Свету нужно восемь минут для того, чтобы преодолеть расстояние от Солнца до Земли, но до этого ему потребовались миллионы лет эволюционного затишья, позволяющего протонам и электронам соединятся в атомы водорода и гелия. А темнота всегда была здесь. Здесь она и сейчас.
Ночь опускается на город, как плотный, тяжелый, но холодный атлас опускается на обнаженное тело, обнимает, погребает. Только линия над горизонтом была несмело-розовой, а через мгновение ты будто закрываешь глаза и проваливаешься, падаешь в этот неотступный мрак, и не важно, что они до сих пор открыты. На закате линии рассеиваются, запутываются, сливаются друг с другом, а ранним утром они вновь чисты, прямы и понятны. Только два совершенных времени для решений, которые должны быть совершены. Но времени этого так мало, и важная мысль, заменяясь новой каждый раз, ускользает. Мне хотелось бы как-то объяснить то, что происходит сейчас; пускай хотя бы и самой себе. Но все, что порождает мое пораженное, бессвязными вспышками невероятной злости, а затем опустошающего бессилия, сознание - лишь черные буквы выведенные тушью старинным шрифтом на превосходной бумаге, и багрово-черные капли, заливающие эти буквы. Здесь они и расцветают. Les Fleurs du mal в моем воспаленном разуме. И на этот раз Бодлер не имеет к ним никакого отношения.
«И во мне самом пышно зацвели эти красные дикие цветы»