Never let the fear of striking out keep you from playing the game

Лучшая жизнь должна где-то начаться. Почему не там, где ты и я?

она спросила: что такое нежность?
а я сказал: это когда она с утра, босая и сонная, топает на кухню, спотыкается о неубранную с вечера одежду, забирается ко мне на колени и, уткнувшись мне в плечо, закрывая глаза продолжает досматривать сны.
вот она, нежность.

Я поняла одну вещь: с другим у меня было «р», буква, которую я предпочитала, — самая я из всего алфавита, самая мужественная: мороз, гора, герой, Спарта, зверь — все, что во мне есть прямого, строгого, сурового.
С Вами: шелест, шепот, шелковый, тишина — и особенно: cheri.
…
Но это случается со мной так редко, так никогда. Я все время боюсь, что я грежу, что вот сейчас проснусь — и снова гора, герой…(с)

(c)

(с)

Саша мерзнет
Иди к ней
Грей Сашу
САШУ ГРЕЙ

(с)

«Союз глупого мужчины и глупой женщины порождает мать-героиню. Союз глупой женщины и умного мужчины порождает мать-одиночку. Союз умной женщины и глупого мужчины порождает обычную семью. Союз умного мужчины и умной женщины порождает легкий флирт».
— Фаина Георгиевна Раневская.

Шоколадный блеск для губ
- 4-5 штучек шоколадной стружки
- 3 полные столовые ложки масло-какао
- 1 капсула витамина Е
Растапливаем все это счастье, хорошо перемешивая ложкой, затем наливаем в тару и ставим в холодное место, чтобы застыл. Все, можно пользоваться.

Медово-цирусовый блеск для губ

- 2 чайные ложки пчелиного воска (покупаем на рынке, там где продают мед)
- 1 полная чайная ложка меда
- 8 чайных ложек масла сладкого миндаля
- 1 капсула витамина Е
- 5 капель эфирного цитрусового масла
Пчелиный воск и миндальное масло положить в тарелку и потом отправить в микроволновку, подождать, пока все расплавится, после чего достаем, прокалываем капсулу витамина Е и добавляем в нашу смесь. Добавляем мед и оставляем на несколько минут. После того, как немного постоит перекладываем в коробочку, где будем хранить.

Ванильный блеск для губ
- 1 чайная ложка геля алое-вера
- половина чайной ложки ванили (можно поменьше)
- чайная ложка вазелина
- пол чайной ложки кокосового масла
все в тарелку, микроволновку и хорошо нагреть, потом на пару часов оставить охлаждаться и отправить в нужную нам коробочку, которая герметично закрывается.

Конфетный блеск для губ
- 1/4 чайной ложки натертого парафина
- 1 чайная ложка кокосового масла
- 1 чайная ложка вазелина
- 1 конфету типа "Барбарис" расплавляем в полиэтиленовом закрывающемся пакетике (ну знаете, есть такие, которые закрываются надавливанием)

Конфету в таком пакете помещаем в очень горячую воду и оставляем до полного растворения, все остальные ингредиенты перемешиваем между собой, после этого отрезаем в пакете один уголок и выливаем расплавленную смесь туда, где все остальные составляющие. Потом все перекладываем в нужную нам коробочку и оставляем остывать. Все, можно пользоваться.

