Absurdism

Неделя каникул пролетела незаметно, но ярко, оставив о себе множество приятных моментов, тысячи улыбок и бесконечных вдохновленных разговоров. Но все когда-нибудь заканчивается.

Как же порой хочется придумать себе выходные!

Моя неповоротливость меня раздражает. Сегодня, проходя по школьному коридору, успела наступить С. на ногу, сбить с ног мальчика из младших классов и самой чуть не упасть на кафельный пол. Я слишком неуклюжая, такая несуразная. Пора уже становится прекрасным грациозным лебедем, как все остальные девочки - девушки, но увы, я все еще остаюсь гадким утенком.

Псевдожизнь. Псевдоя

Провожу бездонные дни и ночи за столом. Компьютер, книги. музыка, уроки - вокруг них вертятся мои будни. Увы, ничего нового…А так хочется однажды проснуться, и осознать, что, вот - сегодня наступил тот самый день, когда ты можешь наконец покончить со всей рутиной жизни, собрать свои вещи, отправится на автобусную остановку, и дождаться своего автобуса. И уехать. Далеко-далеко. Но я не могу. И никогда не смогу.

А пока я собираюсь готовится к олимпиаде по английскому. Завтра в 12.30 у школы. Не забыть!

Холодный псевдовесенне-снежный день.

Наконец-то я заставила себя сходить в банк и получить карточку, на которую начисляется стипендия. Но я чувствую, что ее ничем не заслуживаю. В последнее время я ужасно ленива, рассеянна и потерянна. Полузабытье, дремота, сонливость - признаки моей весенней хандры. Хотя улицы ничем не выдают 7 марта, скрываясь за величественными сугробами. А ведь я так хочу весну. Чтобы встать, открыть окно - и почувствовать легкий прохладный ветерок на своей шее. Но на улице - снегопад. Незадача.

А у весны особый запах, вы не замечали?

Часы тревожно идут, отсчитывая секунды, затем минуты, часы, дни. 23:36. Я в своей комнате, мои мысли направлены в никуда, совершенно не хочется вставать и что-либо делать. Хотя я даже не могу назвать это ленью. Просто больше не хочется гнаться за временем, боротся за каждую минуту, отсчитывать часы. Усталость, апатия, душная комната. Все против меня.

Папа привез меня домой после спектакля "Сильфида". Очень нежно, очень атмосферно, слишком воздушно. Пышные полупрозрачные пачки, порой не успевающие за быстрыми, но поразительно плавными движениями балерины. Все это так нереально, что хочется смотреть на все это действие не переставая, пропускать через себя каждое движение танцовщиц, следить за каждым взмахом пуанты.

Что-то переключилось там. На спектакле я полюбила балет. Всей душой, успев пожалеть о том, что меня не отдали в балетную школу. Или просто с детства привили любовь к танцам. Увы. Хотя из меня бы получилась дрянная танцовщица.

Но я рада, что мне предложили билет. И что я не отказалась.

Балет! Балет! Балет! Невесомость! Чистота! Балет! Балет! Балет!

Мне стало намного легче. Проснулась совесть.

Пожалуй, разогрею себе какао и начну повторять конспекты по химии и молекулярной физике.

Любите себя, принимайте себя, вы - все, что у вас есть.

Я опускаю руки. Все мои тщетные порывы сражаться с моими вредными привычками приводят меня к тому, что я еще больше разочаровываюсь. Зачем все это, зачем все эти ограничения, эти планы, правила и законы, мною созданные, если я все равно срываюсь, не выполняю, игнорирую их, жалея себя и свои силы? Все мои идеи измениться еще больше унижают меня, задевая самолюбие. Да, я очень самолюбива и эгоистична, это скрыто глубоко в подсознании. Все в первую очередь для себя; свои мысли действия и поступки истинно правильные, а чужые-чушь и ахинея, о чем вообще они говорят, ведь я все знаю, я все знаю, конечно знаю, знаю лучше всех. Все мои неудачи буквально разрывают меня изнутри, если я не на уровне, если я не лучше чем они. Да, да, да, ведь так? Пора признаться. Признайся хотя бы себе. Синдром эгоцентричной патологической отличницы. Все по правилам, ведь так?

Это срыв, с предательски холодными дрожащими пальцами.

Я каюсь, что не читала "Войну и Мир", что по большей мере абсурдно, так как я собираюсь сдавать государственный экзамен по литературе, а там, как известно, без знания этого произведения не обойтись. Вобщем, нужно найти время, чтобы осилить эти четыре тома, выучить не одну сотню всех персонажей и постараться запомнить даже незначительные на первый взгляд моменты.

