Не знаю, что и делать с собой. Во мне борятся два человека: один жаждет тепла, добра и любви, но подавляется нынешним мной — алчным, жестоким, злым, амбициозным, отвергающим чувства и эмоции как проявления человеческой слабости. «Григорьев» — моё второе хладнокровное ество, альтер-эго, нигилист воочию и критик всего, что кажется ему глупым. За ним тихо в углу сидит тот самый Закуракин и иногда предпринимает попытки вырваться, чтобы я обрёл гармонию и, наконец, полюбил уже хоть кого-нибудь. Но стоит ли?
Я изучаю психологию практически прежде всего на себе самом. И во мне действительно два человека. Каждый раз побеждает Григорьев, но все мои ошибки — вина меня настоящего, склонного к переживаниям, добру, проявлению чувств и эмоций.
Возможно, я способен любить, и «любовь» в моём понимании гораздо шире, нежели та, которую понимаете вы. Любовь — это отношения в семье, крепкая дружба и только потом привязанность к человеку противоположного пола. Я не могу любить в моём понимании этого слова до тех пор, пока меня сковывает этот «щит» хладнокровного и рационального циника Григорьева.
В такие моменты я вспоминаю каждую девушку, с которой хотел бы пройти какой-то период жизни дольше, чем получалось в итоге. Абсолютно каждую. Понимая, что по причине своей излишней сентиментальности, которую современные девушки ищут, но не котируют (?!), я терял каждую свою недо-спутницу, я пытаюсь становиться холоднее по отношению к другим особям женского пола. К тому же, мои теории по поводу их психологии каждый такой раз подтверждаются. Убеждаю себя, что ещё рано, что мне этого не нужно, что, наконец, пора перестать об этом думать и пора ограничиться напрочь от всего связанного с «любовью» во всех смыслах этого уже осточертевшего мне слова. Но что в итоге?
Я сдаю позиции и понимаю, что мне становится только тяжелее. Когда знакомлюсь с очередной «тян» (как же мне надоело это определение), то, как мне говорит Дима, я начинаю торопить события и в итоге всё рушится. У меня не хватает терпения, я срываюсь и в итоге всё начинается сначала — бессонные ночи, нервы, нытьё в блог (чем я и сейчас, собственно, занимаюсь). Есть, конечно, ещё вариант «динамо», — это когда меня изматывают до состояния овоща, давая фальшивые надежды и иллюзии. Тогда я просто падаю ниц без сил.
Дима, опять же, считает, что мне не хватает банально секса. Он неправ. В кой-то веки он оказался неправ. Мне это не нужно, я — законченный романтик, всё ещё грезящий о поцелуях на крыше. Законченный и, возможно, последний на этой планете, будь она проклята второй раз. Как бы там ни было, я на самом деле не нуждаюсь в сексе, даже несмотря на всю его пользу, которую так старательно выискивают в нём шалавы и британские учёные. Мне, как бы странно это не звучало, тепло нужно, мне тепла не хватает. Сап, лурк, ищу ламповую тян, будь она трижды проклята!…
— Я вот помню — ты в школе какой-то не такой был. У всех тогда гормоны были, все к девкам липли, а ты сидел себе, писал что-то, ни на кого не смотрел…
— Знаешь, что самое интересное?
— Что?
— Ты не поверишь — ничего не изменилось.
— Только не говори, что ты девственник.
— И ты снова не поверишь.
(Диалог с бывшей одноклассницей)
Раньше я боялся постигнуть судьбу Ганса Христиана Андерсена, который умер, не познав женского тела. Но теперь я перерос себя. Теперь я хочу так же, как он — творить, писать, играть на гитаре, петь… и быть «себе на уме». Не трахаться налево и направо аки заправский альфач, а просто иметь девушку, с которой всегда можно будет поговорить. Наверное, мне вскоре станет безразличен её внешний вид, потому что я и сам особо не блещу. И это, наверное, к лучшему. Не всегда красивые внешне девушки так же красивы душой, а так как я — неудавшийся поэт, для меня это будет и ныне, и присно, и во веки-веков оставаться важным.
Я — психолог = сапожник без сапог. Помогаю другим и определяю корни их проблем, но стоит мне зарыться в себя — и я теряюсь. А самое страшное, наверное, то, что разобраться в себе я не смогу до конца своих лет.