#icanteven

"Удалить файл "люблю его"?"
Да.
"Вы уверены?"
Да.
"Файл используется. Пожалуйста, сначала разлюбите, потом удаляйте." (с)

самое интересное, что все эти модные красотки в джинсах от Calvin Klein и сапогах из Randevois живут в старых неотремонтированных квартирах, где на стенах висят ковры.

а сами все такие крутые…

Стоит прилично одетый мужчина в Нью-Йоpке возле небоскреба и куpит. Подходит к нему журналист и говорит:
- Здpавствуйте. Я коppеспондент газеты "Нью-Йоpк Таймс". Можно задать вам несколько вопpосов?
- Да, задавайте, я в пpинципе не спешу.
- Вот вы куpите. А, пpостите, как долго вы куpите?
- Мне сейчас 43, и куpю я с 16 лет.
- А какие сигаpеты вы куpите, если не секpет?
- Да, не секpет - "Мальбоpо".
- И последний вопpос - сколько сигаpет в день?
- Пачки полтоpы - две.

Жуpналист достает калькулятоp, что-то считает и снова обpащается к мужчине:
- Вот вы знаете, если бы вы не куpили, то на сэкономленные деньги вы могли бы купить вот этот вот небоскpеб?
- Сеpьезно?.. а вот вы сами куpите?
- Нет, я не куpю.
- И что, небоскpеб у вас есть?
- Нет, небоскpеба у меня нет.
- А я куpю, и небоскpеб мой. ©

Прятки.
Мы постоянно ищем себя, забывая, что главное -
уже спрятано внутри нас. (Париж, 8 октября 2007)

Софи Фарри, 35

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.
Ленинград! я еще не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.
Ленинград! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

[с] Осип Мандельштам

кутаясь в теплый и мягкий шарф… прячу последние чувства и мысли о тебе глубоко на дно души. который раз слушаю одну и ту же песню. схожу потихоньку с ума. нет. не любовь… просто очень дорог.

Плачешь? Не надо. Так ни фига не легче. Больно? Я знаю, девочка, се ля ви. Это пока не кровь, а всего лишь кетчуп, к слову сказать, замешанный на крови. Это пока тихонечко, понарошку, не на износ, а первая проба сил: сжатие, растяжение – стерпишь, крошка? А на излом? А вдоль боковой оси? От недосыпа сносит в безумный штопор, где-то звенит будильник – пора вставать. Кто бы еще дыру в голове заштопал, чтобы по центру: «Warning! Не кантовать!»? Что у тебя в наушниках? Smashing Pumpkins? Кто у тебя на сердце? Не злись, молчу. Милая, ты же так задираешь планку, что никому на свете не по плечу, ты же по венам гонишь все двести сорок, незаземленный провод внутри дрожит… Город вокруг – размытый и невесомый – тщится июнь по-быстрому пережить, горбится под ладонью кольцо бульваров, жмурит глаза высотка, звенит трамвай.
Хочется счастья? Вон же его – навалом, только тебе нездешнего подавай: чтобы такого наглого, цветом в просинь, выйти во дворик и на весь мир орать. Кстати, скажи, кого ты ночами просишь то отпустить, то руки не убирать? В мякоть подушки – выкрик голодной чайки, зубы покрепче стиснуть, иначе – взрыв. Ваша любовь – немыслимая случайность, ты это даже сможешь понять, остыв… Или не сможешь. Пятая, сто вторая – грабли все те же, очень похожи лбы.
Кто я? Смешной хранитель, рисунок с краю шустрой, дурной, плаксивой твоей судьбы.
Будет еще темнее и больше в минус, будет, возможно, лучше – вопрос кому. Я по любому сразу на помощь кинусь, хоть на войну, хоть в облако, хоть в волну. Я не смогу судьбу разобрать на части, ни переделать, ни облегчить пути…
Просто добавлю сверху немного счастья, чтобы тебе хватило на перейти.

