здесь слышен океан

Я сегодня такая умничка)

Хоть и в школе за первую четверть полная жопа. МИСТЕР ПОХУЙ! В школе плохо? Ну и похуй! МИСТЕР ПОХУЙ!

А вот на танцах я маладцаааа. Колесо сделала, с мостика встала, на шпагат села, переворот сделала, на руки стала! Утэто да: > Аж сама себя не узнала! Приятно-то кааааак

И снова ты плачешь.

Почему? Всё же вроде хорошо. Ну да, немного на работе не ладиться. Пройдёт, всё проходит. Мне кажется ты чего-то не договариваешь.. Мам, скажи что не так, мам!

Это наверное и я. Тебе наверное и из-за меня плохо. Я так себя веду, я срываюсь на тебе, кричу. Как, как я вообще так могу? Я сейчас смторю на тебя и думаю: " Что же я за скотина?" Да, родители бывают всякие, но ты у меня лучшая и одна и как могу иногда такое говорить тебе.

Ты прости меня, ма. Ты прости. И каждый раз когда я буду срываться, я буду пытаться вспомнить тебя такой и сразу же замолчу.

Я люблю тебя, мама. Я ради тебя сделаю всё, я ради тебя что угодно. Вот только прости мне эту грубость и хамство. Я грызу себя ночами за это, но же делать? Я буду стараться, я сделаю из себя человека и ты больше никогда не заплачешь. Ни из-за меня, ни из-за здоровья, ни из-за недостатка чего-то. Я обещаю, ма.

О-БЕ-ЩА-Ю

alicefrancis :

Тишины хочу, тишины…
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины…
чтобы тень от сосны,
щекоча нас, перемещалась,
холодящая словно шалость,
вдоль спины, до мизинца ступни,
тишины…

звуки будто отключены.
Чем назвать твои брови с отливом?
Понимание -
молчаливо.
Тишины.

Звук запаздывает за светом.
Слишком часто мы рты разеваем.
Настоящее - неназываемо.
Надо жить ощущением, цветом.

Кожа тоже ведь человек,
с впечатленьями, голосами.
Для нее музыкально касанье,
как для слуха - поет соловей.

Как живется вам там, болтуны,
чай, опять кулуарный авралец?
горлопаны не наорались?
тишины…
Мы в другое погружены.
В ход природ неисповедимый,
И по едкому запаху дыма
Мы поймем, что идут чабаны.

Значит, вечер. Вскипают приварок.
Они курят, как тени тихи.
И из псов, как из зажигалок,
Светят тихие языки.

1964

Давайте говорить о любви часами,
Забрасывать друг друг словами,
Спорить, кричать, соглашаться,
Пытаться непременно во всём разобраться.

Давай предполагать, что её не существует впрочем,
Заклеивать рот друг другу скотчем.
И снова спорить, кричать, соглашаться.
Не так-то просто за вечер во всём разобраться.

Давайте подумаем кто, где и зачем
Придумал любовь, не объяснив её ничем.
Кто этот жалкий злодей и плут
Из-за которого женщины ночами ревут,
Мужчины кидаются в драки,
Первые ищут красивые платья,
Ну а вторые, естественно фраки.

Давайте же скажем о невзаимности, бедах,
О том, как ноги натираются в кедах
Когда за, так званной, любовью бежишь
И еле дыша, слова презнанья твердишь

Давайте не будем во всё углубляться.
Наверное, не нужно нам из-за чувств убиваться.
Они не вечны как вы, как я, как все мы.
Вот только зачем они рождены?

Давайте не будем кидаться свами
Жестокими или кривыми словами
О том, как чувства нам не нужны,
Они же всё-таки нашего сердца цветы.

Давайте пытаться понять,
Что счастье легко потерять,
И то, что рушим всё именно мы,
За собою не замечая вины.

Давайте уже наконец-то
Мы с вами придумаем средство
Как не боятся любви и любить,
Как невзаимноти боль потушить.

