Я так и не решила, что надеть завтра, чтобы встретить его. Это наша первая в жизни встреча, а ведь я его знаю сто лет.
Утром я встала, помылась, попыталась привести своё лицо впорядок, но оно так и было слегка опухшим после сна. От линз глаза слезились и опухали ещё больше. Нос покраснел. Ладно, пока я еду это всё исчезнет и лицо само примет надлежащий вид. Надену сарафан и плевать, что у меня не побриты ноги. Сарафан длинный, а под юбку он мне не полезет. В конце-концов он всего на пару дней, я скоро уеду. Да и мы друзья. Он расстался со своей девушкой, он уже свободен. Но мы просто друзья. Надо быть собой. Я не собираюсь его кадрить.
Я как всегда приехала раньше и плутала по Ладожскому вокзалу. Люди приходили и уходили. Устав от подозрительных взглядов охранников (да-да! у меня почти нет волос на голове, и я без лифака! конечно, безусловно я люблю женщин! а может быть я террорист!), я спустилась на перрон. Никогда не знаю как правильно определить нумерацию вагонов. Бабуля, которая ко мне привязалась тоже не знала. И мы с ней решили просто ждать. Потом пришлось очень быстро идти, чтобы успеть дойти до нужного вагона прежде, чем откроется дверь. Я увидела его в окно. Он меня тоже. Я стала очень волноваться, потому что встреча была действительно эпохальной. Вышли какие-то очень красивые мужчины, я почему-то пошла к ним и очень хотела их обнять. Они улыбались мне, я улыбалась им, потом смутилась, поняв, что это не те люди, которые мне нужны. За ними вышел он. Я не помню в чем. Вроде у него была голубая рабушка в клетку. Глаза были красными. За спиной небольшой рюкзак. Я сказала ему "нет". Меня удивил его запах. Никогда такого запаха не чувствовала, точнее, будто чувствовала составляющие этого запаха все по-отедльности. Было неловко. Очень неловко и радостно. Мы потыкали друг друга пальцами, чтобы убедиться в реальности происходящего.
Дорога до моего дома казалась мне бесконечной. Мы мало разговаривали, пытаясь привыкнуть друг к другу. Это тяготило меня. Я злилась и расстраивалась. Я смотрела на наши отражения в окне вагона. Мы не смотрелись вместе. Его присутствие казалось мне противоестесственным. Он совсем не смотрел на меня.
День был жарким. Горячую воду отключили, а он отказался от системы тазиков. Кормила его бутербродами с нутелой. Он что-то рассказывал, я пыталась смеяться и рассказывать что-то в ответ, наверное, он тоже пытался смеяться.
Программу первого дня я не продумала. Я вообще плохо помню первый день. Мы очень много ходили и он мне не нравился. Он не нравился мне, потому что я устала, у меня были свои дела, он молчал и выбирал пассивную позицию. Позндо вечером я замёрзла и он дал мне свою куртку. Она тоже странно пахла. Мне не нравился этот запах. Его запах и запах его вещей был резким и сильным. Он не пользовался никакой туалетной водой. И одежда и он пахли сыростью, какая бывает осенью в петербурге где-то в октябре, и сигаретами, и чем-то ещё, наверное. Третью составляющую я никак не могу уловить, а может её и нет вовсе.
Куртка была мне велика. Мне кажется, она и ему была велика. Выглядела я как бомж, но мне стало теплее. Мы пошли к Саше. Двор был страшный и было уже совсем темно, будто кто-то отменил белые ночи, но я смогла интуитивно найти нужный закуток. Я сто лет не видела Сашу. Он был бородат и прекрасен. Я люблю его намного больше, чем он меня, поэтому длительность моих объятий была странной. Мне кажется, они оба это заметили. У Саши было тепло, а потом они решили проводить мне до метро. Саша был в шортах и в резиновых тампочках, и в тельняшке. Я в куртке Андрея. Вид нашей компании был, по всей видимости, прекрасен, потому что какие-то алики сразу захотели с нами познакомиться.
Мы попрощались. Я ехала домой. Уставшая. И мне не было радостно. Я писала Насте, что он хороший и что всё хорошо. Я правда понимала, что он хороший, очень хороший, но мне он не нравился. На следующий день я не могла с ним погулять, потому что навалилось куча работы и я пыталась её разобрать, да мне и не хотелось с ним таскаться.
Потом мы встретились за день до моего отъезда. Встретились ближе к вечеру, потому что у меня было много дел и я не хотела с ним долго гулять, ведь он мне не нравился. Я надела брюки. Мои любимые летние розовые брюки. И мне было совершенно плевать, что они реально розовые, потому что в них моя попа смотрится шикарно, а ещё они удобные. Надела футболку, вставила красивые серьги и даже не удосужилась ни накраситься, ни вставить линзы. Так и поехала - в очках.
Мы договорились встретиться на Сенной. Я хотела провести его по местам Достоевского. Я вышла и встала наверху лестницы, чтобы видеть, если он есть где-нибудь. Было много людей, потом, я заметила его и поняла, что он смотрит на меня не так, как прежде, но не придала этому значения. Мы ходили по всяким старым домам и мне было немножко страшно, что нас кто-нибудь увидит, хотя, в этом не было ничего такого. Мы пили колу. Мы разговаривали намного больше и очень много смеялись. Так много, что у меня болели щёки. Мы сидели посреди набережной, я сидела на его сумке и мы курили. И я говорила ему, кого он мне напоминает.
А потом была сцена у фонтана. Это фонтан у Адмиралтейства. Мы встали около него, рядом со мной баловались дети и брызги немного долетали до нас. Мы над чем-то очень смеялись и он сказал, что ему нравится моё лицо, когда я улыбаюсь, потому что у меня на щеках милые складочки. А я смотрела на его лицо и хотела сказать ему то же. Я смотрела на его лицо. У него были почему-то такие красные губы. Я смотрела на его губы, я смотрела на его ключицы, я смотрела на его скулы и я не могла оторваться от него. И я шутила, и я заигрвала с ним, а он не отвечал мне. Я билась об стену. Он игнорировал все мои намёки, все моё кокетство он обращал против меня. Он говорил, что ему нравятся очень худые девушки. Я шла и чувствовала округлость своих бёдер, тяжесть ног, упругость попы. Я шла и понимала, что я не очень худая девушка. Хотелось съесть что-нибудь огромное и вредное ему назло, чтобы съесть и сразу растолстеть.
Мы ведь всего лишь друзья. И я жалела, что я завтра уеду, и что мы всего лишь друзья, и что ему нравятся очень худые девушки.
Мы стояли у метро и всё тело моё было напряжено. Мне хотелось, чтобы он поцеловал меня. Мне хотелось попросить его поцеловать меня. Но он не поцеловал меня, а я не попросила его. Я поцеловала его в щёку и ушла, и ехала на эскалаторе и плакала, и чувствовала его запах и закрывала глаза, и видела его красные губы, его скулы, его складки на щеках, когда он улыбается.