see the writing on the wall

02:34. с содроганием думаю про завтра, мне то холодно, то очень жарко, самое главное - страшно, и я волнуюсь, комок подступает к горлу, хочется опять убежать по скользкой улице, свернуть в переулок, запинаясь, на развязанные шнурки наступая, лишь бы ничего не знать

11:56. хладнокровие, прозрачность, ясность, действия кто-то наметил чёрным маркером, теперь известно, что сказать и как объяснить, румянец всё так же предательски лезет на щёки, голос стал дрожащим и таким громким, что те, кто рядом, шикают - мол, не кричи, бутылку - в сумку, повернуть в замке ключи

14:52. голова кружится, линолеум извивается под ногами, твоя коса находит на чужой камень, стая сомнений - откуда? знали? вряд ли бывает так, что просто в один момент об одном и том же подумали. испугались и потерялись. все вместе. это уже больше похоже на истину, и сразу становится легче

18:28. как же так вышло, что стало слишком много тех, кто идеализирован и частично придуман, может, это очередной искусный самообман? и как так, что многие ходят по тонкой грани между любовью и ненавистью, и никто не спотыкается и остаётся непонятым и непонятным?

23:09. выбросить мысли из головы, прекратить кусать губы. ветер стучит антеннами на крыше, завывает в трубах, это такая странная зима, давно пора к ней привыкнуть, убрать в ящик тетради, задуть свечу и тяжело вздохнуть

осень, сентябрь, ранний вечер. зверский холод, вспышки молний, на площади кирова несколько тысяч людей - митинг. движение перекрыто, по дорогам стайками ходят люди - активисты в ярких майках с лозунгами поверх тёплых курток и с флагами в руках, скинхеды, неприметные взрослые люди, пришедшие, очевидно, просто понаблюдать; омон в бронежилетах, полиция рядом со своими машинами с мигалками, припаркованными по обочинам. в воздухи висит звенящее напряжение.

на остановке возле иняза стоят двое. оба в косухах. у него волосы собраны в небрежный хвост, в правой руке сигарета, в левой - бита; внимательно оглядывется по сторонам, переминается с ноги на ногу, заметно нервничает. она глядит наивно, с удивлением и интересом, взмахивает длинными ресницами. пронизывающий ветер треплет её платьице, лезет холодными руками под шарф; она ёжится, прижимает к груди зеркалку и убирает волосы от лица.

— смотри-ка, а ларёк с цветами не убрали, - произносит он, кивая в сторону женщины в ободранном пуховике, вставляющей розы в вёдра с водой, и очевидно надеясь на то, что она намекнёт ему на что-то. она поворачивет голову не сразу, но так резко, что серёжки-крестики бьют её по щекам, и впивается в него глазами, голубыми и ясными, как у ребёнка. он бросает окурок на тротуар, наступает сверху тяжёлым ботинком, сплёвывает в сторону и подхватывает биту второй рукой. она сосредоточенно кусает губы, откуда-то доностится вой сирен.

— вон, смотри, подожгли чё-то, - шмыгая носом сообщает он. - пошли, посмотрим. она ему улыбается; щёлкает затвором в последний раз, прячет фотоаппарат в сумку.

и протягивает ему руку.

у меня всё ещё чуть рыжие волосы и глаза словно грязный лёд; я юна, но на собственной шкуре знаю, что есть тысячелетний гнёт. я пока что жива, но чувствую что будет обрыв сразу за тем, где был поворот; всё то, что не сделало меня сильнее, скоро убьёт.

вокруг меня сотни людей, но я всё время одна; в голосе звенит сталь, я напряжена, как струна. осторожна, как зверь, и как зверь же - нелюдима, и в то же время сильна; достаю из кармана перчатки, и ладонь моя раскалена.

и никто не знает, как я на самом деле больна; и равновесие шаткое держит воздух - я никому не нужна. даже тем, кто видит, что буду сражаться за них, что буду отважна; даже тем, кто помнит, что я им всю жизнь должна.

мне сказали, что я никому не враг, я ломаю голову - это на самом деле или просто так, с той поры всё идёт напререкосяк, и всё равно каждый знает, что по-своему был неправ

одно смс и один разговор на ночной дороге, потом снова отвращение, обида, злоба, доходит вплоть до того, что меня захлёстывает и хочется подойти и плюнуть в лицо, отхожу на несколько метров, надо держать дистанцию, в конце-концов

и плакать уже совсем не хочется, я даже и не думала никогда, что мне будет так похуй, если что можно сделать музыку громче и напомнить себе: "так или иначе, ты уже прокляла их, теперь они плохо кончат…"

…и тут мне стало страшно, до грохота от ударов сердца в ушах, до боли, будто кто-то лезет из меня наружу, хочет раздавить лёгкие,

шарю взглядом по стенам, по полу, руки за спиной в кулаки, сама обещаю ему не посвящать больше ни строчки;

он серьёзен до жути, смотрит на меня так, что мне стыдно, кажется, злится,

я настраиваю на него радар, набрасываю сеть на его мысли, запираю в клетки, как птиц, и ощущаю кожей на ключицах - он сам меня, сумасшедшей, боится

набирала номер - бросала трубку, главное, что услышала голос; распиналась про начала каких-то событий, разгонялась на взлётных полосах, от земли отрываться не хотелось

он просто был проходящим мимо, встал в кружок тех, кто со мной беседовал, молчаливо слушал, я же первая к нему обратилась

а теперь мы стоим в считанных сантиметрах друг от друга, он орёт на меня, я молчу или тихо киваю, и всё по кругу

у меня кружится голова и подташнивает, это как американские горки, только опаснее, и одно желание - развернуться и убежать, только как магнитом всё время тянет назад

если я развернусь и пойду прочь, вслед мне никто не бросится, никто не будет хватать за руки, просить остаться, я так и уйду в пустоту, в темноту, в ночь, и поэтому страшно мне, страшно мне, страшно…