Я тебе снилась.

у меня руки из жопы растут.я даже самы легкий кекс не могу приготовить, я лох

у меня никогда не будет и мужа и я умру с голода, когда буду жить одна

или отравлюсь мивины

ненавижу себя

я тупая

правда совместной жизни

-кем я тебе прихожусь?
не жена
не любовница
-просто любимая
-просто взаимоотношения
-что-то мне нравится в этом слове
-а мне не нравится слово сожительство
как будто
присобачился кто-то
приклеился
пристроился
приспособился
-богат наш язык
-богат и жесток
неужели нет других
более изящных тождеств
-есть
как тебе например слово
бракосочетание
-ну ты зараза
-хочешь я сделаю тебе предложение
-сделай
а то мне нечем будет баюкать
нашего незаконнорожденного

"Я была в резерве, куда захотят, туда и пошлют. Стала просить: пошлите меня туда, где муж, дайте мне хотя бы два дня, мне только поглядеть на него один раз, а потом я вернусь и посылайте куда хотите. Все пожимают плечами. Но я все-таки узнаю по номеру почты, где мой муж воюет, и еду к нему. Приезжаю сначала в обком партии, показываю этот адрес мужа, документы, что я жена, и говорю, что хочу его видеть. Мне отвечают, что это невозможно, он на самой передовой, что отправляйтесь назад, а я вся такая побитая, такая голодная, и как это назад? Пошла к военному коменданту. Он посмотрел на меня и сказал, чтобы мне дали немного одеться. Дали мне гимнастерку, ремень подпоясаться. И он начал меня отговаривать:
— Ну что вы, там очень опасно, где ваш муж…
Я сижу и плачу, тогда он сжалился, дал мне пропуск.
— Выйдете, — говорит, — на шоссе, там будет регулировщик, и он вам покажет, как ехать.
Нашла это шоссе, нашла этого регулировщика, посадил он меня на машину, и я еду. Приезжаю в часть, там все удивляются, все кругом военные. "А вы кто? — спрашивают. Я не могу сказать — жена. Ну как такое скажешь, кругом бомбы рвутся… Я говорю — сестра. Даже не знаю, почему я так сказала — сестра. "Подождите, — говорят мне. — ее шесть километров надо идти". Как это я буду ждать, когда я так далеко добиралась?.. А как раз оттуда машины за обедом пришли, и там был старшина такой рыжеватый, конопатый. Он говорит:
— О, я Федосенко знаю. Но это в самой траншее.
Ну, упросила я его. На повозку посадили меня, еду, нигде ничего не видно, для меня это новость. Передовая, нигде никого, изредка стреляют. Приехали. Старшина спрашивает:
— А где Федосенко?
Ему говорят:
— Они вчера ушли в разведку, их застал рассвет, и они там пережидают.
Но связь у них есть. И ему по связи сказали, что пришла сестра. Какая сестра? Говорят: «Рыжая». А сестра у него черная. Ну, раз рыжая, он сразу догадался, какая сестра. Не знаю, как он там выполз, но Федосенко скоро появился, и мы там сделали встречу. Радости было…
Пробыла я у него один день, второй и говорю:
— Иди в штаб и докладывай. Я с тобой здесь останусь.
Он пошел к начальству, а я не дышу: ну как скажут, чтобы в двадцать четыре часа ноги ее не было? Это же фронт, это понятно… И вдруг вижу — идет в землянку начальство: майор, полковник. Здороваются за руку все. Потом, конечно, сели мы в землянке, выпили все. и каждый сказал свое слово, что жена нашла мужа в траншее, это же настоящая жена, документы есть. Это же такая женщина, дайте посмотреть на такую женщину. Они такие слова говорили, они все плакали. Я тот вечер всю жизнь помню.
Осталась я у них санитаркой. Ходила с ними в разведку. Бьет миномет, вижу — упал. Думаю: убитый или раненый? Бегу туда, а миномет бьет, и командир кричит:
— Куда ты прешь, чертова баба!! Подползу — живой…
Около Днепра ночью при луне мне вручили орден Красного Знамени. Потом мне говорили, что меня представили к ордену Красной Звезды, но я его не искала. Муж был ранен, тяжело. Мы вместе бежали, мы вместе шагали по такому болоту, вместе ползли. Пулемет был, допустим, справа, а мы ползли слева по болоту, и мы так прижимались к земле, что если пулемет был с правой стороны, то его ранило с левой стороны в бедро. Ранили разрывной пулей, и попробуй-ка наложить повязку, это же ягодица. Все разорвалось, и грязь, и земля — все туда.
А мы шли из окружения. Вывозить раненых некуда, медикаментов у меня тоже никаких. Одна надежда, что прорвемся. Когда прорвались, мужа эвакуировала до самого госпиталя. Пока я его довезла, было уже общее заражение крови. Это был Новый год. Он умирает… А он был много раз награжден, я собрала все его ордена, положила возле него. Был как раз обход, а он спал. Врач подходит и говорит мне:
— А вы идите. Вам надо уйти отсюда. Он уже мертвый.
Я отвечаю:
— Тихо, он еще живой.
Муж как раз открыл глаза и говорит:
— Что-то потолок голубой стал.
Я смотр.:
— Нет, он не голубой, он, Вася, белый. — А ему казалось, что голубой.
Сосед ему говорит:
— Ну, Федосенко, если ты останешься жить, тот ты свою жену должен на руках носить.
— И буду носить, — соглашается он.
Я не знаю, он, наверное, чувствовал, что он умирает, потому что он взял меня и поцеловал. Вот как последний раз целуют:
— Любочка, так жалко, у всех Новый год, а мы с тобой тут… Но ты не жалей, у нас еще все будет…
И когда осталось ему несколько часов жить, у него случилось это несчастье, что нужно было поменять ему постель… Я ему поменяла постель, ногу перевязала, а на подушку его надо подтянуть, это же мужчина, тяжелый, я его так тяну низко-низко, и вот чувствую, что это уже все, что еще минута-другая и его не будет…
И мне захотелось самой умереть… Но я носила под сердцем нашего ребенка, и только это меня удержало… Похоронила я мужа первого января, а через тридцать восемь дней у меня родился Вася, он с сорок четвертого года, сам уже имеет детей. Мужа звали Василий, сын у меня Василий Васильевич, и внук у меня Вася… Василек… "

