Перед ее глазами всплыли образы вчерашнего дня, о том, как две нимфы кружились в танце, шелестя шифоновыми юбками до пола, выполняя пируэты в приглушенном свете. Все происходило под совершенно различную музыку, начиная от саундтрека из мультфильма «Анастасия», заканчивая тем, что они назвали «данью попсе» - «Ты так красива» Quest Pistols. По ее лицу растеклась улыбка.
- Это как в тот раз, когда мы с моей лучшей подругой достали платья с выпускного, - рассказывает она, - поменялись ими, надели и давай вальсировать по комнате. Часа полтора танцевали… Как в детстве. Я любила тогда доставать мамину одежду, надевать ее и носиться по комнате в ее платьях и каблуках.
Видя, что парень никак не реагирует на эти слова, добавляет:
- А ты так делал в детстве? Таскал папину одежду?
Увидев выражение его лица в этот момент, девушка всерьез пожалела о том, что ей не отрезали язык. Лицо парня словно стало леденящей маской: одновременно пустой и, с другой стороны, искаженной гримасой боли, навечно вылепленной с помощью техники папье-маше из сиреневых свидетельств о смерти.
- Да, наверное делал… - его голос словно из-под земли.
А затем он берет себя в руки, напуская некоторое безразличие:
- Все ведь так делают.
Этот спокойный тон полоснул ее даже сильнее, чем гримаса минуту назад. Таким же тоном парень с паузой напомнил пару часов назад, что он сирота, когда рассказывал о своем отношении к его другу, приглядывающему за вечным ребенком. Сколько же пустоты он прячет за ним?.. Кажется, что он уже привык абстрагироваться от нее, будто перед тобой сухая крошка льда, а не бурный поток агонии. Но стоит пламени его коснуться…
Как пробуждаются такие чувства, которые он давно не испытывал.
В том числе и боль.