Joe

Кажется, что эти времена были так невероятно, так невозможно давно. Времена, когда я могла сидеть на ковре в комнате, когда мы могли целыми днями болтать и смеяться над всякой ерундой. Тогда я не понимала, какое это счастье-иметь возможность скучать в компании лучшего друга.

А после..
А после будет лето.
И в один из этих первых солнечных рассветов я аккуратно сложу свои вещи в чемодан,
ничего не оставив на память тебе, надену твое любимое платье неба и туфли на самых высоких каблуках и тихо уйду…..
И ничего не случится.
Просто станет немного намного тише и как-то пусто

Она не любила смотреть в глаза тех, кто для неё ничего не значил.
Она никогда не говорила того, что от неё хотели услышать.
Она никогда не была такой, какой её хотели видеть окружающие.
Она всегда уходила первой, просто потому, что могла уйти.
Она просто была другой и не подчинялась общепринятым законам.

в мире много одиноких людей. Можно иметь тысячу друзей, иметь человека, который тебя любит и всегда рядом, но при этом всё равно оставаться с чувством одиночества. С чувством, что ты искал и не нашел… не нашел человека, которому мог бы посвятить всего себя и отдаться полностью в его руки.

Поставить точку - это еще не самое трудное.
Самое трудное - смотреть, как человек, которому ты меньше всего хочешь причинить боль, все время дорисовыавает к твоей точке еще две.
И понимать, что это никогда не закончится.
И понимать, что ничего с этим не поделать, потому что "любовь не выбирают, любимых не винят".

Уходить, не помнить, даже не пытаться…Набирать твой номер чтобы попрощаться…Перед сном таблетки, в голове пробелы…Брошено по ветру всё, чего хотела…Уходить, не помнить, только не остаться…Позабыть твой номер и себе признаться….Ничего не выйдет, пустота в ладони….И гудками сердце бьётся в телефоне

Кажется мир в который ты верила, рухнул и осталась пустота.
Жаркая пустыня днем, с безжалостным ветром холодными ночами и никого вокруг.
Все люди для тебя перестают существовать.
И только память предательски проворачивает в твоей голове одну и ту же картину. И ты не можешь ничего с этим сделать. Не можешь заставить себя не думать, затолкнуть это как можно дальше.

Хочется выдрать это дурное кино вместе с сердцем чтобы больше не чувствовать боль, чтобы было все равно и совершенно не важно, ветер ли, солнце или холод.
После всего этого невозможно назвать это слово просто тяжелым. Тяжелое можно перетерпеть, прижаться к кому-нибудь и все пройдет.
А это внутри тебя и оно не исчезнет пока сердце чувствует.

Это не просто тяжело.
Это как болезнь которая не проходит и с каждым днем становится все сильнее и сильнее.
Это убивает тебя и не хочется ни за что бороться в этой жизни.
Все идеалы, все добрые чувства покрываются этой отравой. И она как кислота пожирает тебя всю внутри.
И ты только и мечтаешь о том чтобы она скорее сожгла твое сердце, чтобы наступил долгожданный покой…

Когда тебе больно, ты чувствуешь себя слабым. Когда тебе очень больно, ты чувствуешь злобу. Когда тебя раздирает от боли, тебе уже все - все равно. Совсем, Хочется просто тепла и заботы. Любой заботы. от кого угодно. Хоть от кого-нибудь… Хочется почувствовать, что хоть для кого-то ты ценен. Хоть чуть-чуть… Хоть самую малость. Хочется просто чувствовать. Эмоциональная смерть - это когда ты очень хочешь, но больше не можешь… любить, В принципе не можешь, сохраняя желание. Огромное, пожирающее тебя…. желание.

Любовь: простое слово, лёгкое, как дымка, не шире и не длиннее, чем остриё иглы. Да, именно остриё, лезвие, бритва. Оно пронзает самую середину твоей жизни, твоего мира, рассекая их на две части: до и после. «До» и «после»… и «в течение» – мгновение не шире и не длиннее, чем остриё иглы.

Делириум. Лорен Оливер.

«Каждого живущего на Земле ждет его сокровище, – говорило сердце, – но мы, сердца, привыкли помалкивать, потому что люди не хотят обретать их. Только детям мы говорим об этом, а потом смотрим, как жизнь направляет каждого навстречу своей Судьбе. Но, к несчастью, лишь немногие следуют по предназначенному им Пути. Прочим мир внушает опасения и потому в самом деле становится опасен. И тогда мы, сердца, говорим все тише и тише. Мы не замолкаем никогда, но стараемся, чтобы наши слова не были услышаны: не хотим, чтобы люди страдали оттого, что не вняли голосу сердца.»

Жила-была птица. Птица с сильными крыльями, со сверкающим разноцветным оперением. Существо, созданное для вольного полета в поднебесье, рожденное, чтобы радовать глаз тех, кто следит за ней с земли.
Однажды женщина увидела ее и полюбила. Сердце ее колотилось, глаза блестели от волнения, когда с открытым в изумлении ртом, смотрела она, как летит эта птица. И та позвала ее лететь с нею вместе – и отправились они по синему небу в полном ладу друг с другом. Женщина восхищалась птицей, почитала и славила ее.
Но как-то раз пришло ей в голову – да ведь птица эта наверняка когда-нибудь захочет улететь в дальние дали, к неведомым горам. И женщина испугалась – испугалась, что с другой птицей никогда не сможет испытать ничего подобного. И позавидовала – позавидовала врожденному дару полета.
И еще – испугалась одиночества.
И подумала: «Расставлю-ка я силки. В следующий раз птица прилетит – а улететь не сможет».
А птица, тоже любившая эту женщину, на следующий день прилетела, попала в силки, а потом посажена была в клетку.
Целыми днями женщина любовалась птицей, показывала предмет своей страсти подругам, а те говорили: «Теперь у тебя есть все». Но странные дела стали твориться в душе этой женщины: птицу она заполучила, приманивать ее и приручать больше не было нужды и мало-помалу угасал интерес к ней. Птица же, лишившись возможности летать – а в этом и только в этом заключался смысл ее бытия, – облиняла и утратила свой блеск, стала уродлива, и женщина вообще перестала обращать на нее внимание: только следила, чтобы корму было вдоволь да чтоб клетка чистилась.
И в один прекрасный день птица взяла да и умерла. Женщина очень опечалилась, только о ней и думала и вспоминала ее днем и ночью, но только не то, как та томилась в клетке, а как увидела в первый раз ее вольный полет под облаками.
А загляни она себе в душу – поняла бы, что пленилась не красотой ее, а свободой и мощью ее расправленных крыльев.
Лишившись птицы, лишилась ее жизнь и смысла. И постучалась к ней в дверь смерть. «Ты зачем пришла?» – спросила ее женщина.
«Затем, чтобы ты снова смогла летать со своей птицей по небу, – отвечала смерть. – Если бы позволила ей покидать тебя и неизменно возвращаться, ты любила бы ее и восхищалась бы ею пуще прежнего….»