Давайте убьём безразличие
И гордое наше величие
Давайте быть проще, смелей и добрей
Ведь это нам в жизни нужней

Мысли в глубине уже тонут
Не осталось за душой ничего
И внутри голоса стонут
Ждут лишь тебя одного.
Я убеждала себя и пыталась
Любовью это не называть
А теперь мне, как видишь, осталось
Стихи о своем горе писать.
О том, как скучаю ночами
Как месяц уже не смеюсь
Тоскую за родными плечами
О том, что на части распаться боюсь.
И я, знаешь, уже не плачу
И я, знаешь, уже не грущу
Да ты знаешь, я даже уже не кричу
Я только потоками боли хлыщу.
Мне просто немного страшно
Что я вдруг душу свою отпущу
И моё тело шататься будет бесшабашно
И голову вниз я опущу.

многие хипстеры даже не знают, что так во время второй мировой войны немцы помечали проституток и геев.

Профессор философии, стоя перед своей аудиторией, взял пятилитровую стеклянную банку и наполнил её камнями, каждый не менее трёх сантиметров в диаметре. В конце спросил студентов, полна ли банка? Ответили: да, полна. Тогда он открыл банку горошка и высыпал их в большую банку, немного потряс её. Естественно, горошек занял свободное место между камнями. Ещё раз профессор спросил студентов, полна ли банка? Ответили: да, полна. Тогда он взял коробку, наполненную песком, и насыпал его в банку. Естественно, песок занял полностью существующее свободное место и всё закрыл. Ещё раз профессор спросил студентов, полна ли банка? Ответили: да, и на этот раз однозначно, она полна. Тогда из-под стола он ещё вытащил две баночки пива и вылил их в банку до последней капли, размачивая песок. Студенты смеялись. А сейчас я хочу, чтобы вы поняли, что банка - это ваша жизнь. Камни - это важнейшие вещи вашей жизни: семья, здоровье, друзья, свои дети - всё то, что необходимо, чтобы ваша жизнь всё-таки оставалась полной даже в случае, если всё остальное потеряется. Горошек - это вещи, которые лично для вас стали важными: работа, дом, автомобиль. Песок - это всё остальное, мелочи. Если сначала наполнить банку песком, не останется места, где могли бы разместиться горошек и камни. И также в вашей жизни, если тратить всё время и всю энергию за мелочи, не остаётся места для важнейших вещей. Занимайтесь тем, что вам приносит счастье: играйте с вашими детьми, уделяйте время супругам, встречайтесь с друзьями. Всегда будет ещё время, чтобы поработать, заняться уборкой дома, починить и помыть автомобиль. Занимайтесь, прежде всего, камнями, то есть самыми важными вещами в жизни; определите ваши приоритеты: остальное - это только песок. Тогда студентка подняла руку и спросила профессора, какое значение имеет пиво? Профессор улыбнулся. - Я рад, что вы спросили меня об этом. Я это сделал просто, чтобы доказать вам, что, как бы ни была ваша жизнь занята, всегда есть место для пары банок пива.

Почему ты не звонишь?

Я скучаю по тебе. Я никогда не думала, что можно так скучать за человеком. Скажи, почему я страдаю? Почему я страдаю из-за ваших с ней неудач? Почему? Я понимаю, что вы расстались, что вы не подходите друг другу. Но почему же, почему, почему, почему… Почему я? Почему я мучаюсь& Я знаю, что и тебе не легко, чувствую, что ты тоже переживаешь. Я так хочу увидеть тебя, обнять. Я очень соскучилась. Просто соскучилась, не за тем, что ты для меня делал, а за тобой. Я знаю, что ты не лучший, что у тебя есть много недостатков, что вы часто ссорились и ты часто был неправ. Я всё знаю и понимаю. Всё-всё… Но от этого я не перестаю тебя любить, и хоть я не разговаривала с тобой 2 месяца, не видела, я не могу забыть тебя. Я полюбила тебя, Дим. Я не знала, что можно любить человека, как папу.

Бабушка, сказала, что видела тебя. Ты говорил что позвонишь мне, спросишь как я…

Позвони, позвони, позвони мне!

Я рада за маму и за этого ухажера, но я не люблю его. Я люблю тебя! Мне так не хватает тебя. Мне бы просто, хотя бы изредка видеть тебя, говорить с тобой.

Я скучаю…

А там, где никогда не кончается ром-кола,
где из еды на столах - только роллы,
где никого не пугают на лице проколы,
и всегда много секса и рок-н-ролла…
Где нос всегда задран немного к небу,
где стихи пишутся на разрыв аорты,
где в квартирных комнатах почти нет мебели,
где занимаются любовью так же, как спортом,
где изнеможденные диетами на барных стойках,
где со здоровьем играют в "русскую рулетку",
где девушки, закаленные спиртом, стойкие, бьют в морду за слово "детка",
где ты, любимый, наперевес с гитарой,
где платят наличными, за то, что мы есть, где я пою лучше всех, где я никогда не стану старой…
Если существует такое место-то почему я здесь?

