Мне хочется разнообразия. Нет, я не чувствую его нехватки, я просто хочу его. Но самой мне лень стать его инициатором, и когда всё делаешь ты я тоже ленюсь. Всё потому что я привыкла. Привычки - это как болезнь, вот только от них не избавишься ни мазилкой, ни таблеткой, ни микстурой, тут нужна воля, желание! Значит я не сильно этого хочу.
И вот всё как всегда. Ты звонишь и говоришь, что выходишь. Через полчаса ты, дурачок, только в конце своего дома. Я, как всегда, ворчу. Ну а потом наступает твоя пора ворчания, пока я обуюсь, допишу сообщение, дозапихиваю в себя остатки еды на тарелке и наконец-то вынесу свои конечности на улицу. А ты всё ворчишь. Моя постоянная "пунктуальность" зажигает твою кровь, ты немного бесишься и скулишь. А мне смешно. Мне всегда смешно, когда люди злятся. Ты говоришь, что тебе тоже. Ещё сказал, что когда злюсь я, тебе вовсе не до смеха, ты хочешь забиться в угол, исчезнуть, испариться. Я делаю удивленное лицо, а сама в тайне про себя улыбаюсь. Может, ты и замечаешь эту улыбку, но не подаешь знака.
Как всегда, возле подъезда туча человеческих душ, они смеются, пьют, курят. Мы быстренько передвигаем свои заплетающиеся ноги, стараясь поскорей уйти от кучи ненужных нам людей.
Но сегодня, всё равно, есть кое-что другое.
Сегодня мы едем.
Обычно, мы торчим по темным дворам, говорим, целуемся.
А сегодня мы едем. На исторический.
Твой отчим, Саша, потерял деньги. Мы с тобой в роли спасателей и перевозчиков людей по метро.
У меня сегодня особый день.
Проважая Машку домой, Татьяна Николаевна начала мои любимые разговоры. О планете, о людях, о душах. Она говорит это как сказку, но я ей верю. Я верю всем, кто верит себе. Это, наверное, не плохо.
И вот я уже вникаю в её слова, они проникают ко мне в душу, берутся за её струны и начинают свою мелодию. Во мне рождается вдохновение, хочется делать что-то хорошее для людей. И я думаю о том, чтобы начать эксперименты над тобой.
Но всё падает из рук. Мы подначиваем друг друга и мое вдохновение исчезает, иногда пробуждаясь, тем самым скрашивая наш сегодняшний день.
Мы на экскалаторе. Мне нравится Саша. Он не дружелюбен, не чист. Один раз он позвонил Кириллу и просто сказал, что мы хорошо смотримся. Эта глупая фраза заставила меня проникнуться к Саше неизвестными для меня чувствами. И я просто говорю, что он мне нравится. Мы забираем его. Он улыбается мне и смеется. Ещё он с юмором. Лицо задорное. Мне такие нравятся. Вот и всё.
На барабане мы выходим. Сегодня мы к папе. Уже, наверное, девять, но мне все равно. Мне нравится этот вечер.
До твоего папы ничтожное количество остановок. И я не люблю это. Мне нравится кататься в троллейбусах, маршрутках, засиживаться на порванных сидениях, засматриваться в заляпаное окно и торчать среди совершенно разных людей. Особенно в дождь.
Мы на остановке. Смеёмся, что-то чудим. Бежим, припрыгиваем, я кусаю тебя за шею, ты улыбаешься.
Уже двор. Сидим на лавке пока ты докуришь свои чертовы сигареты. Мне тошно. Я не люблю, когда ты куришь, но это, как ни странно, не влияет на моё отношение к тебе.
Мы едем на 9. Твои на 10, но лифт поломан. Меня раздражает подниматься по ступенькам. Не потому что лень, а потому что я не переношу их.
Дверь открывает твоя бабушка. Мне кажется, она меня не воспринимает, что-то для неё во мне не так. Маша с Тимой. Мы здороваемся. Машка тычет мне очередной рисунок и я искренне говорю, что мне нравится. Твоя сестра изобразительная, талантливая. Она напоминает мне меня в детстве. Только волосы белее. Тимка ноет и просит у бабушки капусту. Они смешные. Я вижу их взаимную любовь и мне становиться тепло. Но бабушка немного охлаждает меня.
