Что-то о путешествиях, которые меняю тебя. Меняют тебя хотя бы отчасти.
Здесь, в Тае, земля и дерево наблюдали историю. Здесь море и океан подарили людям незабываемый морской мир. Здесь люди подарили мне самые добрые отголоски в глубине сердца. А палящее солнце убило мою бледную кожу.
От лежака на белом, как твоя простынь, песке уже исходит неприятный запах. Сколько людей успело полежать на нём за последние сто лет? Лучше сразу на песок и ближе к морю, такому солёному, способному продезинфицировать сразу все маленькие раны на теле. А те, что в душе можно, пожалуйста?
Море обволакивает сухие пяты, захождишь глубже и волна уже бьёт по худым коленям. Ты еле держишься, в первые наблюдая, какой сильной может быть эта стихия: некоторые люди вокруг так и не смогли устоять на ногах. Ни в море, ни в жизни.
За горизонтом протекает наша юность.
Пение брюнета под гитару поздним вечером. Звук стекла и треск жаренных на огне каштанов. Запах манговых корок тяжёлым облаком окутал ночь на четверг. У моей любви на эти две недели винный цвет глаз. Неоновые вывески освещают мои по-гречески прямые черты лица, в котором читают все, как я скучаю.
Напишу на мокром песке, что сегодня между нами ничего не кончено.
Деревья в глубоких джунглях – потерянные души когда-то счастливых детей, падших в отчаяние. Мои выгоревшие волосы цвета шампанского пропахли османтусом, а в руке стакан синего вина, смешанного с горем солнечных лучей этой ночи, и на ресторанном столике догорающая свеча цвета свежей мякоти апельсина.
Расстояние убивает друзей и абсолютно всё становится неважным.
Я сложу все свои воспоминания в коробку аккуратной стопочкой одним утром, когда мне надоест встречать вечера одной. Встречать вечера не с тобой. Я крепко обниму тебя под навесом золотых гирлянд какой-нибудь ночи, и утро не наступит, пока мы этого не захотим. Первый снег отразится мурашками на твоих плечах и горячим глинтвейном диковинного цвета выцветших лучей солнца.
А мне лишь хочется не отрывать от твоей молочной кожи взгляда, когда горит мой Рим, а вместе с ним я.