я уже очень скучаю. ты опять уехал, но я скучаю не так как раньше. раньше я скучала не настолько сильно

просто чем больше мы с тобой вместе, тем сильнее ты мне становишься нужен

такое ощущение, что я скоро вовсе не смогу без тебя

но я же типа сильная, и выдержу

о космос, та тут ведб всего лишь до воскресенья потерпеть.. ну да, и мы врятли увидимя в воскресенье. а потом надо будет подождать до субботы, потому что на неделе нормально не погуляешь, так как эти тупые уроки и дополнительны: (как же я тебя люблю

мне кажется, что я ужасна(

Мы могли бы спать в одной постели,
Могли б укрываться одним одеялом.
И долгими, зимними вечерами
Вслух бы читали друг-другу романы.
Утром могли бы есть и пить кофе
Солнце сквозь шторы,
Как взбитые сливки…
А после могли бы спускаться на землю
Падать на землю,
С тобой в одном лифте…

А я потусторонняя!
Я по ту строну от тебя!
А я, я незнакомая
И незаконная любовь твоя….

Как фары в метро
по ночным коридорам
несёмся вдвоем мы и рвёмся на волю
Мы - эти двое, чем то похожи…
Крыльями что ли? Рисунком ладони?

С тобой мы однажды
Могли бы поверить
Что наша любовь
Словно флагом на крыше!
Я каждое утро спускаюсь на землю…
С тобой в одном лифте, но ты не видишь!

А я потусторонняя!
Я по ту строну от тебя!
А я, я незнакомая
и незаконная любовь твоя….

Знаете, бывает такое, что написал тебе любимый человек, а ты долго не отвечаешь ему. Не отвечаешь не потому, что он тебе надоел или разонравился… А потому, что ты думаешь, что же написать ему. Думаешь над этой мыслью и стараешься, чтоб она понравилась этому человеку…

Ну вообщем как то так

почему я не могу просто отсановиться и не думать ?

По-настоящему скучать - это когда душа требует человека. Не тело требует, а душа. Когда человека выворачивает наизнанку от недостатка родных рук и глаз. Вот тогда ты хочешь кричать на весь мир, как ты скучаешь

САМОЕ ЛУЧШЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ!!! !