И вроде все хорошо, но отчаяние захлестывает с головой, вбираясь в легкие, и нехватку кислорода в легких пытаешься восполнить сигаретным дымом. И вы со своей тоской так давно не были наедине, что ты почти забыл, как это, когда ребра сдавливает чем-то тяжелей, чем стальными прутьями. Она проникает под кожу, останавливая потоки крови, впрыскивая в алую жидкость черную, мутную жижу, под названием «тоска». Человечество так устроено, что друг без друга мы лишь ненужный балласт, который является осколком полноценного общества. Осколком, который цепляется за большую глыбу, стараясь стать одним целым с тем, от кого оно откололось. Наедине с собой, мы включаем телевизоры, боясь остаться с тишиной на тет – а – тет. В темноте и тишине сокрыты наши самые страшные тайны, которые при свете дня мы стараемся закапать, и вполне удачно, до наступления темноты, когда на стенах появляются уродливые блики, именуемые нашими постыдными тайнами. Они наступают со всех сторон, впуская свои уродливые щупальца и шепча что их не похоронить, что они память. А память нельзя похоронить. Иногда, отпускает, иногда больно до самого рассвета, пока не поднимется солнце и снова не появиться иллюзия защищенности. До следующей ночи, пока они снова не объявят о своем воскрешении. Это больно. Невыносимо. От этого не избавиться.