Я вот тут ехала сегодня в автобусе туда/обратно на вокзал передавать сумки, ехала, глядела в окошечки, и на меня плавно так, заботливо надели осознание:
это вот родной город, уже на протяжении 20 лет родной, и ты себя в нем чувствуешь как кусочек пазла, составляющего общую панораму. А мне надоело, мне тесно быть в этой картинке, тесно и безкислородно чувствовать себя на этом своем месте, на месте, в котором родилась, в котором росла, которое видела каждый день - все эти Цирк, Золотое Кольцо, Южный, МакДональдс, площадь Ленина, ОЦКБ - как будни, знаете, вот понедельник проехали, дальше вторник, моргнул, о, уже четверг, надо же как быстро доехали. И от этого в голове что-то клацает.
Мне кажется, я готова, я хочу уехать, хочу построить что-то, но не здесь, в другом месте, где я почувствую себя новой, где будет свежо и непривычно, где едешь, смотришь на все и думаешь: надо же, какое тут всё, какие тут все; где я смогу быть. Мне не хватает, может быть, той киевской смелости, самостоятельности, свежести, ощущения молодости. Потому что тут их нет. Тут такое все, ну, вот как в американских фильмах, когда юноши и девушки живут себе в Больших Городах, а потом едут в родительский дом, чтобы представить им избранника, и на них накатывает ностальгическое: ах, вот здесь же я вырос, вот здесь сделал первый шаг, а это вот велосипед, что папа дарил. Так вот у меня уже даже этого ощущения нет. Я хочу по этим улицам, прохожу мимо домов соседей, мимо железнодорожных путей, мимо всех тех мест, где мы 10 лет назад играли, где у нас такие баталии разворачивались, такие драмы, ох, я на это смотрю и у меня не возникает чувство теплой тоски, потому что я это каждый день вижу, каждый день шагами меряю.
Как бы я бесконечно не любила мой прекрасный город, мой дом, как бы бесконечно не была к нему привязана, я выросла, наверное, я готова посмотреть на что-то другое, готова его оставить. Пусть нигде не будет так хорошо, и душа не будет в таком покое, но мне не нужен покой, мне 20 лет, мне нужна встряска, мятежность, вольность, страстность.
А тут я еду, в длинной кофте, с ядовитой зеленой сумкой через плечо, из которой торчит провод наушников, переключаю песни, потому что как назло там все плачут, и мне это колет же, телефон непрестанно звонит; и я убираю со лба прядь волос, оглядываюсь и мне не на кого смотреть, абсолютно, нет ни одного лица, на котором хочется задерживать взгляд; там вот понедельник, там вторник и так далее.
А мне нужны суббота и воскресенье, красота и риск, смелость и везение, свежесть и готовность, резкость и тщеславие, самоуверенность и интерес; люди, на которых хочется смотреть часами, к которым боишься подойти, чтобы не разочароваться в эдакой красоте; разговоры с незнакомцами, просто потому, что оказались на одной остановке; рука с зажигалкой; красота.
Как же всего этого хочется.
Но в моем городе вечный понедельник, потому что мой город труженик, он силен и тверд, упорен и целен, потому что ему 145 лет.
А мне 20, и я хочу праздно дышать, интересно много работать, менять и внутри и снаружи, и Любить, Любить хочу, строить хочу.
А тут ничего не происходит, как на море - ты лежишь на горячем раскаленном песке, накрыв лицо полотенцем, до тебя доносится шум волн и крики детей, и ты умиротворен, спокоен, сонлив.
Хочется проснуться уже.