хочу как ты

моя любовь разбита вдребезги.
разбита о скалы воспоминаний.
не надо верить что время лечит,
надо гнаться и не сдаваться на пути у счастья.
моя любовь к тебе пропитана тоскою с кровью,
я не смогу спокойно жить, не засыпая по ночам с тобою.

он был хорошим человеком.но ушел.
уходят всегда хорошие, а остаётся мусор, дерьмо.
но так уж устроена жизнь, что больше ненавидишь хороших, которые ушли, чем плохих, которые остались.

Молча днем страдаю за прошлое
А ночью волосы в клочья
Все тело колит иголочками
Но не считаю тебя сволочью.
Просто наверное кто то на меня навел порчу
И теперь я всех теряю и порчу
Будто проклята, ну точно
Больше кислорода мне СРОЧНО
Я снова учусь дышать. Можно?
Но ты в легких сука так прочно
Что не выдохнуть, не выблевать,
Я ведь знала заочно
Что твоя любовь не настолько прочна.

расскажи мне все свои тайны
и поставим точку
и если вдруг умрем нечаянно
то уже в одиночку.

Пройдёт лет десять, может быть, пятнадцать,
Я буду уж тогда совсем другой.
Но вдруг случайно на одной из станций
Судьба опять сведёт меня с тобой.

Я первая тебя тогда замечу
И улыбнусь. Как будто не болит.
Как будто не щемит в груди под вечер,
Как будто ты давно уже забыт.

Ты подойдёшь ко мне, как прежде гордый,
Друг другу скажем мы лишь пару слов.
Ты всё такой же. Но совсем холодный
Твой взгляд. И эта поднятая бровь…

- С кем ты сейчас? - Семья, работа, дети.
Всё так, как предсказала мне тогда.
- А ты? – Добилась многого на свете,
Но, как ты и предсказывал, одна.

И ничего б я больше не спросила.
Но ты, подумав, сам заговорил:
«Она не любит так, как ты любила.
Я как тебя её не полюбил».

Стою. Молчу. Разглядываю рельсы.
Ты продолжаешь: « Знаешь, я скучал.
Но только в сказках замужем принцессы.
Жена – одно. Другое – идеал».

Я улыбнусь и быстро попрощаюсь,
Желая вам совместных благ с другой.
Но, в глубине души, себе признаюсь:
«Я – идеал. Мечтавший стать женой».

сегодня он сделал предложение своей девушке

сегодня я умерла окончательно

Все волшебные сказки завершаются одной и той же фразой: «Они жили счастливо и народили много?много детей». Точка, конец. Но никто не расскажет нам, что было дальше, а было так: прекрасный принц, узнав, что дети не от него, начинает пить мертвую, потом бросает принцессу и уходит к молоденькой любовнице; принцесса пятнадцать лет кряду посещает психоаналитика, ее дети балуются наркотой, старший кончает жизнь самоубийством, а младший торгует собой в садах Трокадеро.

Мы так увлекались красотой ран, что забывали о боли. Как завороженные, смотрели на раскрывающиеся, словно бутоны роз, рваные красные края. Слезы текли по щекам, а мы все рвали и рвали наши тела и души, вынимали друг у друга сердца и клали их на золотые подносы,
Красное на золотом… Ты кусала мои губы до боли… до ран, из которых вырывалась на свободу пенистая жидкость. Я проглатывал, наверное, по стакану крови, прежде чем мне становилось дурно. Перед глазами все плыло… лишь ты… А толпа кричала: «Давай, давай!» Они не знали, что это изнасилование, этот бой, который казался им страшным сном, на самом деле доставляет нам дикое удовольствие …

Что там правит миром, вы говорите? Любовь и голод?
Брехология, как все расхожие цитаты. Тот, кто это сказал, никогда не знал Адского Голода.
Миром правит исключительно Голод.
Я вам расскажу, как он правил мной.

В год от рождения я весила 7 килограммов. В первом классе мой вес составлял 15 кг.
В 24 года я весила 47 кэгэ при росте метр семьдесят пять. Стоит добавить, что я жила в самом красивом коттедже на нашей улице. У меня в коттедже были башенки и арки, и вся прихожая отделана черным мрамором.
В черном мраморе, с видом на набережную - я каждый день своей жизни сражалась с ним.
С Голодом, конечно.

