Хочу на воздух, ведь я очень люблю природу. Хочу увидеть зелень – ежегодное чудо, каждый раз к всеобщему удивлению доказывающее, что зима не вечна; я хочу подышать сиренью и цветущей яблоней, взобраться на пригорок за заброшенным футбольным полем. Это высокий и крутой холм, окруженный деревьями, с открытой полянкой наверху. Не больше шести квадратных метров, но это по-настоящему волшебное место: кроны деревьев открывают лазурное небо и пропускают солнечные лучи, и кажется, что никто не увидит тебя здесь кроме богов или каких-то духов. Осенью трава становится длинной и золотой, а земля мягкой и теплой. Я помню, как искала здесь мухоморы и съела, наверное, штук восемь, но скоро разочаровалась в них. Если раньше скандинавские войны обнаруживали после них боевую отвагу, а шаманы разговаривали с грибными волшебницами, то я ожидала уж никак не меньшее, однако меня посетило лишь легкое головокружение.
О моем месте никто не знал. Никто, кроме пьяных бомжей иногда, которые приходили греться на солнышке, но это было настолько редко, что целых два раза за все время, что я здесь живу. Я водила сюда К., но она, конечно, не могла прочувствовать лес. Человек, родившийся в городе, видит только надоедливых пчел, грязную траву и мерзких пауков, приходит в бешенство от комариного жужжания и с трудом забирается на крутой подъем. Ей было бы куда приятнее пройтись по аккуратному тенистому парку.
Знаешь, где проходило мое детство? Никто не мог запомнить название города, где я родилась, хотя оно простое и даже слабоумный смог бы его повторить, но не мои одноклассники, поэтому я всякий раз называла другой. Чаще это был Краснодар, о таком, по крайней мере, слышали. В любом случае, это была Кубань. У нас был частный одноэтажный дом, который по наследству должен был перейти мне, но, увы, двоюродный брат оказался более милым ребенком. Однако тогда он еще не вывалился из своей мамаши, и мое дошкольное детство было вполне счастливым. Утро начиналось часам к восьми, и я, натянув шорты и какую-нибудь майку, босиком выбегала во двор. Кому нужна обувь? Покажется странным, но по ровному асфальту бегать было хуже всего. Он слишком нагревался за день и обжигал ступни, приятней было наступать на каменистую дорожку или рыхлую огородную землю. Бабушка не пускала меня за калитку, в проезд. Знаешь, что такое проезд? Это улочка, по которой может проехать машина, а по бокам ютятся домики. Но кто будет слушать старую глупую женщину? Теперь я понимаю, почему лишилась своей недвижимости.
- Же-ня! – кричала я, стоя у деревянной синей изгороди. Это был единственный способ связи у детей. Сейчас уважающий себя ребенок обязан хотя бы написать смс, что собирается в гости.
Залаяла собака. Я постучала по железным воротам и крикнула еще раз. Изгородь была высокая, но подпрыгнув, я могла увидеть двор. Девочка, старше меня на 3 года, вышла на крыльцо. Она воплощала в себе идеал красоты двухтысячных, как мне казалось. Ей очень шла улыбка, а вкупе с длинными белокурыми волосами, она была похожа на Бритни Спирс.
Мы шли на стройку. Ей, похоже, с моего рождения никто не занимался, и фундамент давно порос длинным сорняком. Я в тот день наступила в коровью или собачью лепешку, но не было и речи о том, чтобы разойтись по домам. Мы только посмеялись. «Надеюсь, бабушка не выйдет на проезд и не испортит все» - думала я, залезая в оконный проем. Женя была уже большой, так мне казалось. Она все время спрашивала, кто мне нравится, рассказывала о фильмах, которые смотрит ее мачеха, где женщина делала что-то странное с быком, объясняла мне значения слов, что не говорят при родителях. Ее мачеха, кстати, была уверена, что это мелкая соседская дрянь испортила ее послушную дочку. Когда Женя предложила снять футболки, «мелкая соседская дрянь» вспомнила лицо бабушки и решила лучше отнести камней в шалаш. В детстве оба занятия казались одинаково интересными, и мы набрали серых бетонных осколков и пошли к диким черешням. Сколько сейчас стоит черешня за килограмм? Тогда для нас она не стоила ни копейки. Каждый день мы могли объедаться ягодами и фруктами до отвала, что подмосковным сосисочным ребятам может только сниться.