Тут говорят, русский язык логичнее. А попробуйте объяснить французу, почему стакан на столе стоит, вилка лежит, а птичка на дереве сидит.
Со стаканом и вилкой я тут же вывела теорию: то, что скорее вертикальное, чем горизонтальное – оно стоит; то, что скорее горизонтальное, чем вертикальное - оно лежит. Моя теория тут же разбилась о тарелку – она скорее горизонтальная, чем вертикальная, но стоит. Хотя, если её перевернуть, то будет лежать. Тут же на ходу выводится еще одна теория: тарелка стоит, потому что у неё есть основание, она стоит на основании. Теория немедленно разбивается в хлам о сковородку – у нее нет основания, но она всё равно стоит. Чудеса. Хотя если её засунуть в мойку, то там она будет лежать, приняв при этом положение более вертикальное, чем на столе. Отсюда напрашивается вывод, что всё, что готово к использованию, стоит. (На этом месте хочется сказать пошлость.)
Но вот возьмём еще один предмет – мяч обыкновенный детский. Он не горизонтальный и не вертикальный, при этом полностью готов к использованию. Кто же скажет, что там, в углу, мяч стоит? Если мяч не выполняет роль куклы и его не наказали, то он всё-таки лежит. И даже если его перенести на стол, то и на столе (о чудо!) он будет лежать. Усложним задачу – положим мяч в тарелку, а тарелку в сковородку. Теперь у нас мяч по-прежнему лежит (в тарелке), сковородка по-прежнему стоит (на столе), вопрос, что делает тарелка?
Если француз дослушал объяснение до конца, то всё, его мир уже никогда не будет прежним. В нём появились тарелки и сковородки, которые умеют стоять и лежать – мир ожил. Осталось добавить, что птички у нас сидят. На ветке, на подоконнике и даже на тротуаре. Француз нарисует в своем воображении синицу, сидящую на ветке на пятой точке и болтающую в воздухе лапками, или бомжующую ворону, сидящую, вытянув лапы и растопырив крылья, у станции метро. «Русские – вы сумасшедшие!» - скажет француз и закинет в вас учебником.(c)

14oct. Лев.
Доктор-гороскоп выписывает вам рецепт – вкусные десерты (принимать после еды), головокружительный секс (принимать 3 раза в день, и обязательно на ночь) + улыбка (носить с собой на лице весь день).

uuuuu:

lollollol:

pongo:

vorontsova:

