-

Очень больно, когда тот кто ушел однажды возвращается. Когда вообще возвращаются люди, с которыми раньше что-то связывало, а со временем все ниточки оборвались, теплые вечера превратились в одинокие утра, общие песни позабылись, фильмы стерлись, фотографии пожелтели. И живешь, запоминая новые номера телефонов, письма отправляя на другие адреса, и в гороскопе, опубликованном в газете, кроме своего знака, мимолётным взглядом, вместо привычного зимнего смотришь весенний отчет. И очень, очень горько (в животе, в горле, в голове) становится, когда человек, с которым у тебя была своя маленькая жизнь, вдруг возвращается - просто потому что ему так захотелось - и кричит с порога: "Привет, я здесь!" или "Теперь я снова тут!" и "Я никуда не уйду!". И так хочется по-свойски улыбнуться, и улыбаешься же. Но только и остается разговаривать на отвлеченные темы, а на вопрос "что нового" или "как дела" молчишь и не находишь, что сказать - все уже обговорено с людьми, которые были перманентно рядом, либо произошли такие события, которые старому знакомому будут либо неинтересны, либо не будут никаким боком касаться. И продолжаются эти "а, помнишь…", "как ты был без меня?", "давай сделаем то-то". Встретимся завтра. Пожалуйста, если вы однажды ушли - не возвращайтесь.

Поймите одну простую истину - все в жизни зависит исключительно от вас. Хочешь чего-то? Добейся. Никогда с неба ничего не упадет, и надеяться на это - бессмысленно. Боритесь за свои мечты, воплощайте их в реальность, трудитесь, и вы добьетесь успеха. Все в ваших руках.

Я боюсь только двух вещей. Проснуться в тридцать лет с осознанием того, что никого нет рядом, одной по жизни. И проснуться в 30, понимая, что мне противен человек, лежащий рядом со мной на кровати. Обоюдоострый меч.

Однажды на желтом листе бумаги с зелеными строчками он написал стихотворенье.

И назвал его "Пасть", потому что так звали его собаку.

О ней и был весь стих.

И его учитель поставил ему высший балл и наградил золотой звездой.

И его мама повесила стих на кухонную дверь и зачитала тетушкам.

Это был год, когда отец Трейси повел детей в зоопарк.

И разрешил им петь в автобусе.

И его маленькая сестра родилась с крошечными ногтями и без волос.

И его отец и мать много целовались.

И девушка, живущая за углом, отправила ему валентинку, внизу нее поставив ряд букв "х", и он спросил своего отца, что это означает.

И его отец всегда поправлял по ночам ему одеяло.

И всегда был рядом.

Однажды на белой бумаге с синими строчками он написал стихотворение.

И назвал его "Осень", потому что тогда было то время года.

О ней и был весь стих.

И его учитель поставил ему высший балл и попросил писать разборчивее.

И его мать не повесила стих на кухонную дверь, потому что та была недавно покрашена.

И ребята сказали ему, что отец Трейси курит.

И оставляет окурки на скамейке.

И иногда они прожигают дырки.

Это был год, когда его сестра стала носить очки с толстыми линзами и черной оправой.

И девушка, живущая за углом, рассмеялась, когда он позвал ее смотреть Санта Клауса.

И ребята рассказали ему, почему его мать и отец так много целовались.

И его отец больше не поправлял ему одеяло.

И его отец рассвирипел, когда он закричал ему сделать это.

Однажды на бумаге, вырванной из своей записной книжки, он написал стихотворение.

И назвал его "Невинность: вопрос", потому что это был вопрос о его девушке.

Об этом и был весь стих.

И его учитель поставил ему высший балл, подарив странный взгляд.

И его мать не повесила стих на кухонную дверь, потому что не знала эту девушку.

Это был год, когда отец Трейси умер.

И он забыл, чем заканчивается текст Апостольского Символа веры.

И он застал свою сестру, целующейся у заднего входа.

И его мать и отец никогда больше не целовались и даже не разговаривали.

И девушка, живущая за углом, стала слишком много краситься.

Из-за этого он закашлялся, когда целовал ее, но все равно продолжал это делать, потому что был должен.

И в три часа утра он сам поправил себе одеяло под громкий храп отца.

Поэтому на клочке коричневого бумажного пакета он написал другое стихотворение.

И назвал его "Абсолютная пустота".

Потому что стих был именно об этом.

И он сам поставил себе высший балл и порезал себе чертовы запястья.

И он повесил стих на дверь ванной, потому что думал, что не сумеет дойти до кухни.

Можно с уверенностью сказать, что никакая иная судьба не уготовила человеку столь безвыходные телесные и душевные муки, как погребение заживо. Невыносимое стеснение в груди, удушливые испарения сырой земли, холодные объятия савана, давящая теснота последнего жилища, мрак беспросветной Ночи, безмолвие, словно в пучине моря, незримое, но осязаемое присутствие Червя-Победителя — все это и вдобавок мысли о воздухе и зеленой траве над головой, воспоминания о любимых друзьях, которые поспешили бы на помощь, если бы только узнали о твоей беде, и уверенность, что этого им никогда не узнать, что ты обречен навеки покоиться среди мертвецов, — все это, говорю я вам, исполняет еще трепещущее сердце ледяным и нестерпимым ужасом, перед которым отступает самое смелое воображение. Нам не дано изведать таких страданий на Земле — мы не в силах представить ничего подобного даже на дне Преисподней. Вполне понятно, что рассказы об этом вызывают глубочайший интерес; однако ж интерес этот под влиянием благоговейного ужаса перед самой темой оправдывается исключительно нашим убеждением в истинности самих рассказов.

