perfect.

Больше не нужно поднимать глаз
чтобы понять, наверху - бездна
ангелы в белом
пекутся, увы, не о нас
нас там не ждут
и бронь выбивать бесполезно

Спасибо за нож
под лопатку
такие подарки не часты
но, как ни смешно,
они учат быть хваткой,
и больше не верить
в счастье

Небо плюется желчью
небо не любит убогих
а я подыщу новый номер Бога
поставлю на автодозвон
быть может заметит

всё равно не он
всё равно не ответит.

ласточки крыльями роняли небо и ранили
если платье, то только черное. если срывы, то только крайние.
черной черной весной эта осень кипит внутри
я все тебе расскажу. только ты в меня не смотри

там птицы сидят на раздетых наголо холодом проводах
к стенкам пульсом избитых ребер, как на клею, прирастает страх
потерять тебя или потеряться в твоих руках.

одиночество - дым варит небо на молоке. обещает больше не оставлять
каждый белый лист обречен быть исписанным, откровенья в себе держать
каждый робкий вздох - быть услышанным.
во мне так мало тебя. и так много лишнего,
что линии на ладонях походят больше на трещины.
видишь
на небе чаинки птиц
они не летают. они повешены

пока тебя не было
я разучилась курить
как раньше. и кофе. и медленный снег
за вОрот.
я просто сидела
и молча ждала у дверИ
без всяких там, знаешь,
истерик. забив на город.

пока тебя не было, я сосчитала все
песчинки и камушки
тихого океана
и мучила телефон, пока он не сел
и даже хотела с балкона, но
- здравствуй, мама..

меня увозили в больницу
просили встать
дотронуться пальцем до носа, что-то еще
а я объясняла, что птицы
должны летать.
что птицам, по сути,
без неба нехорошо.

главврач улыбался, кивал головой, и вот
заверил маму, рыдающую в палате
что я - не клинический случай
что все пройдет
а психов и без меня
на планете хватит.

пока тебя не было
я научилась жить
в своем "хорошо.
еще день. и опять вернется".
день выдался долгим,
но в двери никто не вошел.

какая-то птица
закрыла крылом
пол солнца.

дождь танцевал на моем подоконнике
а мы с другой стороны сидели. целовались
я знаю, что будут против онавпрошломзабудь ее сторонники
но мы с тобой отлично рифмовались

мне все время хотелось нажимать save
нажимать rec
(ты потом кричала порви эти пленки, порви)
и казалось, что ник кейв
написал саундтрек
к нашей любви.

*

все к зиме клонится.
холодеет. циклонится.
эти дни от которых бессоница
эти ночи, от которых на ногах пальцы начинают сжиматься.

и хочется обниматься.
будто ты плюшевый мишка

мне без тебя слишком.
мне без тебя слишком.

дело не в рифмах.
дело в твоих руках
о которых сегодня молчало радио

мне хотелось бы, чтоб ты была моей соседкой
и я к тебе за сахаром или таблеткой…

я так часто вижу вокзалы.
я так редко…

тебя так мало…
и все эти журналы,
где нет ни слова о твоих губах.
.
.
.
теряют свою актуальность некоторые смс
теряет яркость краска татуировок
моя любовь - поезд экспресс.
мчится без остановок.

мам, прости. мне правда не хочется чая.
эта осень меня дождями перекричала,
а солнцем слепила, но не грела.

мама, разве тебе есть дело
до всего, что я написала за это лето
эту осень
и эту жизнь?
никто мной не дорожит.
мои мечты превратились в залежи
белой бумаги и воздушные замки под снос.

мама, не принимай всерьез:
у твоей никудышной дочери
синдром хронического одиночества,
дистония
и ко всему прочему
она нестойкая и неточная.
шаткой поступью по обочине
чужих снов,
чужих весен, стихов и судеб

мама, что со мной будет?
(ты меня слышишь?)
эта осень солнцем целует крыши,
а меня даже обнять некому.
одиночество делает нас калеками
- бессердечными.

мама, никто не звонит мне вечером,
чтобы просто услышать голос.
я сдыхаю - и это давно не новость.
холодом рвусь или одиночеством.

спасибо. чая совсем не хочется.

