Что я делала год назад? Да ничего, непомерность была все той же, только было спокойней. Хочется тишины – только уже который день нигде ее не достать. Год назад было еще проще, хоть и казалось, что нет – но все-таки да. Горизонт был дальше, неизбежность важных решений была отодвинута на год – сейчас все хуже. Больнее, шумнее, горячее, как кипящая вода в горле. Разве многим людям больно от путешественных журналов? Только тем, кому страшно, что все это – останется на глянцевых разворотах.
Такое чувство, что мою жизнь, ту, которую я бы хотела больше всего на свете – проживает кто-то другой. Кто-то другой, чтобы написать пару слов о Греции, не открывает карту в интернете – а вспоминает. Кто-то другой выискивает заброшенные пляжи в Швейцарии или Франции, кто-то другой разговаривает с людьми, кто-то другой покупает браслеты по доллару у эфиопцев, кто-то другой наливает воду в консервные банки в руках детей, кто-то другой живет, отбирая мою жизнь.
Дело же не в «я не могу» - да? В масштабе людских возможностей – я могу. Бросить все к черту – образование, шкаф с одеждой и книгами, всех знакомых – и сваливать, сваливать, чтобы успеть пожить. Так ведь и делается, разве нет, так и поступают люди – и посему у меня нет права сидеть на этом стуле, окруженной стенами, дышать закупоренным воздухом и рассуждать об отобранной жизни, потому что если она такова – то я сама позволила ее отобрать. От этого-то мне и больно. И горячо в горле, и руки дрожат в болезном припадке и хвататься хочется не за сердце, а за все свое существо, оплетаясь вокруг самой себя, потому что если не я – то кто.
Вот и все объяснение. Не отмечаю – потому что трусиха и боюсь, когда больно. И потому что вроде бы и ненавидеть себя не хочу – но не получается. Посему и страшно даже сильнее, чем больно. А ведь больно-то до дурноты, вот и высчитывай тут процент собственной виноватости. Фантазии перед сном становятся ведь все хуже, с каждым годом – только хуже. Вседозволенней, смелей, отчаянней, обширней, они затрагивают так много городов, так много людей – но поразительно крутятся вокруг одной жизни. Моей. Той, которой у меня нет и не было никогда.
Что же тут отмечать-то, когда тебе уже 20 (вот так шутка) – а ты совсем не веришь в себя. И хочешь, и знаешь – что необходимо это – но упорно не веришь. И мир вокруг только подстегивает, только подпитывает эту неуверенность, люди становятся все более насмешливыми – а горькость предвкушения, что все так и останется – все горче. Это ужасное чувство, вынуждена я признать. Ужасное, отвратительное, от него больно, прямо так больно-больно, и в носу колит, и в подушках пальцев, и в ушах шумит – но не кровь, а море, которого я не стою. Не пляжное море, а то что «море-море» у Мэрдок, вроде квинтэссенции жизни, вот оно. Оно есть – у людей. А у меня есть журнал, лежащий на полу, на котором написано – "пляжи" желтым шрифтом. И ведь я ненавижу пляжи.
Не нравится мне все это. Самопожалелки, нисходящая печаль – ох, не нравится. Не могу. Прячься – не прячься, не уйдешь. И вот тебе и новизна – 20 лет есть, а новой меня или жизни как не было, так и нет. И причина вот еще одна – возраст капает, но все остается на своих местах. И все это представляется еще ужасней, когда у меня уже есть кухня с балконом, и работа в мелком кафе, и доходы такие, что хватает впритык оплатить ренту да купить овощей и иногда новые туфли или краски. У меня же есть жизнь – я придумала ее и живу в ней, иногда позволяя закрыть себе глаза в метро, или на лекции, или за обедом, когда вокруг говорят, или когда я одна в большой комнате.
Жизнь глупа по своей сути. Особенно в тех случаях, когда у тебя нет видимых ценностей, которые наблюдаются вроде бы у большинства. Мне 20 – но я не желаю создавать семью, выходить замуж или заводить детей, не хочу оседать, потому что это слово ужасно отвратительное и от него больно. Я не хочу денег, не хочу вырастать, не хочу отвечать за кого-то или что-то, не хочу отвечать перед кем-то. Я не хочу все этой социальной жизни, я хочу жить. Я хочу крошечную квартиру в городе, где говорят на другом языке, чтобы иметь мотивацию его учить, я хочу работать на дрянной официанточной работе в кафе в мелком районе с 5ти утра до 8ми вечера и зарплатой едва покрывать месячную ренту и покупать еду. Я хочу говорить с незнакомыми людьми без обязательств знакомства, я хочу говорить с ними на их языке, я хочу разносить кофе и улыбаться людям, хочу ездить на велосипеде и дышать иностранными разговорами и воздухом другой страны, хоть он и тот же самый, хочу писать что угодно, даже не стоящее, но свое, я хочу жить там, где хочу, я хочу быть одна, чтобы никто не включал телевизор и не шумел в неверный момент, я хочу тишины, спокойствия и погружения в себя, чтобы если думать – то только о том, чтобы придумать очередное. Я хочу жить.
Но мне уже 20 и я не сделала еще ничего.
Вот вам и причина кипятка в горле.