- Прости меня.
Вагоны лязгают о рельсы, в душе рядом стоящих людей тишина. Они оторваны друг от друга телефонами, соцсетями и механическими выражениями сосредоточенности и скуки на лице. Подобно героям из ее фильма, задеть их можно только локтем, но не словом.
И только двое по своему обыкновению истово принимаются друг к другу, объединив свои стены в одну: не разделяющую их между собой, а сплачивающей еще теснее.
- Прости меня, - шепчет девушка еще раз.
Ее половинка мягко морщится:
- За что?
- За то, что из-за меня тебе приходится много работать, решать дела с квартирой, чтобы мы жили вместе…
- Ну я же люблю тебя.
- Вот за это и прости меня.
- За то, что я тебя люблю? – его каре-зелёные глаза несколько светлеют, но лицо остается вдумчивым. – Нет, малыш. Такие косяки не прощают.
Она тянется к нему и легонько принимается губами к щеке. Ее возлюбленный редко позволяет себе быть серьёзным, и от этого такие моменты становятся более чем просто примечательными. Его насмешливый, шутливый тон может нарушается лишь изредка – когда он пишет стихи или если хочет сказать нечто важное. Его скула дергается, тронутая едва заметной улыбкой. Парень наклоняется и шепчет ей на ухо, вкладывая в две простые фразы всю запутанность их ненависти, нежности, страсти, боли и благоговении перед друг другом:
- Простить можно нелюбовь… Любовь же – нельзя.