perfect.

танцы на стеклах. осколках прошлой недели. я перешагиваю еле-еле через болевой порог. главное не споткнуться. не сорваться /с высоты собственных мокрых ног/. зима туманами вдыхает меня поглубже. все моря обернулись лужами. все мечты - мелью. все оборваны провода, все лампочки пере-горели. эту зиму рисуют ничтожно серым /восковым мелком/. черным кофе, разбавленным молоком. кто мне в это зиме достанется палачом, а кто воскресителем? она приходит в свалявшемся сером кителе и за руку приводит третье декабря. интроверты об этом не говорят, но знают, что осенью дешевеет яд /соль рассыпают по всем дорогам/. я нахожу предлоги, чтобы не натворить глупостей. чтобы не вырвалось "отпусти" шепотом к тому, кто не держит, не то чтобы за руку, даже за краешек рукава. осень уже обесточила все слова, которые что-то значили. ее золото уже слишком давно растрачено,
чтобы хватило на взятку счастью.

такое слишком джаzzовое лето
-каблуками по парапету.
даже у одуванчиков прорастают крылья.
недолюбили/недоспишили,
впрыснули инъекциями
друг в друга по порции
тишины
и разошлись,
как кружево
на лужах.
я - каждый твой жест поглубже.
в память.
ты плавишь. плавишь. плавишь
остатки меня в себе.
Солнце стекает по водосточной трубе
вместе с привкусом странного "ты "
на кончике языка.
Взбитыми сливками облака
пенятся в утреннем кофе,
пальцем по небу твой профиль
обещаю, в последний раз.
Это лето глотает джаzz
и акварелью бежит по венам
справа - налево
сверху - вниз.
Мой самый жестокий каприз
- занозой по твоим легким,
поперек глотки
и чтобы ты так боялся выдохнуть
и вдыхал-вдыхал мою ртуть
усердно,
а я акварелью пачкала тебе вены…

Все мои пустые вечера
переполнены твоими незвонками,
некрепким зеленым чаем,
стихами из сборника Павловой,
песнями, инструменталами,
тюльпанами желтыми, ирисами в цвет одиночества,
очередными последними строчками
и рвущейся по швам памятью.

Депрессово - маниакальные сказочки
раскрасили лето в цвет осени.
Дождь сегодня безбожной проседью
серыми-серыми локонами
падает на асфальт.
снова из шкафа плащ,
перчатки нА руки,
снова чай завариваю,
заедаю горечь дней шоколадом,
капли дождя жадно
сжимаю ладонями.
тонем "мы "
в простуженных
" тебе-не-нужностью "
лужах.
ах.

когда на ней ни грамма спокойствия. когда на ней вообще только мамин крестик. всем интересней и интересней. на сколько хватит. вечернего обитателя. тесной/одноместной/ кровати. где /кстати/ чтобы /совсем/ не спятить. припрятано пару писем. с пометкой «я от тебя зависим». ей остаётся читать их. бездушные буквы. мать их. но всё это берёт за живое. такое тяжкое/сердечное/ножевое. весь этот город. вся его панихида и паранойя. в полном составе. хочет тебя заставить. забиться в угол. по принципу копировать/вставить. сдаться ему частями. молча капитулировать. фотографировать голые улицы. их трещины/трагедии/преломления. чужое море волнения. садится тебе на колени. всё дышит в ключичную ямочку/теребит лямки/лазает по твоим тумбочкам/секретам/ и статусам. ты его гладишь по волосам и думаешь
ешь меня, х..й с тобой

теперь
я все больше курю
чем говорю
вливаю в себя
по два-три виски ежевечерне
а уровень жизни в крови
по-прежнему равен нулю
и я никого не жду,
не терплю, не люблю
не помню в лицо
и не прошу прощенья

все кончено
сердце - испорченный
метроном

хирурги радеют за срочную пересадку
но я его прячу
под самым амбарным замком
хотя оно ноет во мне
болевым комком
и мне с ним непросто
точнее - совсем несладко

внутри не осталось
ни стен, ни дверей, ни сил
обугленный остов в груди
не дает покоя
мне нужно забыть
тех кто раньше меня любил
но как исключить их
из списка своих светил
и выйти из схватки
не принимая боя