У меня никогда не было большой компании. Я не из тех "дворовых" девочек, которые могут выйти в магазин и поздороваться с половиной района. Я очень зависима от мнения общества. Я зажата внутри и не могу порой сказать слово в незнакомом коллективе. Я легко схожусь с новыми людьми, но только с условием, что они первые сделают первый шаг. Каждый свой выход в "свет", то бишь в районные гулянки, в которые меня изредка приглашают, я вспоминаю долго. Но меня там не помнят. На вид я неприметна, у меня неяркая внешность, нет особых талантов, я не могу завладеть вниманием толпы. Я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, что мои близкие знакомые не предпочтут меня кому-то еще. У меня нет ощущения, что я кому-то нужна. Везде, всегда я запасной вариант. Обо мне не вспомнят, пока я не буду нужна

Может быть, это один из способов узнать по-настоящему одиноких людей - они всегда могут придумать, чем заняться в дождливые дни. И вы всегда можете позвать их. Они всегда дома. всегда.

почему-то идеальные фотографии

никогда не становятся любимыми.

и вроде качество отличное, и сюжет, и цвета,

а не важно это все.

любим мы фотографии немного случайные,

какие- то неправильные и вроде бы банальные.

но живые.

впрочем, это справедливо не только для фотографий.

хочешь знать как мне?

херово.

у меня в глазницах кактусы, у меня сердце из латекса и на кончиках пальцев по следу от зажигалки.

ты хочешь знать как мне?

мне пафосно, я жгу сигареты, забывая вдыхать в себя никотин,

я лимонную кислоту запиваю водой из-под крана и анальгин глотаю,

я чертвозьми умираю по другую сторону экрана.

ты все еще хочешь знать как мне?

мне, блять, так погано, что лучше бы все цветы завяли, в воздухе не осталось кислорода, от дыма заводов перемерли все редкие виды животных, листья на деревьях опали в неположенное время года, а машины проезжая на красный сбивали и детей и взрослых, и старые убивали молодых, завидуя, я бы лучше в таком мире жила, чем в том, где несчастлива я одна.

ты хочешь знать как мне?

хуево мне, братец, и обидно.

женщина сама по себе вообще не существует. она тело и отражённый свет. но вот ты вобрала мой свет и ушла. и весь мой свет ушёл от меня. ты уносила мой свет, оставляя меня в темноте. в тебе одной, без остатка, сосредоточилась вся прелесть мира. я я мучительно жалел, что ты будешь стара, больна, некрасива, будешь с тоской умирать, и я не буду с тобой, не солгу, что ты поправляешься, не буду держать тебя за руку. я должен был бы радоваться, что не пройду хоть через эту муку. между тем здесь заключалось главное, может быть, единственное, что составляло любовь. ужас при одной этой мысли всегда был звездой моей жизни. и вот тебя давно нет, а она по-прежнему светит в окне. я хочу заплакать, я хочу утешиться. я хочу со щемящей надеждой посмотреть на небо. я хочу написать тебе длинное прощальное письмо, оскорбительное, небесное, грязное, самое нежное в мире. я хочу назвать тебя ангелом, тварью, пожелать тебе счастья и благословить, и ещё сказать, что где бы ты ни была, куда бы ни укрылась — моя кровь мириадом непрощающих, никогда не простящих частиц будет виться вокруг тебя.

Но до сорока я вряд ли доживу, об этом свидетельствует, например, ощущение, будто в левой половине черепа у меня набухает что-то, на ощупь напоминающее внутреннюю проказу, и, когда я отвлекаюсь от неприятностей и хочу только наблюдать это ощущение, оно напоминает поперечный разрез черепа в школьных учебниках или почти не причиняющее боли вскрытие живого тела, где нож, чуть холодя, осторожно, часто останавливаясь, возвращаясь, иной раз застывая на месте, продолжает отделять тончайшие слои ткани совсем близко от функционирующих участков мозга.

понимание потери приходит слишком поздно.сразу всплывает множество фраз, которые ты не сказал.куча поступков, которых не совершил. и сразу такое состояние, что хочется в петлю залезть.ведь тогда так просто было это сделать.лишний раз поцеловать или обнять. прошептать "я люблю тебя".а теперь мы так далеки с тобой, что даже "привет" прозвучит как-то фальшиво.

Переспать - самая пустяковая вещь, если нет любви. Одна моя знакомая говорила, что легче переспать с мужчиной, чем назвать его по имени.

потому что нельзя чтобы ты любовалась мужиком. его нужно трахать, заставлять носить сумки и брать с собой на темную улицу.

а если ты им любуешься и умиляешься - все. армагеддон. потом будет плохо, причем только тебе.

вечер распорот,

вывернут наизнанку,

держит уверенно паузу телефон.

я просто рыба в мятой консервной банке.

мертвая рыба, которой приснился шторм.

вечер изрезан нитями звездопада,

мол загадаешь - сбудется хоть на треть.

не загадаю, мне ничего не надо,

мертвые рыбы приучены не хотеть.

мертвые рыбы приучены биться в стенки,

если трясется банка, лететь в салат.

я не в своей, конечно, в твоей тарелке…

милый, нас не жалеют. таких едят.

Когда поступаешь из жалости вопреки справедливости, достойный получает наказание вместо виноватого; спасая виновного от страданий, заставляешь страдать невиновного.

От справедливости не скрыться, во вселенной нет ничего незаслуженного и безнаказанного – ни материального, ни духовного, и если не наказаны виновные, то расплачиваются невинные.