И я, вроде бы, начинаю хотеть домой. Дома, знаете же, как говорится, и стены помогают. Но как подумаю, что меня там ждут две недели ничего-не-делай-только-плачь. Две недели! ДВЕ НЕДЕЛИ! Я же просто лягу, буду рыдать от бессилия и курить. Если здесь у меня только ручки заведены за спину, то там я лишусь сразу всех органов чувств, да еще ног и рук. Так страшно хочется в любимый филфак, вставать в без 10 шесть, ехать 40 минут, приходить домой после обеда и думать, что на завтра еще так много дел. И будет Он у меня в голове, но между Достоевским, Белинским, Хаксли и мыслями "да-на-кой-же-черт-мне-эта-литература". Так хочу я в эту колею. Так хочу. Хочу с воем выдышать все из себя. Я как в одном из произведений русской классики, где одна голая душа и та страдает. Вот и буду ближайшие пол года душу свою исследовать, и в ней разбираться. Потому что чувствую, что другая стала. Хотела сказать, мол не я, но это я, это тоже я, та же я, но другая только. Я так изменилась. Как у Цветаевой: "мой неженка, тот, кто учит меня нежить, быть нежной". Вот и Н. научил меня быть нежной, открытой, доброй, терпеливой, женственной. У Маяковского есть строчка "лиф души расстегнули". Вот обо мне - Лиф души рас-с-тег-нули. Душа льется потоком наружу. Тошно, тошно, хорошо, но тошно.