Сколько оставалось до предела этого бесчинства и монархического абсурда – не знаю. Я – человек, который прежде всего наделен невероятным распутством по гребням сопутствия своей души. А прежде всего грязный распутник. Я чувствую ее глубину, ее сияние, мощь, изящность и отчаянье. Я хожу по лесу Эдема, выход из которого зарос сорняками дубовых ветвей. А запасной ситуации вовсе и не предусматривалось, поэтому я и подаю сигнал о помощи. Кто бы ты ни был, знай – я тебя слышу, но не слушаю. Говорю с тобой, но ничего не договариваю до конца. Вижу тебя, но одновременно вижу пустым и невесомым. Пугаясь маленького скопления воды, ты производишь впечатление полупустого бассейна, в котором можно переломать себе голову, а также получить и остальной перечень увечий. На твоем берегу оказывается целая куча мертвых дельфинов, потому что им совершенно негде плавать.
Наступило полнолуние, сердце замерло, желая немедленного развязывания узлов. Ночью оно становилось более легким, свободным, освободившимся от крепостничества. В краткой историографии существуют два противоположных взгляда на обстоятельства и время возникновения крепостного права – так называемые «указная» и «безуказная» версии. Обе они возникли еще в середине XIX столетия, а так же остаются в людской демократии и по сей день. Я не знаю, свободен ли я, чувствую ли я запах бесхребетного счастья, одиночества и весеннего костра. Сегодня я раб. Невостребованный, непродаваемый и всегда нужный. Что вы слышали о духовных рабах, закованных в кандалы? Думаю, что ничего. Полагаю, это потому, что материально их нет. Они скованы в каждом из них, в каждом из вас. И во мне. А особенно во мне. Я имею кучу полномочий свободного человека, океан мыслей и идеологий. Но способен ли я понять, насколько все это бессмысленно, когда экранизация твоей жизни берет тайм-аут, осознает, что ты сыт всем по горло? Ты не хочешь ничего менять. Ты не можешь ничего менять. Ты не сможешь, даже если и захочешь. Знаешь почему? Не забывай о кандалах, которые не присущи лишь тем, кто не погряз в любви и прочей извести.
Привет. Это снова я, и моим сердцем вновь овладело цепное ядро шара. Я люблю кофе, но не пью его слишком часто, а порой добавляю в него даже две ложки сахара. До завтра оставалось всего несколько часов, тянувшихся вечность. Каждая секунда дорого мне стоила, но я оставался до конца нетронутым узником своей тюремной камеры, открыть которую на сегодняшний день может лишь надзиратель.
(port-royal)