Все это бред и сущая околесица. Эти потоки мрачных, тяжелых, самоуничтожающих мыслей. Эти голоса, что слышны в полудреме. Женщина лет тридцати, с черными завитыми волосами разговаривала о чем-то с пузатым мужчиной.
«Сливового. Если пойти… Не знаю, новое что-то. Самое страшное как будто бы пламя. Новое что-то. Ух, хорошо, потому что если нет, то карп в рыбном отделе. Осьминог с этими противными, как их? Совершенно изящно. Я вас люблю, а как не любить? Не люблю.»
И все в подобном духе. Но позже я заснула, болезненно и прерывисто. Нужно сказать, это все напугало меня, как и вид моих ног, и чрезвычайная слабость, я бы даже сказала немощность в пояснице. На какое-то время мне показалось, что результат опережает ожидаемый срок, к тому же, выглянуло солнце и подкрепило мой чуть зародившийся в душе оптимизм. Однако, дома было невыносимо. Мне трудно жить здесь, и одна мысль особенно беспокоит меня. Я ненавижу своего отца. Но я больше не могу сказать ничего, наши с матерью телефоны прослушиваются, почта и личные сообщения в социальных сетях просматриваются, как и смс, и история посещения сайтов в браузере, это ясно как божий день и даже не составляет тайны. Даже этот блог небезопасен. Скорее всего, в доме тоже стоит какая-нибудь система слежки. Нередко было так, что я говорила маме наедине какую-нибудь мысль, ну, совершенно нелепую, просто так. Например, говорила, что теоретически нейтрально отношусь к каннибализму и смогла бы попробовать человеческое мясо. Не систематически, а так, один раз, один кусочек, разумеется, бывший его владелец не должен быть моим родственником и знакомым, а само мясо должно быть стерильно и термически обработано. Я сказала все это совершенно без каких-либо намерений, я даже не уверена, действительно ли я смогла бы совершить описанное, но мы легли спать. Папа приехал домой только этой же ночью. Ночью же в комнате послышались шаги. Я спросонок поняла, что это отец. Он был пьян, оперся руками об мой бок, потом начал шарить по поверхности одеяла, словно что-то искал. Потом он сказал что-то вроде: «В некоторых африканских племенах вождь убивает и ест своих жену и детей. А я так не могу». Я сказала ему, так и не проснувшись: «Тебе что надо? Иди спать». Утром мама сказала, что помнит этот разговор слово в слово. Двоим не может присниться одно и то же, значит, это был не сон. Совпадение? Таких совпадений было предостаточно.
Теперь мне нужно просто подумать, что делать дальше. Ответственность лежит на мне, я должна решить эту ситуацию, никто другой не способен.
Сегодня я вышла на улицу из проклятого дома. Оделась тепло, но ветер все равно заглядывал под пальто. Я ловлю себя на том, что делаю гримасу отвращения, когда выхожу на улицу. Люди оборачиваются в след.
Я покачалась на качелях, дивясь бесполезности и спонтанности этого импульса, зашла в магазин и купила жвачку. Люди вокруг рождают во мне что-то черное, прямо в солнечном сплетении. Не в силах больше выносить этого, я решила вернуться.
Последний рубеж, потом будет проще, потом приспособлюсь. Я смогу. Я не боюсь.