Утром, когда Антон уходил, сражаться было еще легко. Потому что я просыпалась поздно, искусственно затягивала момент вставания.
Помнится, это д' Артаньян говорил: "Сон заменяет еду". Я спала до предела возможного, чтобы не заглядывать Голоду в зенки. Но все равно вставать приходилось. И Голод уже стоял у меня за спиной. Как холуй, или, блин, как злой ангел, не знаю.
- Что бы мне съесть?
Голова кружилась так, что впору свалиться. И в животе жгло. Срочно надо забросить что - либо в топку, а то мои собственные внутренности сожрут меня.
Открываем холодильник. Все шкафы нараспашку. Никто не видит меня за этим занятием, да я и не рассказывала никому, кроме Антона.
Глядя на меня, никто бы и не поверил.
Сорок семь кэгэ, то есть локти, плечи и ключицы острые, скулы выступают. Как говорил Гарик: "Эти скулы придают твоему лицу интересность". Гарик усиленно делал из меня модель. Для реклам косметики. Но с моделью давно покончено. Во - первых, Антон, а во - вторых, тот, кто еще главнее - Голод.
Как может девушка столько жрать и оставаться сорок семь кэгэ?
- Сыр, конечно, еще что? колбаска… и это… и это…
Я выбрасывала на кухонный стол все подряд, сочиняя в уме рецепт предстоящего дивного блюда. А руки у меня тряслись, и едкая слюна заливала рот.
Я мелко - мелко резала лук, потом жарила его на малюсенькой сковородочке, потом начинала творить неописуемое. Колбасу, тоже мелко нарезанную - туда. Яйцо. И сыр, нарезанный как попало - туда. И кетчуп. И ложку майонеза.
Это кошмарное яство, больной бред чревоугодника, жутко калорийно. Зато так живописно пузырится: рубин кетчупа, янтарь желтка, опал расплавленного сыра. Настоящие драгоценности - разве они сравнятся с моими? Их съесть нельзя.
Во всем теле дрожь. Прямо наркоманская ломка. С горячей сковородкой и вилкой - на диван, и там это можно сожрать.
От блаженства не слышу, как звенит телефон. Пора возвращаться в реальный мир.
Я доела, и только потом посмотрела на определитель номера.
Марина Николаевна.
Я перезванивала ей в состоянии сладкой наполненности. Голод уснул на несколько минут. Пока он спит - я нормальный вменяемый человек.
- Марина Николаевна, привет, это Алена, вы мне звонили?
- Да, Аленушка. Что - нибудь есть у тебя свеженькое? У нас вся восьмая полоса пустая. Может, на осеннюю тему?
- Хорошо, я сделаю.
- Можно рассказ и пару стихов. До вторника, не забудь.
Рассказ и пару стихов - это для маленькой газеты, форматом чуть побольше мужского носового платка. В ней я когда - то работала.
Я там была заместителем Марины Николаевны, редактора то есть. И писала статьи на социальные темы.
Параллельно я позволяла Гарику делать из меня модель, лепить мое лицо с интересными скулами на коробки с кремами.
Потом Голод победил меня. И Антон, который один во всем мире знает про Голод, сказал:
- Сиди дома, разве реально так мучиться? А то нам денег не хватает?
Конечно, нам хватало денег. У нас - магазин здесь и еще один - в пригороде. Антон торговал бытовой техникой. А я сидела дома и боролась с Голодом. Марина Николаевна иногда просила что - либо для восьмой полосы. Приличная газета должна публиковать рассказы, стишки, шутки.
Так я сохраняла стиль." Ведь Голод может когда - нибудь пройти, и я вернусь в газету".
Утешительные мысли. Они дают ощущение будущей гармонии.Ровно через минуту после звонка Марины все мое дивное блюдо поднялось из пищевода (до желудка не успело дойти), и я помчалась в ванную.
Горячий поток изо рта, жгучая кислятина желудочного сока… И снова я стала пустой и обессиленной.
Напилась холодной воды из - под крана. Села на пол. И видела почти реально, как Голод обнимает меня и давит белой рукой на область подложечки.
Затошнило - теперь не от еды, а от нового приступа Голода.