Never let the fear of striking out keep you from playing the game

Билли Уивер выехал из Лондона на медленном дневном поезде, сделал
пересадку в Суиндоне, и, когда добрался до Бата, было уже около девяти часов
вечера-- над домами, напротив входа в вокзал, в безоблачном небе
поднималась луна. Стоял, однако, дикий холод, и ветер, словно
прикосновениями ледяных лезвий, обжигал щеки.
-- Извините, -- сказал он, -- нет ли здесь поблизости какой-нибудь
недорогой гостиницы?
-- Зайдите в "Колокол и Дракон", -- ответил носильщик, указывая вдоль
дороги.-- У них, пожалуй, найдется место. Отсюда где-то четверть мили по той
стороне.
Билли поблагодарил его, взял чемодан и зашагал в указанном направлении
к "Колоколу и Дракону". В Бате он был впервые. Знакомых здесь у него не
было. Но мистер Гринслейд из главного управления в Лондоне уверял, что это
чудный город. "Найди себе пристанище, -- сказал он, -- и, как только
устроишься, представься управляющему филиалом".
Билли исполнилось семнадцать лет. Он был обладателем нового
темно-синего пальто, 'новой фетровой шляпы, нового коричневого костюма,
отличного настроения и энергичной 'походки. Последнее время он все старался
делать энергично. Энергичность, как он понял, является непременным
качеством всех преуспевающих бизнесменов. Боссы из главного управления в
любое время были фантастически энергичны. Поразительные люди!
На широкой улице, по которой он шел, не было ни одного магазина, и она
представляла собой две линии высоких однообразных домов. Все они имели
крыльцо с колоннами, четыре-пять ступеней, ведущих к парадной двери, и в
свое время, очевидно, выглядели шикарными особняками. Но теперь, даже в
темноте, было заметно, что на дверях и оконных рамах шелушится краска, а
приветливые белые фасады неухожены, все в трещинах и пятнах.
Вдруг, в окне первого этажа одного из домов, ярко освещенным уличным
фонарем, Билли заметил печатное объявление. НОЧЛЕГ И ЗАВТРАК-- гласило оно.
Прямо под объявлением стояла ваза с прекрасными длинными ветками цветущей
ивы.
Он остановился. Подошел ближе. Окно обрамляли зеленые шторы из
какого-то бархатистого материала. Ивовый букет чудесно смотрелся между ними.
Билли подошел вплотную, прильнул к стеклу, и первое, что он увидел, был
яркий огонь, горевший в камине. На ковре перед камином спала прелестная
маленькая такса, уткнувшись носом в живот. Сама комната, насколько он мог
разглядеть в темноте, была со вкусом меблирована. Здесь стоял кабинетный
рояль, широкий диван и несколько мягких кресел; в одном углу он различил
клетку с большим попугаем. Животные в доме-- хороший знак, подумал Билли, и
вообще, это место показалось ему вполне подходящим приютом. Конечно,
остановиться здесь было бы приятнее, чем в каком-то "Колоколе и Драконе".
С другой стороны, и гостиница имела свои преимущества перед пансионом.
Пиво и развлечения по вечерам, разговоры с новыми знакомыми, да и дешевле,
что ни говори. Когда-то он останавливался в гостинице на пару ночей, и ему
там понравилось. В пансионах же ему не приходилось бывать, и, честно
признаться, он их слегка побаивался. В самом слове было что-то от
водянистой капусты, скаредных хозяек и неистребимого запаха копченой
селедки в гостиной.
Поколебавшись так, стоя на холоде, две-три минуты, Билли решил
добраться все-таки до "Колокола и Дракона", взглянуть на него, а потом уж
сделать окончательный выбор. Он повернулся, собираясь идти.
И тут с ним случилась странная вещь. Он уже отступал назад,
поворачиваясь спиной 'к окну, когда почувствовал, что 'не в силах оторвать
взгляд от маленького объявления за стеклом. НОЧЛЕГ И ЗАВТРАК-- гласило
оно. НОЧЛЕГ И ЗАВТРАК, НОЧЛЕГ И ЗАВТРАК, НОЧЛЕГ И ЗАВТРАК. Эти слова в окне
вонзились в него, как два больших черных глаза, удерживая, сковывая,
принуждая его оставаться на месте, не уходить от этого дома. В следующее
мгновение он понял, что уже движется от окна к двери, поднимается по
ступеням и протягивает руку к звонку.
Он нажал кнопку. Глухо, в какой-то из дальних комнат, отозвался звонок,
и тут же -- без сомнения, тут же, поскольку он даже не успел убрать палец с
кнопки-- дверь отворилась, и на пороге он увидел женщину.