Вспоминаю, как ошарашила меня одна девушка, которая усиленно готовится к экзамену по литературе (в отличие от меня, конечно) одним вопросом, который попался ей на одной из олимпиад о том, сколько пуговиц было на плаще у Чичикова из "Мертвых Душ". Вот вы помните? Я - нет. Вот я и думаю, будет ли что-то подобное там, и стоит ли мне уже сейчас начать считать пуговицы?

Даже не верится, что я не произнесла ни одного слова вслух за этот день.

Произведение словесного искусства.
Владимир Набоков "Защита Лужина" (из подчеркнутого, то, что зацепилось за мои мысли)

Молодые люди, бывавшие у них, считали ее очень милой, но скучноватой барышней, а мать про нее говорила (низким голосом, с усмешечкой), что она в доме представительница интеллигенции и декаденства, -- потому ли, что знала наизусть стихи Бальмонта, найденные в "Чтеце-Декламаторе", или по какой другой причине -- неизвестно. Отцу нравилась ее самостоятельность, тишина и особая манера опускать глаза, когда она улыбалась. Но до самого пленительного в ней никто еще не мог докопаться: это была таинственная способность души воспринимать в жизни только то, что когда-то привлекало и мучило в детстве, в ту пору, когда нюх у души безошибочен; выискивать забавное и трогательное; постоянно ощущать нестерпимую, нежную жалость к существу, живущему беспомощно и несчастно, чувствовать за тысячу верст, как в какой-нибудь Сицилии грубо колотят тонконогого осленка с мохнатым брюхом. Когда же и в самом деле она встречала обижаемое существе, то было чувство легендарного затмения, когда наступает необъяснимая ночь, и летит пепел, и на стенах выступает кровь, -- и казалось, что если сейчас-- вот сейчас -- не помочь, не пресечь чужой муки, объяснить существование которой в таком располагающем к счастью мире нет никакой возможности, сама она задохнется, умрет, не выдержит сердце. И потому жила она в постоянном тайном волнении, постоянно предчувствуя новое увлечение или новую жалость, и про нее говорили, что она обожает собак и всегда готова одолжить денег, -- и слушая мелкую молву, она чувствовала себя, как в детстве, во время той игры, когда уходишь из комнаты, а другие выдумывают про тебя разнообразные мнения. И среди играющих, среди тех, к которым она выходила после пребывания в соседней комнате (где сидишь, ожидая, что тебя позовут, и честно напеваешь что-нибудь, чтобы только не подслушать, или открываешь случайную книгу, и, как освобожденная пружина, выскакивает кусочек романа, конец непонятного разговора), среди этих людей, мнение которых требовалось угадать, был теперь человек, довольно молчаливый, тяжелый на подъем, совершенно неизвестно, что о ней думающий. Она подозревала, что вообще никакого мнения у него нет, и что он не представляет себе вовсе ее среду, обстановку ее жизни, и потому может ляпнуть что-нибудь ужасное.

Новый день;

свежие мысли, свежая голова, свежее утро.

Я выпила слишком много таблеток.

Спасибо тем отчаянным и смелым людям, которые могут выносить меня, такой, какая я есть на самом деле. Я далеко не идеальная, совсем даже наоборот:я мало с кем общаюсь, слишком неуверенная, вечно грустная, наивная и веду себя как маленький капризный ребенок, могу вспылить в любой момент и люблю долго и пристально всех разглядывать.

В голове сразу кинолентами стали воспроизводиться моменты из детства. Вот я с мамой на кухне, она печет для нас пирог. Тогда нас было трое, мы еще жили в общежитии при мамином институте. Дом-проходной двор, комната-игрушечная коробка с правильно расставленными вещами так, чтобы можно было сделать хотя бы малейший шаг. Но все же это все-такое родное, что мы не обращаем на это внимания. Но вот я слышу за стенкой разные голоса. Много людей, много жизней под одной крышей. Я их не вижу, лишь вслушиваюсь в их речь, улавливая лишь обрывки предложений и сказанных ими фраз. Всегда любила достраивать их воображая, что например, они могли бы сказать, ну или как бы я хотела, чтобы они звучали.

Раньше эти дни общего единения вокруг этого пирога и этой курицы казались для меня самыми счастливыми, самыми желанными и долгожданными, а от этого самыми короткими и быстротечными. Как и само счастье.

А мое счастье-в воспоминаньях.

На самом деле, я счастлива тому, что мое детство прошло именно так.