть. И я их очень ценю.

Смотрела по ТВ парад в Москве, и пришла в ужас.
В.В.Путин, наш как известно президент, поздравлял ветеранов.
Ну как поздравлял… читал по бумаге! Ну неужели нельзя было сказать от души слова благодарности? Как это сделали актеры сериалов на канале СТС. Ну или хотя бы выучить! Стыдно перед ветеранами.
Позор!

с Дашей разыграли на 1 апреля милашку)

звонит Даша говорит: Макс тут капец, Алия уронила твои сережки в унитаз и полезла за ними. у нее рука застряла, прикинь? что делать не знаю, помоги!!

ахахах как в это можно поверить) уставший Максим поверил, и предложил открутить унитаз) хаха

в последнее время появилось отвращение к пьющим людям. к регулярно пьющим. особенно молодежи. так грустно, что некоторые только так могут отдыхать. а "я еще молод, будет что вспомнить"-бредятина

я че пишу-то много, у папы просто клава работает, у меня экранная не айс

хочу к Даше в лагерь, в наш домик и петь в караоке в кафе совсем одним) и вообще хочу к Даашее!! че учеба эта мерзкая? достала меня!

чуток осталось, только бы не свернуть с пути) и Палыч намекнул на автомат, нужно поднапрячься еще

ух

у папы так спокойно!! я прямо отдыхаю)

в зал хочу( (и в ростикс, почему жизнь так несправедлива? не могу без еды!

Яна: ты бы смогла кого-нибудь из нас поменять на еду?

Алия: эээм.. нееет

Надя: это ты сейчас так говоришь)

не, друзей-то жоско на еду менять :D

дружба с детства- все-таки самое ценное, нельзя об этом забывать

и мы не забыли

так сильно люблю Тряпичкина

на дворе так-то апрель, снег хлопьями валит огромными