Обычно, когда вы нажимаете на звонок, вам приходится ждать по крайней
мере полминуты, прежде чем дверь откроется. Эта же особа появилась, как
чертик из табакерки. Нажал кнопку-- и на тебе! Билли в испуге отскочил.
На вид ей было лет сорок пять -- пятьдесят. Она улыбнулась ему тепло и
приветливо.
-- Пожалуйста, заходите, -- ободряюще произнесла она и отошла в сторону,
придерживая дверь.
Билли автоматически сделал шаг, но, с трудом сдержав необъяснимо
сильное стремление следовать за ней, отступил назад.
-- Я увидел объявление в окне, -- сказал он.
-- Знаю, знаю.
-- И я подумал насчет комнаты.
-- Милый мой, -- сказала она, -- для вас уже все готово.
У нее были пухлые розовые щеки и добрейшие голубые глаза.
-- Я собирался в "Колокол и Дракон", -- продолжал Билли, -- но ваше
объявление в окне меня остановило.
-- Так входите же, -- сказала она, -- не стойте на холоде.
-- А сколько вы берете?
-- Пять шиллингов шесть пенсов за ночь, включая завтрак.
Это было фантастически дешево-- меньше половины тех денег, с которыми
он готов был расстаться.
-- Если для вас это слишком дорого, -- добавила она, -- могу немного
уступить. Я подаю яйца на завтрак. Яйца сейчас подорожали. Без яйца будет на
шесть пенсов меньше.
-- Спасибо, меня устраивает сумма, -- ответил он.-- Я с удовольствием
остановлюсь у вас.
-- Так я и думала. Входите же! Она казалась ужасно милой-- совсем как
мамаша, приглашающая лучшего друга своего сына погостить на рождественские
каникулы. Билли снял шляпу и переступил через порог.
-- Повесьте ее здесь, -- сказала она, -- и позвольте помочь вам снять
пальто.
Других пальто и шляп в прихожей не было. Зонтиков и тростей -- тоже.
-- Вот вы и скрасите мое одиночество, -- улыбнувшись через плечо,
сказала она, ведя его вверх по лестнице.-- Не так уж часто постояльцы
залетают в мое маленькое гнездышко.
У старушки не все дома, -- подумал Билли. Но за такую плату с чем не
смиришься!-- Странно, -- вежливо заметил он, -- казалось бы, желающие должны
проходу вам не давать.
-- Так-то оно так, милый мой, все это так. Но беда в том, что я-- как
бы это сказать?-- чуть-чуть капризна и разборчива. Понимаете?
-- Да-да.
-- Но я всегда готова. Днем и ночью все в этом доме готово для приема
достойного молодого джентльмена. И это такая радость, милый мой, такая
огромная радость, когда открываешь дверь и видишь перед собой именно того,
кто нужен.
Дойдя до середины лестницы, она остановилась, взявшись за перила, и
обернулась к нему с улыбкой на бледных губах.-- Такого, как вы, -- добавила
она и своими голубыми глазами медленно прошлась по всей его фигуре, с головы
до ног и обратно.
На площадке второго этажа она сказала: -- Этот этаж мой.
Они прошли еще один пролет.-- А этот-- полностью ваш, -- сказала она.
-- Вот ваша комната. Надеюсь, она вам понравится.
Включив свет у входа, она провела его в небольшую, но милую спальню.
-- По утрам здесь все залито светом, мистер Перкинс. Ваше имя Перкинс,
не так ли?
-- Нет, -- сказал он.-- Уивер.
-- Мистер Уивер. Замечательно. Я положила грелку в простыни, чтобы
согреть их, мистер Уивер. Грелка-- это такое удовольствие в чужой постели со
свежими простынями! Согласны? Но если вы все же замерзнете, можете включить
газ в любое время.
-- Спасибо, -- сказал Билли.-- Большое спасибо.
Он заметил, что покрывало с кровати было снято, а простыни лежали
аккуратно отвернутыми, в полной готовности для желающего ими
воспользоваться.
-- Какое счастье, что вы появились! -- сказал она, глядя ему прямо в
глаза.-- А то я уже начала волноваться.
-- Ну, что вы!-- бодро ответил Билли.-- Не стоило беспокоиться.
Он положил свой чемодан на стул и стал его открывать.
-- А как насчет ужина, милый мой? Вам удалось что-нибудь перехватить
перед тем, как прийти сюда?
-- Благодарю, я ни капли не голоден, -- сказал он.-- Пожалуй, я сразу же
лягу. Завтра мне рано вставать и идти в контору.
-- Ну что же, ладно. Оставляю вас, устраивайтесь. Но не могли бы вы
перед сном заглянуть в гостиную на первом этаже и расписаться в книге для
гостей? Этого требует закон, а мы не будем нарушать заколы в этом пункте, не
так ли?
Она слегка помахала ему рукой на прощанье, быстро вышла из комнаты и
