если бы вы знали как мне похуй, вы бы расплакались

предохраняйся и не заразись болью.
раз уж ты трахаешь мою к тебе любовь…

ты не выходишь у меня из головы.
даже покурить.

после того, что было между нами,
видит Бог - лучше врагами

ты целуешь меня в глаза, в височную долю, и даже не представляешь, как я после вою. всё мне кажется, что это не кровь пачкает губы, а концентрированная тоска. капающая при каждом твоём поцелуе из моего виска.

Ты трешься щекой о его щетину,
рукав его джемпера теребя.
но, знаешь, много проще
любить мужчину,
который вообще никого не любит.
чем того, кто не любит конкретно тебя

Люди влюбляются, счастливы, улыбаются. Ну а я…хотите, гуся вам нарисую?

Герда сделала дреды, надела кеды.
Выкурила первую
(Ей похуй, что вредно)
Герда стала стервой,
Вскрыла Каю вены,
Сожгла Снежную королеву,
Напилась в таверне.
Герда предпочла ванили цедру,
Розам - вербу.
Предпочла не снизу, а сверху.
Герда убила в себе герду.

Герда молчит, не воет, не бьется в истерике не смолкая.
Герда приходит в бар и за стойкой высматривает спину Кая
Ничего не требуя,
Не умоляя,
Не прикасаясь к нему. Совершенно не паникуя.
Абсолютная аллилуя.

Герда выглядит на семнадцать - это успех, в ее усталые двадцать три.
При ее-то образе жизни, при регулярном уровне алкоголя в ее крови,
При количестве никотина внутри,
Транквилизаторы,
Операции,
Гепарин.
Снова бары, тотализаторы
И пари.

Каю, кажется, двадцать пять, и он выглядит на удивление хорошо.
Он говорит - криогенная медицина. Хотя скорей всего - лоботомия.
Электрошок.
Одевается не по погоде: кеды, фиолетовый шарф и капюшон.
Герда видит Кая - и он ей чуть-чуть смешон,
Этот шафр вязала ему она.
Шарфик связан - и она ему не нужна.

Заходя в свой любимый бар Герда видит Кая, но держится молодцом -
Заказывает чай с лимоном, мятой и чабрецом.
Выпивает, и по привычке пытается до бармена дотянуться,
Чтобы виски со льдом,
В олдфэшн'е с толстым дном
Ноги ватные и не слушаются
Пальцы не гнутся

Они делают вид, что друг друга не знают. Или не замечают.
У нее зрачки от ненависти дичают -
Она представляет, как он в эту снежную бабу ночами кончает.
Еще один виски
Еще один виски
И
Чаю.

сама себя
по рукам, по лицу
головой об пол -
да на улицу
посмотрите-ка люди
что делаеца
а какая была
красна девица

не ходила - плыла
не тому дала
и не этому даже
кому - неважно
ну скажите-ка люди
не дура ли
а теперь кричит
в душу плюнули

так не бегала бы
огородами
воск не капала бы
да на воду бы
да клала б кресты
да блюла б посты
да не шлялась бы ночью
с уродами

знаешь, ведь кто-то видит, как он бреется по утрам,
целует ему висок, родинку,
старый шрам,
просыпается завтра с ним, помнит его вчера
слышит днем его смех, шепот - по вечерам,
знает, как хлопает дверь, капает в ванной кран.

кто-то ведь любит взаимно, пишет ему не зря,
рядом, когда ругают, после - боготворят
толпы жестоких смешных молодых зверят.

думает, как он доехал, как страшно его терять.
как он чихает, пьет кофе, спешит,
со лба отдувает прядь.

если я знаю это - сложнее жить,
спокойнее умирать

о божжжжжжже

он меня как жука
как беспомощную козявку
дихлофосом травит
отрывает по лапке
и отпускает обратно в травку
беги мол
у нас с тобой всё будет в порядке.

а мне бежжжжжжжжжжжать нечем
только кожжжа да рожжжжа.
коллекционное насекомое
для жизни уже
непригожжжжжжжжа.

притворяюсь мертвой/убитой
не трожжжжж
не трожжжжж
проходи мимо

только все мои жужжания
ему непонятны
и лишни.
говорит:
ты такая красивая
когда злишься.

выблевать тебя из себя, как самый поздний, самый ненужный ужин, промыть нутро от глупых сантиментов, мне до тебя миллиметры, между пальцами и твоей кожей, тебе до меня миллионы световых лет, и не потому что я в космосе, потому что я сама - космос, а ты самый неподготовленный космонавт из всех гагариных. я насыпаю кофе в кружку, забываю налить воду, через полчаса прихожу, насыпаю еще, наливаю холодную, ставлю чайник, закипает, насыпаю, забываю, наливаю, ставлю, я бы смеялась, да рот не смеётся, когда делали из меня гуимплена, случайно опрокинули смайлик. мне нужно просто остановиться, чтобы тебя больше не было. просто остановиться. это должно быть даже легче, чем проснуться однажды уже некурящей. просто нужно поверить в то, что я без тебя счастлива. я счастлива. я воланчик.

