31 июля. Очередной бестактный знойный день. Я дома.
Еще вчера, без дела шатаясь по улицам старого Минска в компании Д. и Л., я, так же бездумно, как и переставляя ноги раз за разом, проговорила о том, что послезавтра (на тот момент) уже сентябрь. Так до помутнения меня довело долго не начинающееся лето.
Жарко. До того противно, что, если честно, я все предпочла бы этой погоде.
Мое тело начинает плавится, сжиматься под давлением неровного потолка и паркетного пола комнаты, такой же ничтожной, нищенской и унылой, как я сама.
Открыла окно. Подумала, что ветер, грубо врывающийся в мою обитель, и есть тот самый медикамент, способный исцелить от этой невозможной духоты. Ненавижу. Ну что в этом может быть прекрасного? Мне кажется, нет ничего хуже расквашенных мозгов внутри черепа и начинающих бродить легких. Трудно дышать. Это правда невыносимо.
Хлыщу воду с лицом жадкого хищника, с удовольствием поглощающего жертву. Доливаю. Наливаю в горло снова.
Утром ко мне заходила Д. Примерно в 11 часов, в то время, когда весь этот конгломерат градусов и духоты обрушивается на меня с удвоенной силой. Она отдавала фотографии, которые мы бесчинно производили вчера в Макдональдсе. И если учитывать мой консерватизм в подобных вещах, я осталась довольна. Только пока никому их не показывала. Для меня это целая церемония:
вкладываю в любую фотографию смысл. Пусть это будет глупое "селфи", но оно будет пропитано воспоминаниями, ароматом, идеями. Оно будет моим. Этого достаточно, чтобы забыть о суждениях инакомыслящих.
Об этом я задумываюсь каждый раз, когда собираюсь нажать на "отправить", как и сегодня, на диване. Тогда же я и решила:
сегодня никуда не пойду. Ну, может только вечером.
Еще недавно я руку готова была дать на отсечение за то лишь, чтобы никогда не выходить на свежий воздух в одиночку. Сейчас же готова заплатить чем угодно (в рамках разумного, разумеется), лишь бы этот свежий воздух наполнил мою плоть.
Мне так сильно захотелось свободы, словно бы не хотелось никогда ! Свобода! В от то, чего так жаждит моя душа, сотканная из снобизма и меркантильности. Этой свободы, именно такой, что мне нужно, не существует ни в одном омещении, где есть кто-то кроме. А сейчас здесь Паша. Мой брат. Я так редко его вижу, что по утрам даже не произношу в его адрес требуемые, вернее желаемые, слова. Странно у нас в семье выражают любовь. Действиями. Если бы вы жили в нашей модернистской пещере (именно так я называю это сооружение, ведь его так умело реконструировал мой отец, как, кажется, я не смогла бы, даже если бы чрезвычайно захотела), вы никогда не услышали бы фразу "я тебя люблю" из уст какого-нибудь из членов нашего семейства. Оно и к лучшему, наверное. Мы не даем душе расслабляться, не позволяем озорствовать и бездействовать мозгу и телу. Любое тщеславие- путь вникуда.