Обмануть Голод можно. На полчаса, на час. Для этого надо выпить сколько - нибудь алкоголя. Желательно крепкого, потому что крепкий алкоголь лучше анестезирует. Я налила себе большую рюмку коньяка и съела просто толстый кусок хлеба с маслом и медом.
Не до изысков. Убить бы Голод хоть на час.
Теперь я могу Творить.
Серая осень за окнами - самый хороший фон для Творчества. Меня иногда посещали дьявольские мысли - что не будь Голода, я не могла бы написать и двух строк. Ведь Голод скоро вернется. Всего час времени. Всего час - собрать все краски мира и кристаллизовать их в словесную картинку.
Я пока не готова к большим картинам. Правда, в тайне ото всех я писала большой роман. Очень медленно, насколько позволял Голод.
За час я сделала миниатюру и два стишка про осень. Осень стояла в моем сознании всегда.
Хлеб с медом как - то удержался в животе. И позвал подкрепление.
" Вставай!" - орал он. - " И иди готовь обед! Иди! Иди! "
Я встала. Включила музон, чтобы отогнать бесящихся внутри чертей и чертиков.
Полетели на стол продукты из холодильника.
Мясо, телятина, лучшая вырезка. Цветная капуста замороженная. Сыр, майонез, молоко. Из шкафа - мука и отбивочный молоток.
Яростно заработал в моей руке молоток. И шпарил в музыкальном центре Рамштайн, самое жесткое, что подходит под мою голодную лихорадку.
Катька как - то услышала, как меня рвет в ванной. Сначала, конечно, она подумала про беременность. Какая беременность? Разве я смогу вытерепеть двойной Голод?!
- Нет, это у меня от еды, - неохотно созналась я.
- Как - от еды? - подруга моя Катька вечно сидела на диете. Ей знаком простой человеческий голод, а не адский Голод.
(Я уверена, что именно мой Голод изображен на инфернальной гравюре Дюрера "Четыре всадника").
- Ем, и тут же тошнит.
- А ты желудок проверяла?
- Конечно.
- И что?
- В порядке мой желудок. Сказали - хочется есть, так кушайте, хуже - когда не хочется…
- Так это у тебя на психическом уровне, - авторитетно сказала Катя. Она массажистка, и отлично разбирается во всем медицинском.
- Это анорексия. Сходи к психотерапевту.
Я промолчала, кивнула, лишь бы отстала добрая Катька, лишь бы перестала думать о моей проблеме. Люди не любят думать о чужих проблемах. Это почти неприлично - погружать своих близких в проблемы. Они пожалеют, а потом возненавидят тебя за направленную им черную энергию.
Мы ездили к психотерапевтам. В областную поликлинику. В две частные клиники в нашем городе. В Институт психологии в Москве.
- Нет у вас никакого заболевания! Хочется есть - так кушайте. И отвлекайте мысли на что - либо приятное. Хотите курс гипноза?
Я не хотела курс гипноза. Я стала встречаться с Катькой по полчаса в неделю. В промежутках между двумя атаками Голода. И Катьке неинтересно стало со мной дружить.
Так же, как Люсе, Ане и Пончику.
Мы остались трое. Я, Антон и Голод.

Отбивные жарились на сковородке. Цветная капуста под сыром запекалась в духовке. Я ходила туда - сюда мелкими шагами по нашему длинному холлу.
Под Рамштайн. Туда - сюда. От съестных запахов хотелось выть и скрести ногтями стену.
Отвлекайте мысли на что - нибудь приятное!!!
Я включила компьютер, вошла в Интернет и нашла в почте сразу три письма.
" Привет, Ален, ты подумала насчет встречи? Я свободен все дни до субботы, можем встретиться. Тебе понравилась моя фотка? "
" Аленка, привет. Я прочитал твой рассказ. Это нечто! По - моему, тебе не место в какой - то мелкой газетке. Ты не пробовала послать свои произведения в литературный журнал?" Я получил фотку. Ты супер, такая секси! Целую тебя и твою киску. Когда же мы встретимся? "
Я выбрала письмо про литературный журнал. Все - таки, хоть какая -то интеллигентность в подаче похоти. Начала писать ответ.
И побежала в ванную. От Голода рвало тоже - иногда сильнее, чем от пищи.

Готово. Сделан обед. Отбивные коричнево - золотистые, и на их кончиках еще закипает горячее масло. Они режутся ножом легко, они посыпаны прованскими травами, они тают во рту. Капуста с корочкой сыра состоит из соцветий, каждое соцветие - молекула Наслаждения. Оно неведомо тем смертным, которых не завербовал к себе Голод.
Я ела медленно, без Рамштайна. Уже требуется тишина. Проникновение в себя. Растягивание нечеловеческого блаженства.
Потом последовал час нирваны.
Я дописала письмо Володе - который про литературный журнал. И еще две странички своего романа.
Позвонил Антон.
- Как ты, котенок?
- Хорошо.
- Как чувствуешь себя?
- Нормально.
Я не хотела лишний раз пугать Антона. Он переживал. Ему трудно выражать свои мысли так виртуозно, как это делаю я.
Антон - человек торговый. Ему сложно говорить при мне без мата, которым требуется поливать грузчиков и продавцов вместо холодного душа. Чтобы не борзели. Он книг не читает, потому что не видит смысла в неживых строчках.
Вероятно, он прав. В живых людях и событиях смысла гораздо больше.
- А, ну хорошо. Гулять не ходила?
- Нет пока.
- Сходи в "Гранд - Маркет". Я Валерку видел, он сказал - туда новую коллекцию шмоток привезли. Купи себе чего - нибудь.
- Ты поздно будешь?
- Постараюсь к шести.
У нас есть вторая машина, кроме Антоновой. Серебристая тойота, Антон купил ее для меня. Я почти никогда не пользовалась тойотой - Голод не разрешал.

