И все же есть во мне нечто, отличающее меня от прочих людей: мое прошлое, мои воспоминания постоянно подле меня, они ночуют у меня под боком, плотной пеленой встают они у меня перед глазами. Устроен я прескверно - помню все, более того - помню всех, сколько бы я не умалял людские достоинства.

Удивительно, с какой точностью чувства, оставшиеся в прошлом, всплывают в определенное время года, при определенных осадках, определенных вещах, натянутых впопыхах с утра на тело. Первый раз мне не вовсе не показалось: если декабрь и снег повествовал о мальчике, возле которого я ютился, по крайней мере, чуть ли не всю прошлую зиму, то ныне облака, утрамбованные в небо, отдают одной девочкой; сердцу сразу становилось невыносимо прогоркло.

И, Боже мой, как пунктуальны эти чувства! Как несносно они врываются в жизнь, как настырно рвут в клочья любой тихий вечер; порою мне кажется, что я просыпаюсь посреди ночи с испариной на лбу лишь потому, что вновь жду, вновь придаю смысл, пусть - люблю, что застарелые образы всплывают перед глазами, и я готов ухватиться своей ладошкой за чью-то, что прежде, вероятно, могла лежать в паре сантиметров от меня на медицинско белых простынях.

Единственный раз мы говорили с тобой о том, почему ты плачешь - ты заявила, что слезы твои текут лишь тогда, когда тебе удается засвидетельствовать нечто подлинное и прекрасное; вот и я просыпаюсь от подлинности, от воспоминаний, от чувств, подобно тому, как мог бы проснуться от звука разорвавшейся над моим телом гранаты.