закрыла дверь.
То обстоятельство, что хозяйка оказалась с приветом, ничуть не смутило
Билли. В конце концов, она была не только безобидной -- что было ясно с
первого взгляда -- но и несомненно доброй, великодушной женщиной.
Возможно, -- мелькнула у него догадка, -- она потеряла сына на войне или
что-нибудь в этом духе, и не смогла этого пережить.
Итак, через несколько минут, распаковав чемодан и вымыв руки, он сбежал
по лестнице на первый этаж и вошел в гостиную. Хозяйки не было, но в камине
пылал огонь, и перед ним все так же спала миниатюрная такса. В комнате было
удивительно тепло и уютно. Повезло мне, -- подумал он, потирая руки. Так все
удачно устроилось.
Он обнаружил гостевую книгу, лежавшую открытой на рояле, достал ручку и
написал свое имя и адрес. Кроме его собственной, в книге значились только
две записи и, как всякий новый постоялец, он не преминул с ними
ознакомиться. Первым был Кристофер Малхолланд из Кардиффа; вторым-- Грегори
У. Темпл из Бристоля.
Странно, -- подумалось ему вдруг.-- Кристофер Малхолланд. Что-то очень
знакомое. Где же, черт побери, мог он слышать это довольно необычное имя?
Может быть, они учились в одной школе? Нет. А, может, это один из
многочисленных поклонников сестры? Или друг отца? Нет, нет, ни то и ни
другое. Он снова заглянул в книгу.
Кристофер Малхолланд 231 Кафедральная улица, Кардифф
Грегори У. Темпл 27 Кленовый проезд, Бристоль
-- Грегори Темпл? -- произнес он вслух, морща лоб.-- Кристофер
Малхолланд?
-- Такие славные мальчики, -- раздался голос за спиной, и, обернувшись,
Билли увидел хозяйку, вплывающую в комнату с большим серебряным подносом в
руках. Она несла его на весу, подняв вверх, будто сдерживая поводьями
норовистую лошадку.
-- Очень знакомые имена, -- сказал он.
-- Неужели? Как интересно.
-- Я почти уверен, что раньше слышал их где-то. Странно, не правда ли?
Возможно, я встречал их в газетах. Они что -- какие-нибудь знаменитости?
Ну, то есть, боксеры или футболисты, 'или еще кто-нибудь?
-- Знаменитости?-- переспросила она, ставя поднос на журнальный столик
перед диваном.-- Да нет, на знаменитостей они не были похожи. Но оба были
исключительными красавцами, это уж точно. Молодые, стройные и красивые,
милый мой, -- совсем, как вы.
Билли еще раз заглянул в книгу.
-- Послушайте, -- сказал он, указывая на дату, -- последняя запись
сделана два года назад.
-- Вот как?
-- Ну да. А Кристофер Малхолланд был еще годом раньше, то есть, больше
трех лет назад!
-- Боже мой, -- со вздохом сказала она, покачав головой. -- Никогда бы
не подумала. До чего же быстро летит время, мистер Уилкинс.. .
-- Уивер, -- поправил Билли.-- У-и-в-е-р.
-- О да, разумеется, -- воскликнула она, опускаясь на диван.-- Какая я
глупая. Тысячу извинений, мистер Уивер. Со мной всегда так-- в одно ухо
влетает, в другое вылетает.
-- А вы не заметили, -- сказал Билли, -- во всем этом какой-то
странности?
-- Нет, милый, не заметила.
-- Понимаете, дело в том, что оба эти имени, Малхолланд и Темпл,
звучат не только знакомо, так сказать, по отдельности, но и странным
образом они как-то между собой связаны. Как будто они прославились в
какой-нибудь одной области, понимаете? Ну, как Демпси и Танни, например, или
Черчилль и Рузвельт.
-- Забавно, -- сказала она.-- Однако же идите сюда, милый, сядьте на
диван рядом со мной, я угощу вас перед сном хорошим чаем с имбирным
пирожным.
-- Нет, в самом деле, -- ответил Билли, -- вам не стоило беспокоиться.
Я вовсе не хотел вас утруждать.
Он стоял у рояля, наблюдая, как она суетится с чашками и блюдцами. Он
обратил внимание на ее маленькие, белые, подвижные руки с ногтями,
выкрашенными красным лаком.
-- Я почти уверен, что встречал их в газетах, -- сказал Билли. --
Сейчас я вспомню. Обязательно вспомню.
Нет ничего мучительнее вспомнить нечто, ускользающее на окраины
памяти. Но он ни за что не хотел сдаваться.
-- Одну минуточку, -- пробормотал он. -- Сейчас, сейчас. Малхолланд…
Кристофер Малхолланд… не тот ли это ученик из Итона, который путешествовал
пешком по западным графствам, и вдруг. . .
-- С молоком?-- спросила она.-- И сахаром?
-- Да, пожалуйста. И вдруг…
-- Ученик из Итона? О нет, милый мой, все совсем не так, потому что мой