Улицы посыпает мелкой моросью с лохматого серого неба. Под моросью лицо омолаживается, потому что впитывает влагу. Я смотрела на свое отражение в зеркальных витринах. Тонкие ножки в дорогих сапогах, тонкие ручки, затянутые в замшу, волосы цвета поп - корна. Совсем скоро Голод дожрет меня, и никому я буду неинтересна. Ни Антону, ни тем, которые пишут мне про то, какая я секси.
- С вашей фигурой любое платье подойдет! - в один голос причитали мне две продавщицы в низко сидящих джинсах. Они так обучены говорить даже теткам под полтонны весом. А я уже не слышала их, и даже вид великолепных платьев (минимализм, сюрреализм, эклектизм) не возбуждал меня больше.
Меня тошнило. С такой чудовищной силой, что могла вывернуть прямо здесь.
- Я сейчас! Заверните пока это.. я вернусь и оплачу.
Зажимая рот ладонью, я бежала по зеркально - манекенному коридору огромного торгового центра.
Слава богу, здесь все стоит ужасно дорого, и поэтому покупателей всегда мало.
Слава богу, здесь есть туалет с кабинками.
Я заперлась в туалете, и около трех минут извергала назад отбивные, капусту, сыр, соус.
Пустота. Легкость. Прикосновения Голода не чувствуются.
Я подправила мейкап перед зеркалом, и вернулась в отдел с сахарно - пошлым названием "Нуар де Пари". Мне завернули минимально - сюрреалистическое платье цвета мякоти киви.
Антону понравится. Раньше и мне такое нравилось. Тогда еще не было Голода, было просто отсутствие аппетита.

Я прошлась по широкой улице со старинными домами, где находился книжный развал. Полистала букинистические томики с запахами пыли неведомых чердаков и шкафов.
Я могла побродить еще сколько - то. Голод забыл про меня, мне было хорошо и сладко. Я купила самоучитель арабского языка тысяча девятьсот семьдесят шестого года выпуска. Изучать языки всегда доставляло мне неописуемый кайф.
Это все спасало, уводило, осыпало искрами, давало ощущение свободы.
Потом я смогла погулять по Студенческому скверу. Вернее, посидеть около фонтанчика и полистать самоучитель. Голод проснулся и долбанул по желудку и по голове одновременно. Я почувствовала, что сейчас сдохну - прямо здесь, на скамейке.
Слава богу, на углу была тетка с пирожками.
- Дайте мне три… нет, четыре.
Тетка задала естественный вопрос:- С чем?
- Все равно!
Я схватила пирожки и - бегом, к чертям подальше, в самый темный угол сквера. Чтобы не пугать людей видом своих трясущихся рук и безумных глаз.
Пирожки провалились в топку. Зажгло, загорелось, тошнота поплыла к горлу. А потом резко все осело.
Тишина. Переполненность. Надо идти домой, свобода кончилась, все.

