Нужно быть немного сильней, немного слабей, немного веселей и немного серьезней. И как совместить все это в одном сосуде, который и без того трещит по шмав от царящих нравов. Там всего не в меру и вот-вот грозит расколоться. В конечном итоге мы все разобьемся, но я бы не хотел, чтобы мой сосуд нашли рассчлененным и расфасованным по черным пакетам. Впрочем, есть в этом какое-то пугающее очарование. Умереть не тихой смертью, а, вероятно, попасть в такой передел, из которого ты выйдешь лишь мертвым, да в безвкусных мусорных мешках. Помнишь Берлиоза, которому отрезало голову? Так вот, у всех нас есть личная Аннушка, которая уже спешит с маслом на место нашей трагедии и злорадно ухмыляется, предвкушая невиданное зрелище. И маслом может быть что угодно: рак, кирпич, чья-то болезненная тяга к убийствам. И все мы угодим под трамвай, даже если сам Воланд будет предупреждать нас о том, что будет с нами. Ведь Берлиоз не послушал, за что и был наказан. И наказан отнюдь не тем, что ему отрезало голову, а тем, что в конечном итоге, эта голова стала обычной чашей. Хорошо, согласен, не совсем обычной, но все же чашей, что, на мой взгляд, чертовски обидно. Так вот, что же хуже: быть расфасованным по пакетам или же стать столь бытовой безделушкой, как чаша? Как ты думаешь, рыжая, какое масло уготованно на мою голову и смог бы я поверить в то, что сказал бы мне сам Воланд? Едва ли, впрочем, знаешь, я бы с готовностью принял свою участь, и вернулся в привычное состояние пустого забвения, не страдая телом, которое лишено души. И я даже готов стать неопознанными частями в пакете или безделушкой, лишь бы иметь возможность вырвать из себя ту жизнь, которая по словам Ремарка "Была взята взаймы". У тебя, рыжая. Я забрал твою жизнь, подменив своей смертью и сейчас, когда упущена возможность упокоиться и ответить за грехи тяжкие, я пишу тебе эти покаянные строчки, понимая, что это ровным счетом ничего не изменит. Я знаю, что случись все наоборот, эти буквы выводила бы ты, кусая кончик и напряженно размышляя о несправедливости Провиденья. Мертвым не место среди живых, хоть они и старательно пытаются быть как все прочие. Это парадокс, ошибка и недосмотр кого-то, кто уже давным давно забыл и поставил один общий крест на нас всех, рыжая. И лишь злобная Аннушка с маслом не дает нам полностью погрязнуть в пучину отчаяния и злобы, дав надежду на то, что все это рано или поздно, но закончится.