Иногда Женю загоняли обедать, и это значило, что она больше не выйдет гулять. Тогда я тоже шла к себе, ловко перелезая через забор, в два раза выше меня, чтобы бабушка не заметила. Есть было очень скучно, это отнимало много времени, к тому же, бабушка никогда не умела хорошо готовить. Все, выходившее с ее плиты, было каким-то постным и безвкусным как клочок бумаги, если это, конечно, было не варенье. Я помыла пыльные ноги поливочным шлангом и снова пошла в огород, где подкрепилась случайным помидором.
На границе нашего и соседского участка росли две вишни. Никто не знал, чьи они, и было решено, что все-таки они общие. Я залезала на правую ветку и осматривала соседский двор. Он был похуже, чем наш. Леша, рыжий веснушчатый мальчик, увидев меня, побежал к дереву. Мы были почти ровесниками, разве что, он на год был старше меня, однако я всегда чувствовала себя умнее и хитрее. Его бабушка шутила, что мы поженимся, когда вырастем, но я не могла выйти замуж за человека, который ел дождевых червей и гусениц. И хотя я подобным, вроде, не занималась, но напугать меня насекомыми было трудно.
Мы с Лешей нередко заходили в мой подвал, где бабушка держала варенье. Там всегда пахло осенью и сыростью, а каждый угол облюбовали пауки.
- Это костеножка, - Леша положил мне на ладонь паука с длинными тонкими лапками. Сначала меня охватило омерзение и легкий страх, но потом я решила, что глупо бояться существа, которого могу убить другой ладонью. С тех пор я не боялась пауков. По весне мы с Лешей с удовольствием распарывали палочками паучьи гнезда, из которых выпадали сотни крохотных желтых паучат, похожих на пшено.
Солнце садилось. Мама приезжала с работы. По вечерам к нам часто кто-нибудь приходил, этот день не был исключением. Ожидался папин сослуживец с густыми черными усами и женой. Я не помнила его фамилию, потому что если бы я запоминала всех папиных друзей, в голове бы не осталось места для алфавита. Бабушка заставила меня надеть белый сарафан с розовыми бантами. Я чувствовала себя очень глупо в нем, ведь в юбке не залезешь на дерево к Леше. А вот на пологую крышу погреба – вполне. Закат рдел вовсю, напоминая вино, которое сейчас пили взрослые. Очень скоро появились первые звезды и первые ночные комары.
Мы завели разговор кое-о-чем. Сначала я подумала, что он шутит, но когда он навалился на меня своим весом, мне стало не до смеха. Если бы бабушка захотела принести еще вина, она бы, несомненно, увидела нас, и это единственное, что меня смущало. Помимо того, что Леша вовсе не нравился мне, и того, что как дочь врача я была более осведомлена в физиологии, и знала, что ввиду семилетнего возраста у него все равно ничего не выйдет.
Всякий, кто знает эту историю, не может не засмеяться потом. Это действительно было смешно. Я вспомнила глубоко религиозную тетю и ее книги, или, может быть, моими устами заговорил сам Бог, но мальчик узнал много нового о том, что бывает с теми, кто нарушает заповеди.
- И понимаешь, что это грех? И ты будешь гореть в аду. Дьявол снимет с тебя кожу и кинет в котел. И сварит, - закончила я.
На фоне красного неба, под которым весь южный городок казался Преисподней, мои слова звучали, наверное, убедительно. Я никогда не забуду этого лица. Леша вдруг вспомнил, что у него срочное дело дома, и скрылся, перепрыгнув через забор. Правда, мы не общались после того случая.
Я давно заметила закономерность. Те, чье детство было насыщенным и интересным, в юности становятся похожими на каких-то стариков, касательно образа жизни.