До прихода Антона я съела пачку крабовых палочек, два бутерброда с икрой, три яблока, и пришлось сходить в ближайший магазинчик. Голод требовал не все подряд, а избирательно, и ему захотелось пресервов, селедки в вине.
Последовательно меня вырвало два раза. Селедка была в последнем приеме топлива, и она сохранилась в животе. Что - то Голод оставляет мне. Чтобы я не очень быстро сдохла. Потому что из всех его игрушек я, наверное, самая прикольная.
- Видишь, я рано!
Антон старался порадовать меня. Он же знал, что я потеряла из - за Голода работу. И всех друзей. Что я сидела одна в большом доме, и общалась только с Голодом.
Антону было ужасно меня жалко. А мне было ужасно жалко Антона. Хотя он был совсем не в моем вкусе - ни когда я согласилась жить с ним, ни в эпоху Адского Голода.
Как это называется? - новый русский - не пара для полудохлой девчонки со стишками и рассказами. С арабским самоучителем и Голодом.
- Хорошо, что ты рано. Я уже соскучилась.
- Как ты?
- Да ничего.
Он даже стесняется спросить, рвало ли меня снова.
- Сейчас, я тебя покормлю, ты голодный, наверное…
Я согрела ему обед, и слушала, что он рассказывает про магазин. А сама отвлекала мысли на приятное. Как психотерапевты советовали. На арабский язык, новое платье, секс и ванну с лимонным маслом.
Антон рассказывал медленно, чтобы слова подбирались не задевающие моего литературного слуха. А я презирала свой литературный слух и завидовала Антону белой завистью. Как он может спокойно есть - обычный аппетит обычного человека после работы.
" Хочется кушать - так кушайте! "
- Я, пожалуй, с тобой поем.
- Конечно, поешь, если хочется.
Он старался не смотреть, как я ем. Я старалась смотреть в окно. За окном у нас - вид на реку. Сады по берегу и яркие лодки.
Отвлекайте мысли на приятное. Голод стоит рядом и пока бездействует (садистские замашки).
- Ты ходила в магазин?
- Да. Я платье себе купила. Хочешь, покажу?
- Покажи, конечно.
Я надела платье цвета мякоти киви. Оно мне к лицу. Страдальчески увеличенные глаза и тающий силуэт - интересное сочетание с жизнелюбивым зеленым.
- Супер, Аленка! Ты прям как принцесса в нем.
Ага, принцесса. Диана. Она тоже загибалась от расстройства аппетита.
Антон взял меня на колени и стал целовать и строить какие - то планы на лето. Типа - куда мы поедем отдыхать. Черное фэнтези, что ли?
Мысли о приятном подействовали. Целый вечер все было хорошо. Голод смотался куда - то. И я смогла поплавать в ванне, помыть посуду и позвонить маме.
- Ален, у тебя совесть есть, почему ты так редко звонишь? И трубку не берешь, когда тебе звонят? Папа вчера три раза пытался… все без толку.
Да, я видела на определителе папины звонки. А мне было ни до кого. И зачем я буду часто звонить? Чтобы меня звали в гости, в которые я не могу пойти?
Мама у меня врач. Папа - в министерстве здравоохранения области. Если они узнают про Адский Голод, они попробуют провести над ним обряд экзорцизма. А демоны врачей не боятся. Они в них просто не верят.
- Я работаю много, Антону помогаю по бизнесу.
- Господи, что ты понимаешь в бизнесе? Приходите к нам в воскресенье. И Витя с Анжелой будут.
Пообещала. А самой тошно - потому что не пойду я к родителям, не увижу брата Витьку.
Мерзкое чувство немного притихло после секса перед сном.
Я давно знала, что секс - это лекарство от всех болезней. От моей - в особенности. Секс каким - то образом отгоняет Адский Голод. Я становилась после секса расслабленная, залитая прострацией.
Я спала - аж до трех часов ночи.- Вставай! - сказал Голод, и я реально увидела его морду - ехидную, с пустыми глазами. Он врубил мне под ложечку, и я побежала босиком на кухню.
Некогда готовить. Я могу умереть, если немедленно не брошу в жертву Голоду калории, белки, глюкозу. Что угодно, лишь бы заполнить пустоту.
Я достала копченую курицу, и стала есть ее, сидя на полу у холодильника. Без хлеба. Без вилки. Съела всю.
Антон, как любой нормальный здоровый человек, спал. А я - одержимое Голодом существо, мыслящее животом, а не мозгом, пошла к компьютеру.
Открыла свою отвратительную почту.
" Когда же мы увидимся, моя супер - секси? "
" Расскажи, что тебе нравится в сексе? "
" Мой телефон 89605159448. Звони в любое время".
Потом я читала блевотные эротические рассказы, надеясь, что эрзац - эротика заменит реальный секс. И Голод уйдет, даст мне поспать.
Курица в моем организме не прижилась и на час.
После курицы Голод вообще рассвирепел. Все средневековые пытки были брошены на меня: крючья и иглы, ржавые пилы и чревонаполнительные­ трубки.
Пришлось открыть холодильник и шкафчик. После жирной курицы Голоду хотелось сухих баранок, сухой колбасы.
Антон проснулся, когда я уже вытряхивала из себя в раковину баранки и колбасу.
- Ален, - он напоил меня водой и отнес в постель, - слушай, давай к бабке съездим, а? В Матюхино бабка живет, все заговаривает: и зубы, и сглаз, и все такое.
Я бессильно кивнула - да. Голод вытащил у меня последние остатки воли.
Решили поехать в субботу.

