Bleeding Byronic Hero

Я мало думала о чести. Ассоциативный ряд предлагает не так уж много вариантов. Первое в списке, задолбленное в головы еще в школе, пушкинское: «береги кафтан снову, а честь смолоду». Одновременность наивности и напыщенности этого высказывания делают его просто смешным в этот час. В час «Бесчестья» Кутзее, которое оказалось у меня в руках на исходе этого лета.
Прежде всего почему-то хочется сказать, что:
Я не пятидесяти двух летний профессор
Я не была никогда в ЮАР
И я не мужчина
Я не Дэвид
Но я и не Люси
Довольно затруднительно ответить на вопрос «Кто ты?». Любой кто задавал его себе, скажет, что это невозможно. Однако герои этой книги кажется прекрасно все о себе знают. Знают кто они и знают чего хотят.
Мне сложно примерить образы этих персонажей, их шкурки так и норовят слезть с меня; иногда решения, которые здесь принимаются повергают в шок.
Последняя страница и передо мной встает вопрос: стоит ли мне рассматривать Дэвида и Люси как отдельных личностей или же как квинтэссенцию бесчестья; если да, тогда в каком из его значений?
Что вообще является «бесчестьем»?
Смерть общественная или смерть духовная? На тот же вопрос ищет ответ Макьюэн в своем «Амстердаме», и надо признаться, выходит у него это куда изящнее.
Так, есть ли разница между бесчестьем мужчины и женщины, если да, если нет, что насчет пропасти поколений, что для одних пустяк, других заставляет идти на крайности, и наконец, что насчет разницы в расовой принадлежности. Такие вопросы один за другим разгрызает со мной в лотерею Кутзее. Как бы это ни было очевидно. Главный герой, Дэвид, действительно ли он обесечестен? Тогда почему я в это не верю. Общество здесь совершенно не при чем. Раскаивается ли он сам, стыдно ли ему? Он не сожалел ни тогда, ни сейчас. Другой вопрос, который следовало бы задать раньше прочих: А есть ли чего стыдится? Я говорю: нет. Объективной нравственности вовсе не существует. Не в природе человека быть объективным.
Что беспокоит меня больше этих банальных вопросов, так это сравнение Дэвида Мелани с дочерью, не с Люси, а с некой эфемерной дочерью, которой у него нет, а возможно и есть. О чем это говорит?
Ищет ли он подсознательно такой тип отношений, абсолютно слепо следуя своему «Эросу», или такая расстановка ролей происходит совершенно случайно, из-за ситуации в которой он оказался. Что сомнительно.
Думает ли он о Люси, не думая о ней, думая о Мелани.
Тень бесчестья неустанно следует за человеком, ждет своего часа, ждет, когда он зайдет в освещенную комнату и встанет перед всеми, обнажится и тогда тень встанет перед ним. Это игра в которую человек сам с собой играет, если, конечно, все дело в нем самом.
В этом романе есть мужчина и женщина, что первично, Дэвид и Люси, и что вторично - отец и дочь. Есть связь между ними, что первично и два, совершенно разных во времени и пространстве, акта сексуального характера, что вторично; а в завершении всего, losung - ребенок. Это красивая концепция, не в содержании, но в своей сложности, и в таком случае можно действительно узреть некоторую закольцованность всего сюжета.
А еще, была во всем этом какая-то тайна; подвох, который все не дает мне покоя, недосказанность в переполненной словами истории.
В какой-то момент Дэвид говорит Люси: не вини себя за прошлое, не наказывай себя.
И я спрашиваю: за что? и ты Дэвид, за что винишь ты себя? от чего ты так устал, что роман со студенткой кажется тебе отличным предлогом. Ты так горд, что не опустишься до самоуничтожения, но вот он твой шанс, и ты хватаешься за него. Дело никогда и не было в Мелани.
Так в чем природа этого «бесчестья»?
У меня нет ответа. Потому что я не могу вернуться в начало. Если бы этот роман был домом, я бы всегда оказывалась на лестнице.
Злорадствуй.