***
у алауди все хорошо. только черви завелись под кожей. иногда кажется, что на месте поцелуев джотто на коже вскрываются гноящиеся язвы. кожа на губах лопается, ранки истекают гноем, сукровицей и бледно-розовой кровью.
у алауди все хорошо. только тонкие косточки пальцев никак не срастаются. он на них смотрит, а они снова и снова трескаются — что за напасть? полукружия ногтей аккуратно ссыпает в целлофановый мутный пакетик. выбрасывает. к черту.
у алауди все хорошо. небо стынет после пожара заката. ветер свеж и упруг, толкает джотто в лицо со своею мягкою силой… алауди хочется, чтобы он стесал. нахер. все (его) гребанное лицо в кровавые ошметки.
у алауди все преотлично. и улыбка у джотто все такая же многозначительная. некоторые скажут — светлая. только вот черви, те же, что под кожей у алауди, те же черви влажно падают на кровавую ковровую дорожку в холле особняка новорожденной вонголы изо рта джотто при каждом его слове.
джотто пиздит что-то про справедливую мафию и новую эру. потом запирается в своем кабинете, часто дышит алауди в губы (детектива потом долго тошнит. мафиози хрипло и болезненно хихикает ему в ухо). потом идет в бар пить дрянной виски и снимать шлюху. оставляя алауди медленно гнить.
у алауди… все отвратительно, мерзко и хочется вышибить мозги сначала ублюдку джотто, потом себе. нет, сначала вытравить червей из-под кожи пестицидами. или наркотой. или хоть ножом ее срезать, чтоб негде было им копошиться. алауди и не понял, когда все пошло по пизде, честно говоря. когда его чистая и, ха-ха, светлая, голубая любовь к джотто рассыпалась сонмом червей и под кожу переползла.
ну, ничего, не плачь. у алауди ведь все хорошо. и дырка в башке тому совсем не помеха.