Обычно такое происходит во всяких киношных драмах: один признаётся другому в любви, а у второго появляется срочная необходимость сбежать.
На мне пальто, клетчатая короткая юбка и блузка с застёжкой на спине. Я сижу на кожном сидении машины и не отвожу взгляд от его лица: оно заставляет мой пульс участиться. Моё лицо заставляет его чувствовать постоянство и душевное спокойствие.
Мы ссоримся. Громко. Грубо. Люди от любопытства заглядывают в грязные стёкла. Я хочу кричать ещё громче. Хочу уйти. Или. Постой..
Снова приходится делать вид, что я справлюсь, что не разревусь как только выйду из машины. Приходится проглотить какую-то громадную пустоту и улыбнуться, по-доброму.
Окна начинают запотевать. Он уже не шлёт меня. Он просит быть рядом. В редких смс, в ещё более редких звонках, в отсутствии встреч. Просит не теряться. Твердит что-то про особенность и важность. Я вспоминаю, как он ладонью сжимает мою тонкую шею. Сжимает узкие бёдра. Целует до подкошенных колен. Целует колени. Целует длинные пальцы. Я не верю ему, но воспоминания об этих поцелуях сводят меня с ума.
Пора расстегнуть пальто. Показать ему короткую клетчатую юбку.
Он не сдерживается. Ещё бы. Запускает руку в волосы и силой направляет лицо на свет. Смотрит. Отшучиваюсь, что запоминать меня нужно было раньше, что сейчас у него уже катастрофически мало времени. Он резко швыряет в меня слово заткнись.
Это ведь огромное искушение, да, постоянно желать вернуться назад?
Точка отсчёта. Он начал вспоминать как случайно мы познакомились. С каким интересом я пялилась на него, когда он рассказывал какую-то чушь. Как улыбнулась на прощание. Как мы в первый раз катались по ночному городу. Курили травку. Хотели друг друга словно четырнадцатилетние подростки, которые мастурбируют по 6 раз на дню. Вспомнил, как учил меня водить. Как тогда взял мою руку и положил на механическую коробку передач, нежно надавил на газ, переключил скорость и город за окном начал плыть.
Да, мы оба желаем вернуться назад.
К простоте во всём, к знакомым официанткам, к крепкому кофе, к пресному салату, к нежным поцелуям, к нижним поцелуям.
И мы возвращаемся.
И мы никак не хотим признать, что застряли внутри. Внутри общего одеяла, внутри поделённого на двоих завтрака, внутри ежедневных добрых слов. Внутри друг друга. Может, в сердце. Может, чуть-чуть глубже.
Застряли в нашем собственном лифте, который слишком часто тормозил на разных этажах и подбирал идеальных незнакомых. Застряли вдвоём и не можем разобраться: это заслуженно или снова нужно вызвать диспетчера, попросить открыть двери и уйти. Или. Постой..
По его рассказам, уходить ему приходилось слишком часто. Тратить свой свет и уходить.
На мне перегорела лампа. На мне он решил остановиться.
Я тоже решила остановиться. На барном стуле в его квартире, держа в руке кусок самой вкусной дешёвой пиццы. Напротив стены, которую мы вместе красили серой-белой краской. Перед окном в котором наше с ним отражение мелькает слишком часто.
На кровати, которую я заправляю, пока он в душе.
И это выбор по сердцу. Он признаётся в этом случайно. В просьбе остаться на подольше. Своей головой на моих коленях. Моей головой на его зетёкшей руке. Обещаниями приезжать ко мне в любую точку мира. Обещаниями не отдавать никому.
И мы уже очень давно разделись-сняли с себя все поводы ругаться, сбросили сомнения, разули секреты. Он оставил на себе всё тот же запах машинного масла и невозможной мужестевенности. Я надела загар, белые брюки и лёгкую рубашку с пуговицами. Мы оба примерили желание узнать и открыть друг друга по-настоящему. Мы оба примерили глубину.
Только я по-прежнему боюсь, что необходимость сбежать так и останется со мной навсегда. Только я по-прежнему очень надеюсь, что его признание так и останется со мной навсегда.