сначала апрель, потом февраль потом май
попробуй поймай
сначала к тем потом к другим
потом к тебе на руки

когда солнце светит вот так вот фиолетово и низко
как будто из под колпака
я вспоминаю понтия пилата и маргариту
и о том что разбито
и хочется от тебя вырваться
не выбросив даже "пока "
из черноты рта

хочется замолчать навсегда и найти себя где то на юге
чтоб ни сухая земля ни чужие смуглые плечи
не напомнили мне о тебе. нам друг о друге
спокойно состариться где то в степи в случайной кибитке
(там не бывает дождя. одна только пытка)
там темные губы будут жечь мою сухую белую грудь
там я тебя не вспомню. а ты меня здесь забудь

или махнуть во флориду от тебя мой гумберт гумберт
умереть себя в бедный квартал эдакая лолита с пузом
чтобы ты меня не искал. новая встреча тебя погубит
и легкий очерк моего лица в твоей памяти
ляжет мертвым грузом

а может я проглочу таблеточку стану маленькой алисой в стране чудес
застряну на дне бутылочном через узкое горлышко
что бы ты ко мне не пролез
и за чаем с белым кроликом и безумным портным ты останешься
только ухмылкой чеширского кота
а остальное исчезнет.сотрется. забудется
навсегда навсегда

я еще много чего захочу
два месяца до июля
просто когда ты так далеко я еще большая дура
чем та знаменитая пуля

а еще он убил. он просто ее убил.
обещал уругваев, ямаек, непалов, бирм,
обещал укрывать от москитов и от песков,
что зыбуче в пустыне пораззевали ртов
желтошерстым рассветом с ладоней ее кормил.

он увидел ее в чем-то синем и жадно пил
эту рыжь ее глаз. он глотал ее как эфир,
он давился, она текла у него по груди,
доставая до самых его потаенных льдин
и топя. а потом
он просто ее убил.

и его оправдали. судья молотком долбал,
осуждая ее. ей вынесли приговор -
ее вынесли четверо сильных на задний двор,
там пилили дрова.

она долго лежала, выпитая до дна,
выскребтая до дыр, протертая до низов,
выстиранная девочка, брошенная жена,
выеденная ложкой, как киви и как яйцо.
она долго лежала. и слушала визги пил:
" я убил! я убил! я просто тебя убил! "
этим визгом она нашептала себе мозоль.
а потом ее рыжь превратилась в белесый зной,
ее красные мысли покрылись сухой корой,
ее синь утекла в непал.

он, бывало, ей снился. горчащей сухой травой,
от которой на кончиках пальцев плясал огонь
да тут же и затухал.

Вот, посмотри: будет все у тебя. Побойся. Как бы тебе не повеситься от тоски.
Как прикрепить себя к правильному инвойсу, как не снимать кольцо со своей
руки. Вот, полюбуйся- это твоя программа: тачка, ребенок (дочка), сойти с ума…
Упс, это вроде в твои не входило планы, только смотри: ты придумала так
сама. Утро, солярий, зал, диетолог, встреча, свежеотжАтый барменом милым
фреш.. Господи, если б водки, то может легче? Господи, ну пошли ураган мне, смерч…Чтобы снесло все крыши, и юной Элли я оказалась в выдуманной
стране. Господи, хоть на месяц, хоть на неделю, чтобы Тотошкой черным он
был при мне…
Вот посмотри на себя- улыбаясь(скалясь) ты демонстрируешь самый
жизненный свой рефлекс: гладить его глазами, не прикасаясь, и отрабатывать
ночью с законным секс. Вот посмотри- у тебя уже все, не бойся. Выпей с собой за это- умерь свой пыл. Он уже жив, хорошая, успокойся.

Он даже имя, слышишь, твое забыл.

ветки деревьев вылиты тушью черной на небо голое
одиночек не приручают. аутисток не учат справляться с холодом.
говори говори, только душу наружу не выговаривай
все слова сигаретным дымом растворятся в закатном зареве
не останется и следа.

все не то: и не тот февраль, и не та среда
чтобы не швырнуться с крыши, швыряюсь по городам.
нецелуи рук выбили все лучевые кости, вместо них вправляются холода.
мне немое кино черно белыми лентами лупит зимами по губам
феврали не целуют лопаток, не шьют ресниц. становлюсь слаба
небо снова читает сказки рассветам вслух.
либо зима меня переживет, либо я ее
тут одно из двух
.
(с)