Теперь я знаю, что смогу. Да, совершенно смогу. Пусть слабость физическая твердит обратное, но на сей раз я точно знаю, что должно сделать, и что сделаю все именно так. Сталь не может быть хрупкой. И разве шевельнется у кого язык назвать человека, приложившего столь колоссальные усилия, хрупким? Нужно лишь переступить черту.
Я всемогуща.
Я стану свободной, я освобожусь от сжигающего гнета земных мыслей.
Я уже не здесь, не в этой квартире с облупленными обоями и паркетом тридцатилетней давности, с шероховатыми черными потертостями, прилипающим к голым ступням, с грибком в углах ванной и запекшимся потолком на кухне. Не в комнате с противно-лимонными выцветшими стенами и синими покрывалами на жесткой кровати. Не слышу криков, слез и ударов. Не замечаю грязи, что приносят чьи-то ботинки с улицы, ступающие по ковру, заваливающиеся в постель. Я не вижу этого, а стало быть, этого нет. Я не заинтересована в любви и не обладаю более такой потребностью, все это кажется глупым и лишним. Зачем она сильным людям? Они меняют мир, а не тискают других в своих объятиях.
Мой разум затуманен, он словно бы серого цвета, густой дымкой рассредоточен в черепной коробке, и я осознаю, что впоследствии не смогу припомнить этих дней, что идут сейчас. Но эта серость и дым, это в разы чище, легче. Сейчас мне необходимо выдворить жизнь, откуда-то внезапно пришедшую ко мне, незваную гостью. Не на совсем, быть может на потом… А может быть, и насовсем, если то понадобится.