мистер Малхолланд никогда не учился в Итоне. Когда он появился у меня, он
заканчивал Кембридж. Идите же, сядьте со мною рядышком, погрейтесь у
камелька. Давайте. Ваш чай готов.
Она похлопала ладонью по дивану рядом с собой и приглашающе улыбнулась.
Билли медленно пересек комнату и сел на край дивана. Она поставила
чашку на столик перед ним.
-- Вот так-то лучше, -- сказала она.-- Мило и по-домашнему, правда?
Билли сделал глоток. Она тоже. С полминуты они молчали. Но Билли знал,
что она смотрит на него. Ее тело застыло в полуобороте к нему; на своем лице
он чувствовал ее пристальный взгляд, прикрываемый чашкой. Время от времени
он улавливал какой-то особый запах, исходящий от ее персоны. Он не был
неприятен, этот запах, и напоминал… Впрочем, Билли затруднялся
определить, что именно. Соленые орешки? Кожаный ремень? Или больничные
коридоры?
-- Мистер Малхолланд был большой чаевник, -- прервала она молчание.--
Никогда в жизни я не видела, чтобы кто-то пил так много чаю, как милый,
чудный мистер Малхолланд.
-- Он, должно быть, совсем недавно выбыл? -- спросил Билли. Он все еще
продолжал копаться в памяти, но уже наверняка знал, что встречал эти имена в
газетных заголовках.
-- Выбыл?-- сказала она, поднимая брови.-- Милый мой, да никуда он не
выбыл. Он здесь. И мистер Темпл тоже здесь. Они оба на четвертом этаже, в
одной комнате.
Билли медленно поставил чашку на стол и уставился на хозяйку. Она
ответила ему улыбкой, протянула свою белую руку и ободряюще похлопала его по
колену.
-- Сколько вам лет, милый? -- спросила она.
-- Семнадцать.
-- Семнадцать!-- воскликнула она.-- О, это отличный возраст. Мистеру
Малхолланду тоже было семнадцать. Но мне кажется, он был чуть-чуть ниже
вас, да, безусловно, ниже, и зубы у него были не такие белые. У вас
великолепные зубы, мистер Уивер, вы это знаете?
-- Они не так хороши, как кажутся, -- ответил Билли. -- В задних зубах
сплошные пломбы.
-- Мистер Темпл был, конечно, постарше, -- продолжала она, игнорируя
его замечание.-- Ему было двадцать восемь. Но я бы никогда не догадался, не
скажи он сам мне об этом, ни за что в жизни. У него было безукоризненное
тело.
-- Какое? -- переспросил Билли.
-- Я говорю, кожа у него была, как у младенца. Они замолчали. Билли
взял свою чашку, отпил немного чаю и бесшумно поставил назад на блюдце. Он
ждал продолжения разговора, но хозяйка, казалось, погрузилась в
воспоминания. Покусывая нижнюю губу, он смотрел прямо перед собой в дальний
угол комнаты.
-- Попугай, -- наконец, сказал он. -- Представьте себе, он совершенно
одурачил меня, когда я увидел его в окно с улицы. Я мог поклясться, что он
живой.
-- Увы, давно нет.
-- Потрясающая работа!-- Восхитился Билли.-- Абсолютно одушевленный
вид. А кто его сделал?
-- Я.
-- Вы?
-- Разумеется, -- сказала она.-- А с моим крошкой Базилем вы еще не
познакомились?
Она кивнула в сторону таксы, уютно свернувшейся перед камином. Билли
перевел взгляд. Только тут до него дошло, что собака так же, как и попугай,
все это время не подавала признаков жизни. Он протянул руку и осторожно
прикоснулся к ее спине. Спина была жесткой и холодной, а когда он пальцами
раздвинул шерсть, то увидел серовато-черную, сухую, отлично сохранившуюся
кожу.
Он повернулся и с искренним восхищением посмотрел на маленькую
женщину, сидевшую рядом с ним на диване.
-- Это, наверное, ужасно, сложная работа.
-- Нисколько, -- сказала она.-- Я делаю чучела из всех моих любимцев,
когда они умирают. Хотите еще чашечку чая?
-- Нет, спасибо, -- сказал Билли. Чай слегка отдавал горьким миндалем
н не слишком ему нравился.
-- Вы уже расписались в книге, не так ли?
-- Да, конечно.
-- Очень хорошо. Потому что потом, если я случайно забуду, как вас
звали, я всегда могу спуститься и посмотреть. Я до сих пор почти каждый
день сверяюсь насчет мистера Малхолланда и мистера. .. мистера…
-- Темпла, -- сказал Билли.-- Грегори Темпла. Извините мое любопытство,
но неужели, кроме них, за последние два-три года у вас не было других
постояльцев?
Высоко подняв чашку и слегка наклонив голову влево, она искоса
посмотрела на него и усмехнулась уголками губ.
-- Нет, милый мой, -- сказала она.-- Только вы.