равное кружево его голоса
крепко пристрочено к твоей памяти.
тебе бы не прорасти
/в него окончательно/
голод по нежности только что поутих,
а ты опять начинаешь себя растрачивать
на эти случайные сны, перепады, мысли,
мечтаешь с ним созвониться,
слушать, как он шевелит ресницами,
писать немыслимые небылицы,
читать ему вслух, чтобы он целовал тебя голосом.
его карими исполосована
так, что шрамы останутся, кажется, навсегда.
взгляд вкуса горького шоколада.
небо - цвета ультрамарин.
говори о нем, говори,
чтобы внутри не осталось о нем ни слова,
чтобы опять не нарваться на переломы
твоей пресловутой нежности.
нашепчи его на блокнотные на листы,
впиши недышашие эти буковки,
вырядись в каблуки
и растопчи насквозь все эти мысли: стихи и прозы
пока не поздно,
пока еще дышишь воздухом.

Мой ангел сердит немного;
Он курит и чуть небрежно
свои сигареты тушит
о мякоть моих запястий.
Не слушает. Судит строго.
Целует ожоги нежно
И сволочно лезет в душу
И как бы желает счастья…

Врачи опустили руки.
Диагноз: болезнь тобою.
Не жду. Не гадаю на картах.
Не бьюсь головой о стены.
Меня отдают на поруки.
Оставят давиться болью;
И ангелы в белых халатах
Заменят мне трубками вены.

________________________

Love is false, isn't it?

Я все еще схожу с ума, и извожу себя, а ты такая-такая уже взрослая, что все знаешь сама. И ты совсем не изменилась, и я, наверное, тоже. От твоих глаз у меня все тот же еще мороз, бегущий по коже. Мое гадание по группе крови. В холод на прошлые святки. Твои сумасшедшие кольца и наша вечная игра в прятки. Ни одного совместного фото. А я помню все-все-все. до мелочи. Хочется напиться и зацепиться за твои губы, джинсы, плечи и остаться. Влюбляться, стесняться и прятаться. Не бояться. А ты говорила дыши-дыши. И я не плакал, а ты царапала стеклами полотна души. А я тонул, и не сказал, что хватит. Ты курила. а я мечтал о белой кровати. И о тебе. Это все во мне, навсегда во мне. Ты живешь одним днем. А я живу лишь твоими моментами. Засыпаю тебя комплиментами. Но у меня нет столько цветных фантиков с президентами. Чтобы ты всегда улыбалась, осталась и не боялась. Не осталось души. А ты говорила дыши-дыши. И я летал. Избегая громкости. Жил тобой, не вникая в тонкости. Твое синее-синее платье, и мои долгие белые линии. Пока я грустил, ты топтала стальными шпильками мои юные хрупкие лилии. Тебе так легче. Мне важно, чтобы тебе легче. Не прощаемся.

вот декабрь.
вечер в скромном черном пиджачишке больше на размера два.
если мне себя сегодня слишком -
мне пора.

пока снег не выпал, пока мокрым асфальтом
ложится путь от дома до ближайшего метро,
пока воздух разрешает себя вдыхать, и город
льнет к тебе, проникая уличным шумом в твоё нутро,
а гудки в телефоне пульсируют низким альтом -
попробуй ни о ком не жалеть, ни об одной, и не об одном
из тех, кто дробил на куски твою жизнь нахально,
пряча тебя внутри, как в старый сундук - на дно.

будто бы нежить собрался тебя город, будто ласкать -
тротуары липнут к подошвам, дома толпятся,
фонари, как оборванные струны - в разные стороны.
и улицы готовы сомкнуться вокруг тебя и остаться
в мертвых объятьях; и только черные вороны
будут тебя убаюкивать и утешать.
я знаю, как страшно тебе.

твой мир оброс леденящим холодом, ибо некого греть.
попробуй теперь расхлебать его или просто выесть.
твоя реальность - выдумка, наверное, чья-то изощренная месть,
и порой тебе кажется, что в этом мире
без остановок, домов, кабаков и гостиниц,
с душой, которой хочется петь -
может быть счастлив лишь старый рыбак-камбоджиец,
который чинит свою обветшалую сеть.

просто меня ни один наркоз, так не сумел перекрыть, как твоя ладонь.
понимаю, тебе сейчас не до меня; ты с такой девочкой правильно-золотой,
можешь забыть позвонить, а прийти на утро и пообещать жениться,
знакомишь с родителями, талантливо корчишь из себя принца,
она верит тебе, улыбается, говорит "я весеннее солнышко",
а на деле: до рвоты, приторно-сладкая золушка.
нет, мой милый, я, слава богу, таким не завидую.
ты целуешь ее сквозь сон, она льнет к тебе стройными перегибами
шеи, талии, может быть, пальцев рук,
гладит рубашки, и, видимо, стрелки брюк,
потом ты срываешься, уезжаешь, в уши - плеер с песнями "про нее",
а она даже не ревет.

