Осталась только тоска картонная,
Спасает только чужая речь.
Мне снится первый герой, которому
Не нужен враг и не нужен меч.
И он зовет, и почти насилует,
Не зная точно, чего хочу,
Гулять под тенью рощ апельсиновых.
Он хочет слушать, а я учу
Его тому, что под солнцем Арктики,
Где никого уже не винят,
Великовозрастные романтики
В руках баюкают пингвинят.
Все это пахнет травой и известью,
Теплом дороги, концом строки.
Он дознается, он хочет вывести -
Кому бы я не дала руки.
Он дарит книги, где в грузных формулах
Ревет свобода, как исполин,
А на руинах античных форумов
Тысячелетия все болит.

Но сон закончится пробуждением,
Как книга с вырезанным концом.
Мои сюжеты и убеждения
Здесь не являют мое лицо.
А где-то там, в беспределе солнечном
Ты будешь вечно растить сады,
Писать трактаты широким почерком.
Ты - тень летящей во тьму звезды,
Ты - тень огня под ракетным туловом,
Цветок пиона на мерзлоте.
Ты - тот, кто делает то, что думает,
И в этом мире тебя нигде
Не отыскать. Но ты смотришь пристально -
Попробуй только закрыть глаза -
Зовешь к себя меня. Твердо. Издали.
Меня как будто ведет лоза.
Ты был последний герой, которому
Не нужен меч и не нужен враг,
И я могла бы подвинуть горы,
Чтоб быть строкой средь твоих бумаг.
Возьми мой голос, стихотворения,
Которым, в сущности, грош цена.
Любовь к искусству, любовь к курению,
И даже память мою о нас.
И что там есть у меня хорошего,
Чего сначала во мне хотел?
Всю память детства и память прошлого -
Мои оазисы в пустоте,
Мое призванье, мое прибежище.
Мою любовь к немоей столице
Возьми особенно, слышишь, бережно,

И я прошу, перестань мне сниться.