02-01-2013
С самого рождения своего я не любил ни единого человека, зато души не чаял в собственных чувствах к людям, что были выцежены чуть ли не через самое крохотное сито в мире.
После выхода из материнской утробы я упорно не находил себе места; периодически мне доставляло удовольствие внушать самому себе, будто я влюблен. Я просто хотел казаться живым, понимаешь, о чем я? Я любил чувствовать себя заложником страстей, что были недоступны моему тщедушному рассудку; я любил единственно ради того, чтобы занять себя, чтобы не отощать от отчаяния.
Я упорно не желал понимать, какая такая сила тяготеет над людьми, отчего их изъяны льнут друг к другу, как их не ставят в тупик эти омерзительная погоня за довольствием, то противное ощущение полной отдачи себя ближнему. Подумать только! Все эти люди пытаются лишь разделить с кем-то ответственность за собственную жизнь, всучить свое жалкое существо в первые же руки, лишь бы не чувствовать то чувство невесомости, что захлестывало меня, стоило мне открыть глаза поутру, чувство тотального отсутствия опоры, что кружило мне голову, что было самой прекрасной музыкой, служившей абажуром для сердца, лишь бы не касаться того, чем упивался я долгие годы.
За все годы жизни тошноты я не испытывал лишь с единицами, незыблемого счастья достигал, лишь оставшись в одиночестве.
Внешне из себя я представлял пустоту, что прихотливо меняла форму год от года. Для людей я был абсолютно бесполезен; выверни я себя наизнанку, вырви я, подобно Данко, сердце, что с годами превратилось в пылающий уголь, едва ли мои личные дела обстояли лучше, чем сейчас. Чувствовать мне было явно не к лицу: я знал и то, что неспособность поделиться с близким тем, чем хотелось бы, что так мучила окружающих, была обусловлена простыми физическими законами.
Но больше всего меня забавляла та четкая грань, что пролегала между ответвлениями чувств. Да, представь себе, люди додумались и до такого! Друзья, видишь ли, ответственности друг за друга не несут, выходит, их страдания (да, именно они) несут индивидуальный характер. Каждый заточен в собственный кокон из чувств, предел которому - лишь протянутая на миг рука, которая через секунду вновь замыкалась по тьме. Влюбленные же мучаются бок о бок и дышат одной и той же гнилью, притеревшись друг к другу в темном углу, под одним и тем же настилом страха! Понимаешь? Добровольно швырнуть друг дружку в огонь! Добровольный совместный скат в ад.
Чувства, по людскому мнению, облагораживали их и прибавляли некой осмысленности, ха, да как бы не так! Осмысленность - а я знал это - достигалась лишь в страдании, держала всю твою суть, как самый жесткий и неудобный корсет, но тем не менее - держала. Но я предпочитал помалкивать об этом. Мир бы попросту не вынес действительной, цельной осмысленности и остался бы при своих убеждениях.
Представьте, какая незадача: смысл жизни найден, наука в замешательстве, континенты в панике, чувства, ради которых было загублено столько жизней и написано столько сонет, теперь не более, чем крохи с обеденного стола галактики. Людям просто не следовало бы знать об этом; смысл, так бессовестно ворвавшийся в наши жизни, попросту бы изничтожил всех и вся.
Итак, представьте: смысл жизни найден. Помыслы о светлом будущем - не более, чем язва на морде настоящего. Смысл жизни найден; теперь же пришла пора исторгнуть из него его изуверскую начинку. Но кто бы принялся за это? Решительно не вы.
Решительно не я.