блефуй до последнего
мой ненадежный друг
ты делаешь вид, что жалеешь
а я - что верю
мы сами замкнули себя
в этот чертов круг
добили, забыли и радостно сбыли с рук
теперь удивляемся стенам
за каждой дверью

в 4 a.m.
кончается Jаmеson и ночь
и только у боли
срок годности: до упора
я рада бы
все это стойчески
превозмочь
собрать чемодан
и уехать отсюда прочь
но время велело терпеть
finаl cut нескоро

легко стать ошибкой в системе чужих страстей
сегодня ты в топе
а завтра - в системном сбое
я много курю
и больше не жду новостей
я в жизни встречала
предателей всех мастей
но знаешь мой друг
никто не сравнится
с тобою

Твоя сумка
С моими
Тетрадками,
Моя Прада,
Твой блеск
Для губ.
Время плавится
Здесь
Шоколадками,
Собирайся,
Поедем
В клуб.
И пестрят
В зеркалах
Улыбочки,
Кто– то крепко
Подсел
На снежок.
Не взлететь нам,
Ведь наши
Крылышки
Кто-то
Так
Методично
Сжег.

Время идет
и ему вроде как лечить положено -
а не лететь впустую -
раны латать
присыпать песком
нафталином
пеплом
чем там еще.
Время идет
а я все так же отчаянно
остро чувствую
как провода оголенные
разоренной своей душой.

И ни злости

ни жажды мести
во мне ни капли,
ни грамма, ни толики.
ничего, кроме этой нежности
цвета твоих волос.
От нее не спасают
ни анальгетики
ни анаболики.
и я теряю голос
от виски выпитого
и выцелованных
папирос.

Мне б тебя видя
с ума не сходить
да хоть тарелки бить
матом крыть
всех встречных-поперечных,
виноватых и без вины
А я смотрю на тебя
глотаю горечь
как последняя бес
толочь
и убиваю в себе желание
подойти и обнять тебя со спины.

И никаких наводящих
никаких прицельных
ни слов, ни вопросов -
стоять себе рядом
о тебя греться
и ничего больше
не воз
желать
вот так просто
уткнуться в затылок носом
и слышать как бьется сердце
твое ли
мое ли -
толком не разобрать.

только нет и не будет
ничего этого
только ты от меня
отрёкся
открестился
отошел насовсем.
и засвеченной кинопленкой
тянется судьба моя поэтова.
крутиться
вертится
адская бессмысленная
карусель.

словно я тебя
просто придумала
словно не было ничего
и вся моя память -
искусственный глупый балласт
улыбаешься
с фотокарточек
а я смотрю и думаю
" ну не дура ли… "

за такую любовь
одиночеством
бог воздаст.

господи. не трожь меня там где счастье. целуй меня там где больно.
что за сны мне седьмую ночь посылает оле-лукойе? пусть он оставит меня в покое.
во мне поселилось море. во мне осушилось горе. я много молчу и почти ни о чем не спорю.

я сама в себе на повторе.

так хочу, чтоб мне снились его касанья. и нежность ладоней правила мне осанку.
акварелью небес истекают тучи, вывернутые наизнанку. не целуй меня там где жалко.
губы от боли солоны трать на меня нахалку. касаясь меня так часто он перегибает палку.
слабый дождь переломал хребты всем перелетным птицам. скажи, я могу за него молиться?

Поцелуй. Поцелуй с языком. Хотя бы поцелуй просто. Задохнуться бы нахуй твоей лакостой. Да и вычеркнуть себя из тебя. Тебя из меня. Ночами тебе изменять. С первой встречной улыбчивой дурочкой. Стать одной такой жирной точкой. Спать с одной недорогой сучкой. Стиснув зубы, закусить губы. Мстить ей за меня – в – тебе недостаток. Накуриться, наделать заплаток. В наше общее окно в то лето. И где ты. Где ты снова ночами шляешься. Влюбляешь, кидаешь, влюбляешься. И эти руки в элитные плавки. И ты опять уже делаешь ставки. Всё исключительно всегда на зеро. Такой сука влюбчивый знак козерог. Мой знак – превышение
твоей
моей
и нашей с тобою скорости.
И твоё платье – икона порно/девочки здорово/эталон пошлости. Что кружит голову этим мальчикам в твоем парке. Я буду лизать до крови почтовые марки. Писать тебе белые – белые письма.
Don’t Miss You.
Перемести и прости. Отпусти меня.
Ведь наша страшная сказка кончилась.

