осень, сентябрь, ранний вечер. зверский холод, вспышки молний, на площади кирова несколько тысяч людей - митинг. движение перекрыто, по дорогам стайками ходят люди - активисты в ярких майках с лозунгами поверх тёплых курток и с флагами в руках, скинхеды, неприметные взрослые люди, пришедшие, очевидно, просто понаблюдать; омон в бронежилетах, полиция рядом со своими машинами с мигалками, припаркованными по обочинам. в воздухи висит звенящее напряжение.
на остановке возле иняза стоят двое. оба в косухах. у него волосы собраны в небрежный хвост, в правой руке сигарета, в левой - бита; внимательно оглядывется по сторонам, переминается с ноги на ногу, заметно нервничает. она глядит наивно, с удивлением и интересом, взмахивает длинными ресницами. пронизывающий ветер треплет её платьице, лезет холодными руками под шарф; она ёжится, прижимает к груди зеркалку и убирает волосы от лица.
— смотри-ка, а ларёк с цветами не убрали, - произносит он, кивая в сторону женщины в ободранном пуховике, вставляющей розы в вёдра с водой, и очевидно надеясь на то, что она намекнёт ему на что-то. она поворачивет голову не сразу, но так резко, что серёжки-крестики бьют её по щекам, и впивается в него глазами, голубыми и ясными, как у ребёнка. он бросает окурок на тротуар, наступает сверху тяжёлым ботинком, сплёвывает в сторону и подхватывает биту второй рукой. она сосредоточенно кусает губы, откуда-то доностится вой сирен.
— вон, смотри, подожгли чё-то, - шмыгая носом сообщает он. - пошли, посмотрим. она ему улыбается; щёлкает затвором в последний раз, прячет фотоаппарат в сумку.
и протягивает ему руку.