Мне всегда нравились и будут нравится аккуратные люди. Они могут быть невзрачно одеты, но так чтобы тютелька-втютельку, всё четко, ничего нигде не свисает, всё по размеру. Пускай это будет самая дешевая, не трендовая, но нормальная и обычная одежда - она мне понравится.

Мне нравится когда волосы чётко уложены и человек немусолит их руками. Когда не копается в шнурках и не поправляет кофту и прочие прочие мелочи. И я совершенно не подхожу под свое описание. Мои волосы, если завязать их в пучок, начинают кучерявится, что само по себе уже не совместимо с аккуратностью. А если распущены то быстро путаются. В одежде, хоть и привлекательной, куча "зацепок". Я часто поправляюсь, перешнуровуюсь, поправляю джинсы. Во мне мешок, даже все два мешка неаккуратности, детской неряшливости.

И вот по ночам я начинаю думать, какой же элегантной, какой утонченной я стану.

Всё это намеренья, которые не сбутуться, скажете вы. Это как обещание сесть завтра на диету. Ничего не поменяеться, нужно сейчас об этом думать и т.д и т.п. и т.д. и т.п. А вот и нет. Да всё изменется. Просто я ещё не отпускаю детство, я доигрываю с ним и с его неряшливостью последнюю игру. Я не хочу резко меняться, менять свою расхлистанность на сдержанность, аккуратность. НЕ-ХО-ЧУ. Я ещё чуточку засижусь тут, в детстве. Посижу, пережду пока все посуетятся, насмотрюсь на других, на их ошибки и подготовившись вылезу. Не напуганная - готова к всему, что меня ждет. Ведь я это уже видела, наблюдала за этим. И всё будет как было задумано, всё будет хорошо, по-нашему.

Ведь так?

Мне хочется разнообразия. Нет, я не чувствую его нехватки, я просто хочу его. Но самой мне лень стать его инициатором, и когда всё делаешь ты я тоже ленюсь. Всё потому что я привыкла. Привычки - это как болезнь, вот только от них не избавишься ни мазилкой, ни таблеткой, ни микстурой, тут нужна воля, желание! Значит я не сильно этого хочу.

И вот всё как всегда. Ты звонишь и говоришь, что выходишь. Через полчаса ты, дурачок, только в конце своего дома. Я, как всегда, ворчу. Ну а потом наступает твоя пора ворчания, пока я обуюсь, допишу сообщение, дозапихиваю в себя остатки еды на тарелке и наконец-то вынесу свои конечности на улицу. А ты всё ворчишь. Моя постоянная "пунктуальность" зажигает твою кровь, ты немного бесишься и скулишь. А мне смешно. Мне всегда смешно, когда люди злятся. Ты говоришь, что тебе тоже. Ещё сказал, что когда злюсь я, тебе вовсе не до смеха, ты хочешь забиться в угол, исчезнуть, испариться. Я делаю удивленное лицо, а сама в тайне про себя улыбаюсь. Может, ты и замечаешь эту улыбку, но не подаешь знака.

Как всегда, возле подъезда туча человеческих душ, они смеются, пьют, курят. Мы быстренько передвигаем свои заплетающиеся ноги, стараясь поскорей уйти от кучи ненужных нам людей.

Но сегодня, всё равно, есть кое-что другое.

Сегодня мы едем.

Обычно, мы торчим по темным дворам, говорим, целуемся.

А сегодня мы едем. На исторический.

Твой отчим, Саша, потерял деньги. Мы с тобой в роли спасателей и перевозчиков людей по метро.

У меня сегодня особый день.

Проважая Машку домой, Татьяна Николаевна начала мои любимые разговоры. О планете, о людях, о душах. Она говорит это как сказку, но я ей верю. Я верю всем, кто верит себе. Это, наверное, не плохо.

И вот я уже вникаю в её слова, они проникают ко мне в душу, берутся за её струны и начинают свою мелодию. Во мне рождается вдохновение, хочется делать что-то хорошее для людей. И я думаю о том, чтобы начать эксперименты над тобой.