что останется мне
когда ты уйдешь. осень шепчет в сонные трубки холод
я больная кутаюсь в черный шарф. а душа все равно остается голой.

небо больше не помнит меня ничьей. я целую его на выходе из метро
и молитвы ему вывожу на своих ладонях вороньим хромом пером.
я теряю с тобою время. одинокие птицы теряют дорогу в рай.
мое прошлое год как лежит на твоей ладони. пожалуйста забирай
мои чувства к тебе хранятся рябиной черной в консервных банках

завтра поставлю на кон все свои слова и проиграю тебя
в молчанку

тебя притянуло
неправильную к неправильному. и ты смотрела,
как авель смотрел на каина. и это постепенное привыкание.
к блужданиям по чужим одиночествам, депрессиям, статусам
и агониям. ты видишь грязь на моих подошвах. я вижу снег на твоих ладонях.
ты растворишься на расстоянии шага. я утираю флагом
скупые слёзы от умиления, раскладываю тебя на дорожки. ты говоришь мне
что ты, что же ты, мой хороший. и мне сочувствуют знакомые официантки
и стриптизёрши. видя, как крепко я на тебе
сдвинулся

Девочка-припевочка,
Городская стервочка,
В макияже яростном,
Фенечках, тату…
Встречных дебилоидов,
Как строкой таблоида,
Взором - астероидом
Режет на ходу.
Вся она – фатальная,
Бомбочка квартальная,
Жгучая, сигнальная,
И мужской поток
Тормозит движение,
В жажаде поражения,
И процесс брожения
Крови – как итог…
Только поздним вечером,
На балконе сетчатом,
Тихая и млечная,
Глядя в небеса,
Девочка - припевочка
Думает о вечности
Со стихами Бродского
В голубых глазах…

нет, это не дурное влияние интернета,
и не стирание границ между реальностью и вымыслом.
я просто думала, что никогда не вынесу этого -
но все же вынесла.

мы же универсальны: из одиночеств – в массы,
из жизни – в сеть, из ураганов – в штили.
мы станем молчаливым рабочим мясом,
если уж не сгодились, чтоб нас любили.

анонимность больше не воспринимается, как аномальность -
человек без лица человека с лицом дороже.
обещай же избавить меня от встреч и других формальностей -
я обещаю тоже.

это намного легче – без взглядов, прикосновений,
только слова, вычищенные простотою.
знаю, ты стоишь всех моих откровений,
надеюсь, что я тоже
стою.

maxim :

Вещи которые сбивают с толку: когда человек, заведомо нелюбящий, занимаясь сексом, прикасается с такой нежностью, что кожа твоя превращается в свет. Невыносимо осознавать, что он, "делая любовь", ничего к тебе не чувствует. Нелюбящий может быть страстным или умелым, но вот этой бессердечной нежности-не нужно, потому что после наступает такая степень растерянности, которая надолго оставляет тело печальным и безблагодатным; занятие сексом с тем, кого разлюбила или давно не видела: потом рискуешь проплакать всю ночь, прижимая к лицу майку с абсолютно чужим, а прежде родным, запахом-горюя от того, что так люто, бешено равнодушна.

martimudhoney:

jared-joseph-leto:

В стародавней Англии люди могли заниматься сексом только при разрешении Короля. Когда люди хотели завести детей, то они подавали заявки монарху, и им выдавали табличку, которую они вешали на дверь, когда занимались сексом. На табличке значилось: «Fornication Under Consent of the King» («Прелюбодеяние, разрешенное Королем» ;) - F.U.C.K. Вот так и появилось это слово.

Спасибо rideamus.viewy.ru информацию)