Alaska

Орудия смерти: Город костей

С того дня мальчик перестал плакатьи на всю жизнь запомнил урок:
любовь — это уничтожение, и если тебя полюбят — значит уничтожат.

Бумажный роман (Paperman)

Диснеевский короткометражный мультик,
который стал настоящим хитом интернета.

Середина двадцатого столетия. Нью-Йорк.
Одинокий молодой человек на платформе вокзала.
Еще мгновение — и судьба подарит ему удивительный шанс, который, возможно,
бывает раз в жизни.
Он встретит красавицу, чей взгляд мгновенно покорит его сердце.
Но девушка его мечты так же быстро исчезает, как и появляется.
Будет ли у героя мультфильма вторая попытка?

Найти по-настоящему нужного человека
в людской толпе — удача гораздо большая,
чем найти четырехконечный листик клевера.
Но многим ли это удалось?

Чон - любовь всей моей жизни.
Ах да, это Бен. Еще одна любовь моей жизни.

Чон - это холодные металл. Бен - это теплое дерево.
Чон - трахает. Бен - занимается любовью.
Чон - это земля, а Бен - воздух.
И единственное, что у них есть общего - это я.
Я тот дом, которого у них никогда не было.

Я не уверена, что где-то еще есть трое людей,
которые одинаково любят друг друга.
Просто.. так не бывает.

Я не любил её, мне просто было в кайф, Когда она сопела мирно рядом,
Читала фэнтези и слушала свой Чайф И провожала по утрам
влюблённым взглядом. Я не любил её, мне было хорошо
— Ни одиночества с ней не было, ни скуки.
Мне было по фигу их сколько там ещё, Но мне не нравились на ней
чужие руки. Я не любил её, но помнил всё о ней: Любимые цветы
и тон помады, Всех тараканов в голове и всех друзей.
Зачем-то мне всё это было надо.
Я не любил её и никогда не врал, Я тормозил её - малыш, всё несерьёзно.
Рассказывал, когда и с кем я спал, Но сам боялся на щеках увидеть слёзы.
Я не любил её, меня манила страсть, Когда шептала: «Хочешь, рядом буду?»
Да, я боялся сдаться и пропасть, Когда скользили ниже её губы.
Я не любил её, но слушал её пульс, Пытался отогреть её ладони.
Когда она теряла верный курс, Я возвращал её настойчивым: «Родная…»
Я не любил её, мне нравился в ней шарм, Улыбка и тату на пояснице.
В попытках отыскать, где мой журавль,
Я называл её «моя синица».
Я не любил её???.

Л адно, ладно, давай не о смысле жизни, больше вообще ни о чем таком
лучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопом под потолком
пахнет липкой самбукой и табаком в пятницу народу всегда битком
и красивые, пьяные и не мы выбегают курить, он в ботинках,
она на цыпочках, босиком у нее в руке босоножка со сломанным каблуком
он хохочет так, что едва не давится кадыком

черт с ним, с мироустройством, все это бессилие и гнилье
расскажи мне о том, как красивые и не мы приезжают на юг,
снимают себе жилье, как старухи передают ему миски с фруктами для нее
и какое таксисты бессовестное жулье и как тетка снимает
у них во дворе с веревки свое негнущееся белье,
деревянное от крахмала
как немного им нужно, счастье мое как мало

расскажи мне о том, как постигший важное – одинок
как у загорелых улыбки белые, как чеснок,
и про то, как первая сигарета сбивает с ног,
если ее выкурить натощак говори со мной о простых вещах

как пропитывают влюбленных густым мерцающим веществом
и как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве,
как в заиндевевшем стекле автобуса, протереть его рукавом,
говоря о мертвом как о живом

как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки,
несмелы, робки
как они подпевают радио, стоя в пробке
как несут хоронить кота в обувной коробке
как холодную куклу, в тряпке
как на юге у них звонит, а они не снимают трубки,
чтобы не говорить, тяжело дыша, «мама, все в порядке»;
как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именами
слишком чудесные и простые, чтоб оказаться нами

расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему в кровать
и читает «терезу батисту, уставшую воевать»
и закатывает глаза, чтоб не зареветь
и как люди любят себя по-всякому убивать,
чтобы не мертветь

расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий,
чтобы казаться старше, чтобы нравиться билетёрше,
вахтёрше, папиной секретарше,
но когда садится обедать с друзьями и предается сплетням,
он снимает их, становясь почти семнадцатилетним

расскажи мне о том, как летние фейерверки над морем вспыхивают,
потрескивая почему та одна фотография, где вы вместе,
всегда нерезкая как одна смс делается эпиграфом долгих лет унижения;
как от злости челюсти стискиваются так,
словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими
почему мы всегда чудовищно переигрываем,
когда нужно казаться всем остальным счастливыми,
разлюбившими

почему у всех, кто указывает нам место, пальцы вечно в слюне и сале
почему с нами говорят на любые темы, кроме самых насущных тем
почему никакая боль все равно не оправдывается тем,
как мы точно о ней когда-нибудь написали

расскажи мне, как те, кому нечего сообщить, любят вечеринки, где много прессы
все эти актрисы
метрессы
праздные мудотрясы
жаловаться на стрессы,
решать вопросы,
наблюдать за тем, как твои кумиры обращаются в человеческую труху
расскажи мне как на духу
почему к красивым когда-то нам приросла презрительная гримаса
почему мы куски бессонного злого мяса

