— Почему ты не создашь паблик, например? Да, над ним придется много работать, это не легко, но…
Девушка качает головой, поглаживая диван, сосредоточенная на плече своего собеседника, касающегося ее и обжигающего, как алкоголь.
- Я тебе уже говорила, что я очень остро реагирую на критику.
- У тебя же талант! - восклицает он. - Пожалуйста, - его голубые глаза неотрывно смотрят ей в лицо, - попробуй!
С такими интонациями в его чарующем тембре ей все сложнее было убеждать себя в том, что ему все равно. Это самовнушение было спасательным кругом, дабы не утонуть окончательно - и каждый раз своим голосом он словно втыкал очередную иголку в воздушное резиновое спасение.
- Да кому нужны мои книги… Меня даже сейчас по-настоящему читает только один человек…
- Знаешь, это слова человека, который приставил пистолет к голове и готовится нажать на курок.
- Так и есть.
- Ты мне такой не показалась. Ты кажешься очень жизнерадостным человеком.
Значит, они оба были сочетаниями несочетаемого, людьми противоречия. Она любила мир, как Маяковский, который говорил: "И жизнь хороша и жить хорошо", но спустя два года все равно вышиб себе мозги, а он был человеком с наполовину полным стаканом, однако в любом случае потерявшим веру в людей вместе с верой в Деда Мороза.
- Внутри тебя будто горит огонь, - говорит парень, сжимая девушку в своих руках.
Она просто не могла не реагировать на него. Его запоздавшая просьба: "Не влюбляться в меня" - звучала до смеха абсурдной, когда парень говорил ей вещи, которые стреляли прямо в кровавое яблоко под ребрами. Он видел ее насквозь, первый из мужчин, кто определил ее стихию. Огонь каждый раз рвал окна семиэтажного здания ее самовнушения, даже в их первую встречу, когда парень назвал ее глаза "горящими".
- Ты будишь во мне такие чувства… которые я давно не испытывал.
Она вновь поддалась к нему, и пылающие языки переплелись в поцелуе.
Выпуская остатки воздуха и заполняя пустое место самым сильным наркотиком, в ее круг вонзилась еще одна иголка.