А назавтра была только среда. Пролонгированный (с помощью реланиума) сон не спас от Голода. Я побежала на кухню, едва проснувшись (около двенадцати), и там до половины первого ела с дикой скоростью.
Яичницу с помидорами. Хлеб, посыпанный кунжутом. Зеленый горошек, прямо из банки. Дальше уже извращения начались - сарделька, намазанная горчицей, а сверху - соусом "Тысяча островов", а потом еще - кетчупом.
Мне противно смотреть на себя после этого. Зато в животе тихо. Голод удовлетворенно похлопал меня по плечу. Садо и мазо, они всегда парой, всегда в дружбе…
Я оделась и пошла на воздух. Невозможно смотреть на одни и те же стены и ждать пыток и казни. Я шла по набережной, ветер с реки трепал мне волосы, и было так приятно: свободна, никто не гонит, весь мир мой.
Я даже поверила в то, что Голод сжалился и оставил меня навсегда.
Я зашла в аптеку и купила чай против аппетита. Едва чай лег в сумочку, Голод врезал мне со всей дури - бунтовать, тварь!
Бегом, бегом, в магазин!
- Дайте мне пиццу за семнадцать рублей, банку пива, пирожное, вон то, за десять, "Московскую картошку" с паприкой…
Что я еще там купила, не помню.
До дома было довольно далеко. Я бросилась в ближайший переулок.Они здесь идут под гору, старинные переулки, там одни частные деревянные дома, мало народу.
Вниз с горы, по серой осенней траве. В овраг. Там я села на сырую от ночного дождя корягу и стала уничтожать свои покупки.
Пиво с пирожным. Непропеченная магазинная пицца. Ужас.
Шла мимо женщина с ребенком. Посмотрела на меня. И мне стало нечеловечески стыдно: я, красивая девушка, журналистка, жена богатого человека - как бродячее животное жру в овраге!
Пора принимать экстренные меры.
Я достала мобильник и позвонила 89605159448.
- Алло, это Сергей? А это Алена. Хочешь, встретимся сегодня?
Я его никогда не видела. Только на фотках. И плохо помнила лицо. Мне было все равно, лишь бы молодой и не полный урод.
До трех часов дня я успела добраться до дома, и отправить в сток все потребленные с утра жиры, белки и углеводы. Голод ушел погулять. И я знала, что заткну ему глотку на несколько дней. Может, даже на неделю. Все зависит от способа и интенсивности.
Сергей ждал меня, где условились - около монумента геологам. Я поняла, что это он, и сразу хотела повернуть назад. Потому что он был такого типа, какой мне активно не нравится. Плотного телосложения, в дорогом спортивном костюме. Практически, как мой Антон.Надо ж додуматься - пойти на свидание в спортивном костюме!
На мне были короткая курточка, короткая юбка, пусть думает, что я богатая скучающая блядь, так проще.
- Привет.
- Привет.
Мы пошли, я его вела самыми дурацкими переулками, он не смотрел по сторонам, только на меня.
Глаза черные, рачьи. Медленно снимают с меня куртку, юбку, трусы.
Говорить нам было совершенно не о чем. Он, видимо, тоже с усилием подбирал слова.
- Ты работаешь?
- Нет. Я домохозяйка. А ты?
- Я работаю. И учусь.
Я не спросила, где. Наплевать мне на него.
Даже вина и конфет не принес на свидание.
Как я себя размазываю - по земле, по грязи. Все из - за тебя, Голод, адская тварь.
Хотелось плакать. С таким ложиться в койку?!
Кто пробовал так? Не за деньги. Не за любовь. Из - за Голода.
- Как у тебя красиво!
Я ничего не ответила. Я не думала, что он мог оказаться маньяком, вором, хрен знает кем еще. Мне было главное - дотерпеть, не ослабнуть от Голода раньше времени.
- Сереж, давай выпьем, что ли.
- А я не пью. Я спортсмен.
Молодец. Здоровые нормальные люди должны заниматься спортом. Мне не до спорта.
- А я выпью.
После двух бокалов вина уже не так страшно, что Голод нападет. Я анестезирована, я готова повернуться спиной к незнакомому парню, который мне до лампочки как сексуальный партнер и вообще как реальное явление.
- Сильнее! Еще сильнее! Давай к столу перейдем! Я люблю у стола!
Все мышцы напряглись до предела. Заломило спину. Чужая жизненная энергия перекачалась ко мне в кровь. И Голод растаял. Он просто испарился, как туман.
Я была свободна.
Я лежала на смятом одеяле, от меня пахло чужой туалетной водой. Я была оглушенная и мокрая.
Тренькнул мобильник. Сергей прислал СМС-ку.
" Надеюсь, тебе понравилось? "
Я ничего не ответила. Я никогда не встречалась дважды с теми, кто просто лечил меня от Голода.

К приходу Антона я была свежая, одетая в хорошенький домашний костюмчик. Волосы были подвиты, губы блестели.
- О, какая ты… как настроение?
- Супер.
Антон обрадовался. У него тоже случались припадки оптимизма, когда он верил, что Голод может уйти сам. Он не знал, каким способом я лечилась.
- Сейчас я тебя покормлю.
Я спокойно наблюдала, как Антон ел. Мне есть не хотелось. Антон это сразу понял.
- Аленка! А хочешь, в театр сходим?
- Хочу, конечно.
Антон в театре просто сидит культурно, иногда смотрит в программку. И сцена, и программка для него - как мой самоучитель арабского языка. Но я бывала так рада выйти из дома, поехать в машине, в красивом платье пройтись по вестибюлю. Голод редко дает мне кусок свободы. А Антону самое большое счастье - показать всему свету свою жену, которая модель, которая 47 кэгэ, которая с интересными скулами и загадочными страдальческими глазами.
Кто - нибудь из его приятелей обязательно встретится в театре или на Театральной площади. И Антон переполняется гордостью.
Чувство моей вины начинает подтаивать от его счастья.
Я не виновата. Я была не так виновата, как вам кажется. Когда мы уже лежали дома в кровати, я думала об этом. Ведь я не безумная была, и прочитала мильон книжек по психоанализу. Я хотела понять, почему меня захватил Голод, почему Голод ослабевает после секса, и почему он уходит, когда секс у меня с чужим и безразличным мне персонажем.
Ничего я в себе не понимала.
У меня было прекрасное детство. У меня были отличные родители. Мой муж любил меня. Никто никогда не обижал меня, не насиловал, не давил моего Я.
Откуда взялся Голод, и почему он принял такую адскую форму, я не понимала.