[c] Ширанкова Светлана

Девочки, у которых нет платьев, пишут упорные оды девочкам в юбках и платьях, грустно клянут погоду,
не любят туман и сырость, любят Лондон и Прагу, девочки пообносились, но с кем попало не лягут,
вешают свои фотки с галочкой "всем доступно", подтягивают колготки, красятся - ярко, глупо,
волосы - в рыжий хвостик, женственность как идея, утром встают на мостик на голом полу, холодея…
девочки любят ФрикФраки, старые-старые фильмы, больше не грезят о браке, проще - не ищут любимых,
скромный виш-листик в блоге - свечи, вино, альбомы… кто будет думать о боге, если пять лет не был дома?
маме звонить накладно: проповедь за твои же, мол, Воронцова Лада замужем и в Париже
вон, Алевтинин Юра мастером на заправке, ты же опять как дура, спустишь все на булавки…
хочется разрыдаться, дернуть устало хвостик: мамочка, вот беда-то, помнишь, ты как-то в гости?
ну приезжала, помнишь? девочка тут сидела… и мигом себя одернуть, и выдохнуть - обалдела?
и снова в горсти зажаться, ждать оголтело стужи, джинсами - кризис жанра - молча мести по лужам.
девочки, у которых платьев нет и любимых, молча стоят за шторами, ждут то весну, то зиму.

(с) Марта Яковлева

Ей восемнадцать, опять не спится - читать романы, курить в окно. Она б и рада отдаться принцу, но принцам, кажется, все равно. Ей, впрочем, тоже почти что пофиг - июнь не скоро, апрель в цвету. На кухне медленно стынет кофе. Дожди, часов равномерный стук.
Ей двадцать восемь, чизкейк и пицца, мартини, праздники круглый год. Она б и рада отдаться принцу, но вечно как-то не до того. Карьера, фитнесс, чужие сплетни: "А он и, правда, хорош живьем?". Еще немного - и будет лето, а все, что после, переживем.
Ей тридцать восемь, будильник злится, но спешка, в общем-то, ни к чему. Она б и рада отдаться принцу, но рядом кот и храпящий муж. Зарядка, ванна, газета, график, обед: вино и горячий мед. А лето смотрит из фотографий, хотя казалось, что не пройдет.
Ей сорок восемь, опять не спится, снотворных куча, а толку - ноль. Она б и рада отдаться принцу, но тут как тут головная боль. И она носит свой гордый профиль: в постель - сама, из нее - сама. На кухне медленно стынет кофе, какое лето? - почти зима.

Разница между бедными и богатыми в том, что бедные продают наркотики, чтобы купить Nike…а богатые продают Nike, чтобы купить наркотики!

В этих комнатах уже не осталось ничего, кроме пустоты.
На окнах распускаются цветы, но какие-то холодные.
В голове отдают шумы ночной квартиры. И я не помню. Я ничего не помню.
Больше не хочу помнить. Доползти бы до окна и подышать немного.
Возможно, я действительно не плохая, не злая, не страшная.
Все любят не таких, других, а вот удивляться тут нечему.
Во мне нет какого-то особого вкуса, необычности.
Это не моя вина, или что-то подобное.
Просто я — черничный пирог. Вот и все. Закон черничного пирога.

я пью, как птичка.
а на самом деле я вру, потому что птички не пьют кофе.
никто не предлагает им столь благопристойный напиток.

и она мне сказала: "бля, в солярии на три дня вперёд запись…- говно!".
да, конечно, это говно.

я, пожалуй, коротко и ровно.

говно - это когда ты все свои 28 лет был фотографом, а потом ослеп.
говно - это когда мечтал всегда играть на гитаре, но рук у тебя нет.
говно - это когда тебя сбивает машина в день твоей свадьбы насмерть.
говно - это когда ты безумно хороший человек, но ты на героине и давно.
говно, блин, - это когда твои родители шлют тебе смс из падающего вниз самолёта: "мы тебя любим. будь хорошей, дочка".
вот это всё - говно.

а солярий твой ПОЛНОЕ говно.
вот и отличия.

— ты по уши в дерьме.
- в любви.
- а я как сказала?

Когда твои знания выходят за пределы головы, это черепно-мозговая травма.