Больнее всего было переломить в себе чувство тоски по старому себе. Он не был слабым, но был настолько одиноким, что его одиночество сделало его беззащитным перед обществом, не понимающих ни его, ни его мыслей. трудней всего было понять, что все же появился тот человек, который забрал себе всю его тоску, научив жить с новым собой если не в гармонии, то в шатком спокойствии, не мечтая по ночам закончить все побыстрей. У каждого есть такой человек, который волей неволей, но становится тем облегчентем, которое все так ищут ночами во снах. Он не верил, но ему было так легче. Любить кого – то страданиями, не доверяя ничего кроме боли – проще, чем доверяя, ежеминутно ждать удара под ребра, в самую суть. Он не боялся, но и не рисковал, не надеясь что есть люди, способные ценить тех, кто рядом. Он играл с ней, она играла им и его исколеченным сердцем, жалея его и любя так, что он порой ненавидел ее за это. Любовь, построенная на жалости. Разве есть что– то хуже этого? Он мучался, мучал ее, всех вокруг своими пылающим ненавистью глазами. Она не сделала его лучше, но она изменила его.