Но всё падает из рук. Мы подначиваем друг друга и мое вдохновение исчезает, иногда пробуждаясь, тем самым скрашивая наш сегодняшний день.

Мы на экскалаторе. Мне нравится Саша. Он не дружелюбен, не чист. Один раз он позвонил Кириллу и просто сказал, что мы хорошо смотримся. Эта глупая фраза заставила меня проникнуться к Саше неизвестными для меня чувствами. И я просто говорю, что он мне нравится. Мы забираем его. Он улыбается мне и смеется. Ещё он с юмором. Лицо задорное. Мне такие нравятся. Вот и всё.

На барабане мы выходим. Сегодня мы к папе. Уже, наверное, девять, но мне все равно. Мне нравится этот вечер.

До твоего папы ничтожное количество остановок. И я не люблю это. Мне нравится кататься в троллейбусах, маршрутках, засиживаться на порванных сидениях, засматриваться в заляпаное окно и торчать среди совершенно разных людей. Особенно в дождь.

Мы на остановке. Смеёмся, что-то чудим. Бежим, припрыгиваем, я кусаю тебя за шею, ты улыбаешься.

Уже двор. Сидим на лавке пока ты докуришь свои чертовы сигареты. Мне тошно. Я не люблю, когда ты куришь, но это, как ни странно, не влияет на моё отношение к тебе.

Мы едем на 9. Твои на 10, но лифт поломан. Меня раздражает подниматься по ступенькам. Не потому что лень, а потому что я не переношу их.

Дверь открывает твоя бабушка. Мне кажется, она меня не воспринимает, что-то для неё во мне не так. Маша с Тимой. Мы здороваемся. Машка тычет мне очередной рисунок и я искренне говорю, что мне нравится. Твоя сестра изобразительная, талантливая. Она напоминает мне меня в детстве. Только волосы белее. Тимка ноет и просит у бабушки капусту. Они смешные. Я вижу их взаимную любовь и мне становиться тепло. Но бабушка немного охлаждает меня.

Я люблю твоего папу и Таню. Вот им я нравлюсь. Они улыбаются, кажется, искренне, когда видят меня. При приветствии называют имя. Люблю, когда так делают. Но папы нет. А Таня уехала. Её отец умер. Нам жаль. Я молчу, а ты распрашиваешь бабушку. Я замечаю кошку. Она как всегда запуганная, видит призраков, вытацовывает на кухне, на холодильнике, на окне, перепригивая через малышей, скользит по столу и опускается на стул.

Десять. Мы ждём. Ты идешь искать свою книжку, а я допиваю чай и незаметно от твоей бабушки запихиваю в себя конфеты одну за одной. Машка с Тимой уже стащили парочку и убежали. Бабушка заводит разговор. Я веду себя как паинька, но это не спасает. Ещё мамин звонок. Она искоса на меня смотрит.

Я съеживаюсь.

Сижу на табуретке, как воробушек. Шею в себя, тихо-тихо.

И вот он. Папа открывает дверь, обнимает тебя, бабушку. Сквозь них замечает меня на кухне и кидает:"Привет, Лиз."

Мои глаза зажигаются, я расправляю крылья, готовясь взлететь, здороваюсь… и порхаю.

Мы все вылетаем из кухни. Я иду к Маше. Смотрю рисунки.

Потом ты тащишь меня мерять шапки. Смеёшься. Я улыбаюсь тебе, папе и отхожу в сторону.

Все метушаться, ищут твою кофту, запрятанную бабушкой в целях "порядка".

Я операюсь на стену и улыбка растворяется на моём лице. Я похожа на наркомана. Стараюсь не смеятся. И получается.

Ты нашел какие-то чудные любимые трусы и тычешь мне ими при своей бабушке. Я тихо ругаюсь, шиплю на тебя. И опять расплываюсь в улыбке. Мысленно обдумывая бабушкины предположения обо мне. Я не придаю этому особого значения, но чувствую себя неуютно.

Ты пропихиваешься сквозь всех них в коридор и натягиваешь кеды. Я выпрямляюсь, ещё о чём-то переговариваюсь с Машей и заворачиваюсь кофту.

Забираю с лица улыбку, прощаюсь с детьми и начинаю обуваться.

