Bring Me To Life.

… а потом ты вынужден доигрывать партию до конца. Даже если исход предрешен, ты обязан довести все это до логического конца.

Она переживает больше моего. Худеет, становится бледной, едва речь заходит о том, что со мной стало. Я лишний раз не касаюсь этой темы, умело выставляя баррикады и проводя ее меж опасных тем, которые неизбежно приведут к одной, такой пугающей. Она шарит по каким-то левым сайтам, читает об этом взахлеб, звонит эскулапам и уверена, что я остаюсь в неведении. Даже с моим наплевательским отношением к проблеме, ее синяки под глазами не проскользнут незамеченными. Мне хочется взять ее за руку, усадить перед собой и читать нудные нотации о том, что все будет хорошо, что мне абсолютно все равно. Но тщетно. Стоит лишь моим пальцам коснуться ее мертвенно холодных запястий, как ее глаза испуганно опускаются, а губы подрагивают от того, что я, возможно, имел наглость сдаться. Я хочу сказать что-то ободряющее, что-то ласковое, но слова остаются невысказанными, потому что нужно чувствовать хоть что-то, чтобы тебе поверили, а я остаюсь в том положении, которое привыкли называть «отмороженным». И даже моя вечная борьба с самим собой вынуждено выкинула белый флаг и перекуривает за углом, смирившись с поражением и приняв его как данность. Потеряв веру, как существовать дальше? Паразитируя на женщине, которая верит в мои возможности больше, чем я когда-либо верил, а ночами, кусая губы, чтобы не выть, стараясь сделать хоть один самостоятельный шаг, успевая лишь разочароваться и разбить внутри себя что-то хрупкое, невыносимо детское. То, что заставляло так наивно верить, каждый раз падать, но вновь подниматься, прожигая скептиков насквозь и поднимая голову еще выше, раз за разом доказывая в первую очередь себе, что нет ничего того, что заставило бы человека остановиться на пути к его цели. Но сейчас, именно сейчас, когда тело обволакивает тишина и мысли не роятся в голове, а спокойно ложатся на выдуманную бумагу, я готов признать, что я почти сдался. Что-то во мне истощилось, перестало подавать какие-либо признаки жизни, но каждую ночь я упорно цепляюсь за поручни, сжав зубы и старательно рушу какую-либо надежду на спасение. Если и есть ад на земле, то я вправе считать, что это равнодушие. В первую очередь то, которое мы испытываем к самим себе.