slavetodiet :

Профессор в университете задал своим студентам вопрос:

— Все, что существует, создано Богом?
Один студент смело ответил:
— Да, создано Богом.
Бог создал все? — спросил профессор.
— Да, сэр, — ответил студент. Профессор спросил:
— Если Бог создал все, значит, Бог создал и зло, раз оно существует. И, согласно тому принципу, что наши дела определяют нас самих, Бог есть зло.
Услышав такой ответ, студент притих. Профессор был очень доволен собой. Он лишний раз похвалился перед студентами, доказав, что вера в Бога — это миф.
И тут поднял руку другой студент:
— Профессор, могу я вам задать вопрос?
— Конечно, — ответил профессор. Студент поднялся и спросил:
— Профессор, холод существует?
— Что за вопрос? Конечно, существует. Тебе никогда не было холодно?
— На самом деле, сэр, холода не существует. В соответствии с законами физики, то, что мы считаем холодом, в действительности, является отсутствием тепла.
Человека или предмет можно изучить на предмет того, имеет он энергию или нет, излучает ее или нет. И абсолютный ноль (-273°С) есть полное отсутствие тепла. При этой температуре вся материя становится инертной и не способной реагировать.
Таким образом, холода не существует. Мы создали это слово для описания того, что мы чувствуем при отсутствии тепла.
Студент продолжил:
— Профессор, темнота существует?
Профессор ответил:
— Конечно, существует. Студент сказал:
— Вы опять не правы, сэр. Темноты также не существует. В действительности, темнота есть отсутствие света. Мы можем изучить свет, но не темноту. Используя призму Ньютона, мы можем разложить белый свет на множество цветов и изучить различные длины волн каждого цвета. Однако вы не можете измерить темноту.
Простой луч света врывается в мир темноты и освещает его. Как вы определяете, насколько темным является то или иное пространство? Вы измеряете имеющееся в нем количество света, не так ли? Таким образом, темнота — это лишь понятие, которое человек использует для описания того, что происходит при отсутствии света.
Затем молодой человек вновь спросил профессора:
— Сэр, зло существует?
Уже неуверенно профессор ответил:
— Конечно, как я уже и сказал. Мы видим его каждый день. Жестокость в отношениях между людьми, множество преступлений, насилие во всем мире — все это ничто иное, как проявление зла.
На это студент ответил:
— Зла не существует, сэр, или, по крайней мере, его не существует для него самого.
Зло — это просто отсутствие Бога. Подобно темноте и холоду, это слово создано человеком, чтобы описать отсутствие Бога.
Бог не создавал зла. Зло — это не вера и не любовь, которые существуют как свет и тепло. Зло — это результат отсутствия в сердце человека Божественной любви. Это вроде холода, который наступает, когда нет тепла, или темноты, которая наступает, когда нет света.
Профессор сел.

Имя молодого студента было Альберт Эйнштейн.

— Лисёнок, — сказал лисёнок лисёнку, — ты помни, пожалуйста, что если тебе тяжело, плохо, грустно, страшно, если ты устал — ты просто протяни лапу. И я протяну тебе свою, где бы ты ни был, даже если там — другие звёзды или все ходят на головах. Потому что печаль одного лисёнка, разделенная на двух лисят — это ведь совсем не страшно. А когда тебя держит за лапу другая лапа — какая разница, что там ещё есть в мире..

(с)

:*