Ты разобижен потерей кофты, но вообще тебе всё равно. Пытаешься всунуться застегнутую куртку. Папа и я смеемся, он подначивает тебя, я одобряю его шутки. Ты ворчишь, одеваешься, закидываешь сумку. Вы прощаетесь. Маша с Тимой повисли на тебе, сквозь них щемяться папа и бабушка.

Мы выходим.

Лестница.

Я что-то бормочу под нос и вызываю лифт.

Вот дверь, улица, камушки подногами, арка… остановка.

Мы стоим. Я пытаюсь вытянуть нитками из тебя твои переживания и у меня получается.

22:49.

Маршруток нет.

Ты боишься, что моя мама вспениться и начинаешь кипятиться как чайник.

Уже 120 градусов, а конфорка всё горит. Я выключаю. Его психи тоже не всегда смешны, поэтому и выключаю. Мы обнимаемся. Я люблю его руки. Они крепкие, уверенные, ласковые. Он смотрит на меня, осматривает. Ему нравится долго смотреть мне в глаза или наблюдать за мной. Со временем я начинаю смеятся, он остановливается и только ждёт удобного случая.

279. Не наша. Но мы садимся. Потом пешком. Других не наблюдается. "Сильпо". Вылазим, плюхая ногу за ногой на землю. Перелетаем дорогу, и вот мы уже на другой стороне.

Дворы мне знакомые.

И я вслух начинаю вспоминать прошлое…

Мы идем за руки. Так смешно.

Мне всё смешно. Я и сама смешная. Ты любишь это. Ты с таким впервые. Ты опытный. Но смешно тебе впервые.

Мы у подъезда. У нашей начальной точки. Идёшь со мной, мы снова что-то чудим, целуемся. Теперь лифт, кнопка этажа, моя квартира.

Сонный голос мамы проникает в наши перепонки, они брынчат. Он извиняется, но мамы как будто нет. Сознание говорит за неё много ненужных вещей и вместе с ней погружается на восьмичасовой сон.

Мы целуемся. Долго. Как я люблю. Ты светишь дверными фонариками, мы ещё говорим, спорим. Я останавливаю это, разуваюсь, и закрываю дверь.

Снимаю куртку. натягиваю пижамные штаны со скоростью новорожденной черепашки, всовываюсь в кофту. И вот я уже прильнула к подушке, умостилась, прикрылась. Мой друг, Сон, окутывает меня, заворачивает в одеяло, думая, что я всё ещё малышка, берёт на руки и качает. Я засыпаю.

С полки падает тетрадка, не способная устоять силе тяжести. Реагируют часы.

00:14

10 заповідей, яких притримується моя родина

Моя родина, звичайно ж, притримується тих десяти заповідей, що вказані у Біблії: вірити в єдиного Бога, не створювати собі ідола, не вимовляти імені Господа даремно, шанувати останній день тижня, присвячувати його духовним справам, поважати батька й матір, не коїти фізичного насилля, не чинити перелюбу, не красти, не брехати, не заздрити. Підсумовуючи слід зазначити, що всі десять заповідей можна звести до найголовніших двох - полюбити Бога і полюбити ближнього свого. Проте кожна сім'я доповнює їх своїми. В моїй родині існують ще такі заповіді, як не зраджувати, не принижувати один одного, не чинити лиха природі та іншим. Я вважаю, що не лише моя сім'я, а й кожна нормальна людина прагне дотримуватись цих правил. Проте всі мають свої мрії, цілі, амбіції, бажання заради яких, як здається, можна поступитися правилами, принципами, заповідями. А як же душа? Люди обмінюють її шматок на щось матеріальне, чого згодом не стане. А душа залишається… Вона буде з Вами завжди, вона нічого не забуває, в неї не буває провалів в пам'яті, вона надасть Вам можливість пригадати свої помилки і змусить розплатитися за них. Я та моя родина пам'ятаємо про це і прагнемо спершу духовності, а вже потім матеріальних благ. Та неможливо переробити себе лише клацнув пальцями. Думки про матеріальне все одно приходять, оточують нашу свідомість, зв'язують її мотузками, не дають волі. Моя сім'я за головну заповідь вважає приборкання своїх матеріальних, непотрібних бажань і звільнення духовних.

Я намагатимусь притримуватися її, як зможу, адже це мій шлях, мій вибір, мій спосіб існування. На мою думку, лише притримуючись заповідей і вірячи в них, можна досягти чогось справді гідного і вартого своїх зусиль.