ну что ты нашел в это серой, одной из простых людей?!
в ней ни драйва, ни ритма нет, ни рыжих моих кудрей,
разве что она лучше меня поет,
не пьянеет, запоем тебя не пьет,
и глаза у нее большие, и - изумруд,
не срывается на "я без тебя умру",
пускает в сны без всяких там пропусков
и не пишет "до судорог жду звонков".

вот и все, хороший, на что ты меня променял.
с тобой девочка-заводь, а не девочка-западня.
про нее ведь ни сказки не написать, ни кино не снять,
она не из списков тех, без кого не прожить и дня.

как дела у меня? - да я без тебя zero,
хочется снова обнять тебя у метро,
чтобы точно знать, что ты мне не принадлежишь
- вот и вся моя цель на жизнь.

на руках – шрамы, на ногах – туфли.
не сказать маме, что глаза тухнут.
сделать нас громче и воспеть в оде.
я тебя – очень, ты меня – вроде.

на глазах сухо, на ушах – серьги.
протяну руку и коснусь сердца.
этот мир мельче, чем он был в детстве.
обхватить плечи, промолчать «где ты?».

завизжать «где ты?», заболеть на ночь.
и куда деться, раз легла навзничь.
если есть пропасть, значит, есть кости.
я тебя – роком, ты меня – гостьей.

я пришла рано, я ушла поздно.
ты меня ранил, а потом понял.
ты толкал речи и держал свечи.
ты меня – мрачно. я тебя – вечно.

_______

автор неизвестен

утро вдоль позвонков сутулой спины дорог
как признаться самой себе что ты мне дорог до судорог
самолеты внутри атакуют сердечный клапан. не заглушить гул
я без тебя неделями не смогу
.
просыпался октябрь. целовал молодые губы слепых рассветов.
живу одинокой бескрылой птицей. ампутированной планетой.
питаюсь кофе и снами от молока и снега белесыми
в бледные кудри вплетаю цветы и заплетаю в косу их.
меня уже не касается, что ты касался моих слабостей и волос.
скажи мне что все не кончилось
просто стало совсем другим.
октябрь мне всю спину разлуками будто розгами исходил.
я молчу оттого что голос застрял занозой. стоит поперек груди
сентябрь с неделю назад закончился, а меня так никто и не разбудил.

в этом холоде крылья опавших листьев штурмуют окна.
слышишь ты - мне здесь чудовищно зябко и одиноко
иней сухой тоски ложится на полупрозрачные веки.
да простит мне бог, что я так
безбожно скучаю
по человеку

Нимфомания в доме расколотых подоконников. 40 дней твой бойфрэнд играет в покойников. Не клянись на молоке, сука, не стой на дороге. Радистка Кэт, давай раздвигай ноги. Я буду мстить тебе за своё одиночество. Кончилось доброеутро, Ваше Высочество. Начались ночи, полные электричества, Ваше Величество. Здесь берут качеством, а не количеством. Такое вот у меня язычество. Зашивать твои вены суровыми нитками. Рисовать «Never Die» в ванной с белыми плитками. Стащить бы зубами на память все твои мини/бикини/шестёрки/вини. Моя игра без ферзя. Буду трогать/ласкать/целовать тебя там/где/нельзя. Пока ты мне всё не выложишь. Надеюсь, ни с кем не спишь. Слышишь? Ариведерчи, малыш. Я жду тебя.

Ты погадаешь на будущее. Когда же всё будет лучше. Не помогают ни карты, ни блюдца в кофейной гуще. Детали головоломки недостающие. Счастливые обладатели master card. Не знающие слов
«пробник»
«эконом класс»
«плацкарт»
Все эти прямоходящие, курящие, надушенные, непьющие, со вкусом и дорого упакованные. Всё время куда – то командированные. Идущие, бегущие и летящие. Там, среди них, то самое твоё настоящее. Такое близкое и теплокровное млекопитающее. Которое скажет
Давай обнимемся.
Где романтичные фильмы,
В которых мы никогда не снимемся?
Кто мне сотрёт всё прошлое. И где же оно, всё хорошее. Где же оно всё прячется. Жилетка, к которой все почему – то тянутся. В которую с удовольствием плачутся. Как оказалось – без яркого ярлыка, совсем не модная, потаскана и великА. И не нужнее сломанной сигареты. Когда тебе уже поперёк горла собственная френдлента. Ты больше не пишешь повесть. В которой лиргероиня трижды легла под поезд, ей спать не давала совесть. Она ежедневно вставала в шесть. И раздавала всем по кусочку личного. Ты заведёшь себе хомяка, назвав его гаемричи. Пялишься в метро на таблички.
Думаешь о том
Кто главный
Кто дёргает здесь за все ниточки.
И где его вообще носит.