Всю неделю я парила над землей. Я ходила по магазинам и покупала разные вещи для моего дома: картинки в японском стиле (люблю), статуэтки, занавески. Я пересадила цветы на веранде в большие вазоны. Роман писался влегкую, в гости к родителям мы съездили, я побывала в парикмахерской.
А в субботу мы поехали к бабке. Антон был склонен отменить визит - вроде, выздоровела Аленка. Но я знала цену этого выздоровления. И срок его тоже.У бабкиного дома стояла очередь длиной в километр. Но Антон ловко пролез вперед, видимо, дал бабке зелени побольше, и мы вошли без очереди.
- Сглаза на ней нет, - сказала бабка, едва глянув на меня, - а порча есть! Порчу она сама на себя сделала!
Антон недоуменно посмотрел на меня, потом на бабку. А я задрожала. У бабки были черные рачьи глаза, как у того противного Сергея, который приехал на свидание в спортивном костюме. И мне померещилась мистическая чушь: как будто бабка видит насквозь, и знает про мой способ лечения Голода.
Знаете, я не любила Антона. Я не любила его, когда стала встречаться с ним. Мне просто льстили его взгляды и подарки, это честно. А потом я перестала понимать, что есть любовь. Голод стер все мои чувства, кроме себя, Голода.
- Порчу с нее надо сшибить. Испугом, или ударом. Чтобы она в себя пришла, слишком уж на себе сосредоточилась.
Дурацкий был бабкин совет. Ударить меня или испугать Антон не смог бы даже ради самой великой цели.

В понедельник Голод вернулся. Антон уехал по делам, а я проснулась, вся дрожа, в девять утра.
- Привет! - сказал Голод. И ухмыльнулся углом рта.
Что там в холодильнике? Фарш. Шампиньоны. Великолепно. Я жарила котлеты с шампиньонами, строгала салат, слезы падали в этот салат, и я умоляла Голод только об одном - хоть десятую часть этого оставь мне!
Потом было попеременно - еда - рвота, еда - рвота, сколько раз - не помню. На часок Голод дал мне отдохнуть. А дальше он потребовал фаст - фуда, и я поспешила одеться.
Как это позорно - выходить из дома в плаще, наброшенном на халат, и в тапочках… Правда, в магазине меня плохо знают. За продуктами обычно ходит Нелька, которая убирается у нас два раза в неделю. Нелька - бывшая одноклассница моего брата. Нельзя описать, как она меня ненавидит. За то, что я выдаю деньги и список, а она должна идти в магазин. За то, что у меня - коттедж, а у нее - пылесос. Я бы отдала ей и коттедж, и даже Антона.
Но только в обмен на Голод.

- Дайте мне чипсы "Лейс", и еще "Московскую картошку", и сухарики, нет, не такие, с дымком…
Дома вытряхнула фаст - фуд в большие вазы, и молотила до самого обеда.
Антон приехал. Посмотрел на меня, и меня прижгло стыдом.
Наверное, никто на свете меня так не жалел. Хотя - раньше ведь и не за что было!

В первый раз я узнала, что чужой и ненужный персонаж прогоняет Голод, когда в приступе Голода поддалась приятелю Антона, Дэну. Он даже не очень приставал. Зато я получила эликсир спасения. Он как наркотик - притупляет боль, и вызывает привыкание.

Я терпела пытки неделю, а потом позвонила Володе. Которому я иногда посылала свои рассказы, и он считал, что это нечто.
Голос в мобильнике оказался совсем молодой.
- Алена? Да, смогу. Давай в три часа. А где это?
Монумент геологам недалеко от моего дома. Я выбрала его для лечебных свиданий потому, что место тихое, и кроме женщин с колясками никого нет.
Я не знала никого из женщин с колясками. У меня не было ребенка. Я покупала дорогие презервативы и для дома, и для лечения от Голода. И я не надеялась никогда ребенка иметь.
Знаете, я тогда не надеялась дожить даже до тридцати.
Володя приехал на синей девятке. Он был моложе меня, высокий и худой до безобразия. В одежде незаметно было, а дома я почувствовала эту безобразную худобу, когда его тазовые кости вонзились мне в живот. Он даже худее меня!
Ужас. Я и не думала, как со стороны отвратительна худоба.
Володя был интеллигентнее Сергея с выпученными глазами. Ему хотелось бы поболтать о литературе. Но пора было выпроводить его. Я почти физически увидела, как Голод ушел, погрозив мне костлявой лапой. Мне надо отдохнуть. Хотя бы по - человечески поспать.

- Мне Мишка сказал, что видел тебя на Калужке с каким - то челом в девятке, - сказал Антон.
Он совершенно не подозрительным тоном это сказал. А я уже затряслась.
Я не любила Антона, но Антон любил меня. Он один знал про Голод и хоть как - то помогал мне бороться с адской тварью.Со всеми, кроме Антона мне было омерзительно спать. Может, они были великолепные парни. Может, это мое зрение, извращенное Голодом, видело в них недостатки.
- Я пошла погулять, и встретила однокурсника. Мы за его женой заехали в Гранд - Маркет.
Так легко врать может только человек с воображением, писатель.

