«Мы сотканы из противоречий, когда не понимаем, чего хотим. Мне хочется помогать тебе, защищать, веселить и любить; мы снова вместе смеемся вместе над одними вещами, и я мимолетно замечаю прекрасную эстетику твоего лица. Невероятно красива для меня. О, дорогуша, тебе лучше молчать, смущенно потупив взгляд и краснея, пока я с горящими глазами буду описывать, до чего ты необыкновенна. Возможно, это ностальгия по нашим лучшим временам. Возможно, я вижу в тебе ложный образ и не хочу замечать твоей настоящей личности. Я хочу посадить тебя за решетку, заставив обожать меня и только меня, запретив смотреть на других и взаимодействовать с ними. Будь пустышкой, но моей, и никогда не ослабляй своих обманчивых пут.
Но теперь ты уходишь, перестала отвечать на мои письма, и черт знает что у тебя в голове. И я желаю убить тебя, несколько пугаясь того, насколько похожу на сумасшедшего насильника или Отелло. Мне глубоко противны такие люди, и я ни за что в жизни не свяжу с ними свою судьбу. Они глупы, не способны вести бесед решительно ни на какие темы, бьют своих жен и дочерей, когда те посмеют посмотреть в окно, и словно пчела на мед падки они на комплименты и откровенную лесть. Когда-нибудь с ними разделается феминизм или правовое государство, а я буду с хохотом смотреть на них из-за решетки. Открывается дверь камеры.
В детстве они душат котят от любви, родители называют их «маленькими чертенятами», и даже могут поругать, когда мальчишка со взглядом, полным ненависти, замахивается кирпичом размером с голову на младшую сестричку. Ее сегодня хвалили больше. Мама рассердилась на него? Нет. Он провинился в чем-либо? Нет. Из-за этой дурочки ему вечно чего-то не доставалось, и теперь он возьмет это в полной мере у бывших беззаботных, любимых детей. Я ненавижу тебя, но не потому, что ты когда-нибудь жила проще, а потому, что не могу тебя поймать.
Эгоист, сексист, собственник, ревнивец. И все это – я. Как мерзко и подло, но тебе не стоит соглашаться. Люби, хвали, боготвори этого негодяя и свою клетку. Ты будешь видеть ее золотой.
Или же не существуй, не доставаясь никому.»
Я закрываю Microsoft Word и во всплывающем окошке выбираю отрицательный ответ. Пожирающее чувство, оставляющее неприятный осадок. В комнату входит отец, хорошо выбранивший мать, бодрый и полный сил, оставивший ее рыдать на кухне. Я знаю таких как он и зарекаюсь подходить к ним на полшага. Отвращение берет верх, и дабы как-то избавиться от него, я следую в комнату, где быстро засыпаю под возобновившиеся крики на кухне. Мне снишься ты. Мне снится сон, в котором я сталкиваю тебя с обрыва и тем вершу великую и отвратительную справедливость Эгоиста, понимая, что никогда не смогу тебя подчинить.