или лучше о тех, у мыса вот они сидят у самого моря в обнимку,
ладони у них в песке, и они решают, кому идти руки мыть и спускаться вниз
просить ножик у рыбаков, чтоб порезать дыню и ананас
даже пахнут они – гвоздика или анис –
совершенно не нами
значительно лучше нас

Невыносимо долго ползут мучительные минуты. Надежда медленно тает.
Когда я готова поверить, что все пропало: Пит умер, ушел в мир иной и
уже не вернется, он слабо кашляет, и Одэйр отстраняется.
Бросив оружие, кидаюсь к ожившему.
– Пит? – нежно шепчу я, убирая налипшие белокурые пряди со лба,
и трогаю пальцами шею, чтобы вновь ощутить биение пульса.
Его ресницы дрожат и взлетают вверх.Наши взгляды встречаются.
– Осторожнее, – слабо шепчет Пит. – Впереди силовое поле.
Я смеюсь, а по щекам в три ручья бегут слезы

2 разных жеста,
означающие одно и то же:

Уважение Почет Восхищение

— Что ты помнишь?
— Тебя, — тихо произносит Пит.
— Как ты копалась в наших мусорных баках под дождем.
Как я нарочно подпалил хлеб. Мама меня ударила и сказала, чтоб я вынес хлеб свинье, но вместо этого я отдал его тебе.
— Да. Все так и было, — говорю я.
— На следующий день, после школы, я хотела поблагодарить тебя.
Но не знала как.
— После уроков на школьном дворе я пытался поймать твой взгляд.
Но ты отвернулась. А потом… кажется, сорвала одуванчик.
Я киваю. Пит помнит.Я никогда никому об этом не рассказывала.
— Должно быть, я очень тебя любил.
— Да, — мой голос срывается, и я притворяюсь, будто кашляю.
— А ты любила меня?
Я опускаю глаза в кафельный пол.
— Весь Панем так говорит. Все это знают, потому Сноу и пытал тебя.
Чтобы доставить боль мне.
— Это не ответ, — произносит он.
— Когда я смотрю записи, не знаю, что и думать. Тогда, на первых Играх,
все выглядело так, будто ты хотела прикончить меня с помощью ос-убийц.
— Я хотела убить вас всех. Вы загнали меня на дерево.
— Потом эти поцелуи… С твоей стороны они смотрятся не очень-то искренними. Тебе нравилось целоваться со мной?
— Иногда, — признаюсь я.
— Ты знаешь, что за нами сейчас наблюдают?
— Знаю. А с Гейлом?
Во мне опять закипает злость. Терапия терапией, но я не собираюсь
обсуждать это перед посторонними.
— Тоже неплохо, — резко бросаю я.
— И нас это устраивало? Что ты целуешься с обоими?
— Нет. Вас это не устраивало. Только я у вас и не спрашивалась.
Пит испускает презрительный смешок.
— Ты, я смотрю, порядочная стерва!

"Милый страус!
Я думаю о тебе все время. Думаю о тебе утром, идя по холодку.
Нарочно шагаю помедленнее, чтобы думать о тебе подольше.
Думаю о тебе вечером, когда мне одиноко без тебя на вечеринках,
где я напиваюсь, чтобы думать о чем-нибудь другом, но добиваюсь обратного
эффекта. Я думаю о тебе, когда тебя вижу, и когда не вижу, думаю тоже.
Мне так хотелось бы найти другое занятие, но я не могу. Если ты знаешь,
как можно исхитриться тебя забыть, научи меня.
Я провел худший уик-энд в моей жизни. Никогда и ни по кому я так не скучал.
Без тебя моя жизнь – зал ожидания. Что может быть хуже,
чем зал ожидания в больнице, с неоновым освещением и линолеумом на полу?
Человечно ли подвергать меня этому? Вдобавок я в моем зале ожидания один,
здесь нет ни других страждущих, чьи кровоточащие раны успокоили бы меня,
ни иллюстрированных журналов на низком столике, которые бы меня отвлекли,
ни автомата, выплевывающего талончики с номерами,
которые дали бы мне надежду, что ожиданию придет конец.
Ужасно болит живот, и некому меня полечить.
Это и есть состояние влюбленности: боль в животе, единственное лекарство
от которой – ты. Алиса. Кто бы мог подумать,
что это имя займет такое место в моей жизни. Я слыхал о несчастье,
но не знал, что оно зовется Алисой. Алиса, я люблю тебя.
Эти слова неразделимы. Тебя зовут не Алиса, а «Алиса-я-люб-лю-тебя».
Твой убитый горем Марк ".

"Любовь живет три года" Фредерик Бегбедер

wow! wow! wow!

Не знаю точно, что приводит к дружбе между женщиной и мужчиной, — по своей природе мужчины никогда не хотят дружить с женщиной. Дружба возникает случайно, часто из-за того, что мужчина уже увлечен какой-то другой женщиной и жаждет говорить о ней. Женщины гораздо больше расположены к тому, чтобы дружить с мужчинами, и охотно и сочувственно выслушивают рассказы об их любовных делах. В дальнейшем такие отношения укрепляются, и вы начинаете интересоваться друг другом как личностями. Легкий аромат секса присутствует неизбежно как острая приправа.