- Ален, хочешь, в Томилино съездим? Говорят, там грибов полно.
Я согласилась легко. Голод после лечения ушел и знать о себе не давал. И мы поехали с Антоном в Томилино, где у нас дача.Антон родом из этих мест.
И воздух был такой классный - прозрачный, с запахом грибов и палой листвы… Мы нашли три коряги с опятами, нарезали их и стали смеяться - что с ними делать?
- А сейчас мамаше завезем, пусть банки крутит, - сказал Антон. - Не тебе ж с ними возиться, запахи все эти, на фиг надо…
Антон сказал это, и я поняла - он уже не верит, что я выздоровела! Даже Антон потерял на меня надежды.
И Голод тут же вернулся.
Мы ехали до дачи уже втроем, я, Антон и Голод. Голод гнал нас так, что джип позорно подскакивал на лесной дороге, словно жалкая инвалидка. У меня текли слезы, около развилки я еле успела крикнуть: "Останови!" и несколько минут корчилась в кошмарной рвоте. Все кишки выкрутило. Антон поил меня водой из фляжки. Мне казалось, я уже умерла.
- Дебил я полный, надо было взять что - нибудь с собой, хоть сухарей…
И мы опять помчали. Я просто лежала на заднем сиденье. Как мятая вещь, как пустой пакет. Голод насиловал меня на глазах у Антона.
- Антон, быстрее, подыхаю, Антон!
Антон рванул тормоз, а уже поздно было.
Потом нам сказали, что на этом повороте дачники всегда бьются, как яйца. Антон забыл про поворот и торчащий за ним здоровенный пень.
Нас подкинуло и бросило влево. Я даже крикнуть не успела. Скатилась набок, на дверцу, которая стала полом. Коленка ударилась обо что - то впереди, боль страшная.
- Антон! - кричала я. - Ты живой? Антон!!!
Сознания я не теряла. Выла от ужаса и слышала рев двигателя. Машина продолжала вращать колесами в воздухе. Я лезла вверх и тотчас соскальзывала. Как выбралась, не помню.
Вокруг были лес и тишина. А Голод не присутствовал. Я и перевернутая набок машина.
Я полезла к водительской дверце. Та сила, которая сильнее Голода, и которая, наверное, устроила аварию, чтобы вытряхнуть из меня адскую тварь, не давала мне бояться. Я даже не думала тогда, что Антон там, внутри - мертвый.
- Антон! Ты меня слышишь?
- Слышу, - ответил он сразу. - Ты целая, Аленка? Я вроде как сознание потерял на минуту…
Он вылез наверх, спрыгнул с машины и меня снял. У меня коленка была в крови. Просто мясо разбито, кость целая. Меня трясло, но это была не голодная дрожь. Что - то другое. Я повисла у Антона на шее, и ревела, а он меня уговаривал, ведь все обошлось… И машина не сильно убита. Главное, что мы живые.
- Я очухался и подумал - если она убилась, то на фига ж я остался?
- Не говори так! Не говори так!
Мы пошли в деревню, и я всю дорогу плакала и цеплялась за его руку.
И не помнила про Голод.
Я не вспомнила про него и в деревне.
Прошло два года, а он не вернулся.
Я не могу вам объяснить, откуда он у меня взялся. И теперь не могу объяснить, почему он ушел. Я не верю, что я сама на себя навела порчу, и эту порчу вышибло испугом. Нелепо верить в старушечьи глупости, шарлатанство.
Это что - то на другом уровне.
Антон говорит - прошло, и радуйся! Он прав. Излишнее копание в себе - это и есть порча. Я так считаю.

Зато тебя ЕБУТ. Понимаешь? ЕБУТ! Тебя насаживают на хуй! А после этого парень может говорить, что он любит тебя и всякие ласки, а на самом деле он видит в тебе лишь кусок мяса, в который приятно пихнуть хуй, и который издаёт звуки. Звуки, издаваемые при пихании в тебя хуя. Тебе приятно сосать хуй? Знаю, что приятно. Ты ведь для этого и создана и приятно тебе или нет - ты всё равно будешь его сосать. Это твоё предназначение. Парень зарабатывает, ты сосёшь. Парень тебя содержит, ты раздвигаешь ноги. Парень подарил тебе кулончик, ты даёшь ему трахнуть себя в анал. Это ваша судьба - быть приятным для ебли куском мяса. Вы можете себя утешать тем, что вы якобы испытываете от этого охуенный оргазм и работать не надо, ведь ваш парень хорошо зарабатывает. Но на самом деле вы плачете по ночам в подушку из-за маленького размера его хуйца, который нужно сосать и всячески притворяться парню, что он у него огромного размера. А если у него годный здоровый хуй, то хотите вы этого или не хотите, а у него на стороне ещё как минимум две таких шлюхи для ебли + случайные связи. Ибо вы мясо для хуя, мясо для хуя, мясо для хуя. Повторяйте себе это почаще. А я только радуюсь тому, что как можно больше парней будут девственниками лет до 30-ти, чтобы вы, суки, работали, а не сидели всю жизнь у кого-то на шее и ныли на женских форумах о несчастливой судьбе и нерешительных задротах.

целый день сижу и граффитюльки рисую