Я люблю твоего папу и Таню. Вот им я нравлюсь. Они улыбаются, кажется, искренне, когда видят меня. При приветствии называют имя. Люблю, когда так делают. Но папы нет. А Таня уехала. Её отец умер. Нам жаль. Я молчу, а ты распрашиваешь бабушку. Я замечаю кошку. Она как всегда запуганная, видит призраков, вытацовывает на кухне, на холодильнике, на окне, перепригивая через малышей, скользит по столу и опускается на стул.
Десять. Мы ждём. Ты идешь искать свою книжку, а я допиваю чай и незаметно от твоей бабушки запихиваю в себя конфеты одну за одной. Машка с Тимой уже стащили парочку и убежали. Бабушка заводит разговор. Я веду себя как паинька, но это не спасает. Ещё мамин звонок. Она искоса на меня смотрит.
Я съеживаюсь.
Сижу на табуретке, как воробушек. Шею в себя, тихо-тихо.
И вот он. Папа открывает дверь, обнимает тебя, бабушку. Сквозь них замечает меня на кухне и кидает:"Привет, Лиз."
Мои глаза зажигаются, я расправляю крылья, готовясь взлететь, здороваюсь… и порхаю.
Мы все вылетаем из кухни. Я иду к Маше. Смотрю рисунки.
Потом ты тащишь меня мерять шапки. Смеёшься. Я улыбаюсь тебе, папе и отхожу в сторону.
Все метушаться, ищут твою кофту, запрятанную бабушкой в целях "порядка".
Я операюсь на стену и улыбка растворяется на моём лице. Я похожа на наркомана. Стараюсь не смеятся. И получается.
Ты нашел какие-то чудные любимые трусы и тычешь мне ими при своей бабушке. Я тихо ругаюсь, шиплю на тебя. И опять расплываюсь в улыбке. Мысленно обдумывая бабушкины предположения обо мне. Я не придаю этому особого значения, но чувствую себя неуютно.
Ты пропихиваешься сквозь всех них в коридор и натягиваешь кеды. Я выпрямляюсь, ещё о чём-то переговариваюсь с Машей и заворачиваюсь кофту.
Забираю с лица улыбку, прощаюсь с детьми и начинаю обуваться.
Ты разобижен потерей кофты, но вообще тебе всё равно. Пытаешься всунуться застегнутую куртку. Папа и я смеемся, он подначивает тебя, я одобряю его шутки. Ты ворчишь, одеваешься, закидываешь сумку. Вы прощаетесь. Маша с Тимой повисли на тебе, сквозь них щемяться папа и бабушка.
Мы выходим.
Лестница.
Я что-то бормочу под нос и вызываю лифт.
Вот дверь, улица, камушки подногами, арка… остановка.
Мы стоим. Я пытаюсь вытянуть нитками из тебя твои переживания и у меня получается.
22:49.
Маршруток нет.
Ты боишься, что моя мама вспениться и начинаешь кипятиться как чайник.
Уже 120 градусов, а конфорка всё горит. Я выключаю. Его психи тоже не всегда смешны, поэтому и выключаю. Мы обнимаемся. Я люблю его руки. Они крепкие, уверенные, ласковые. Он смотрит на меня, осматривает. Ему нравится долго смотреть мне в глаза или наблюдать за мной. Со временем я начинаю смеятся, он остановливается и только ждёт удобного случая.
279. Не наша. Но мы садимся. Потом пешком. Других не наблюдается. "Сильпо". Вылазим, плюхая ногу за ногой на землю. Перелетаем дорогу, и вот мы уже на другой стороне.
Дворы мне знакомые.
И я вслух начинаю вспоминать прошлое…
Мы идем за руки. Так смешно.
Мне всё смешно. Я и сама смешная. Ты любишь это. Ты с таким впервые. Ты опытный. Но смешно тебе впервые.
Мы у подъезда. У нашей начальной точки. Идёшь со мной, мы снова что-то чудим, целуемся. Теперь лифт, кнопка этажа, моя квартира.
Сонный голос мамы проникает в наши перепонки, они брынчат. Он извиняется, но мамы как будто нет. Сознание говорит за неё много ненужных вещей и вместе с ней погружается на восьмичасовой сон.
Мы целуемся. Долго. Как я люблю. Ты светишь дверными фонариками, мы ещё говорим, спорим. Я останавливаю это, разуваюсь, и закрываю дверь.
Снимаю куртку. натягиваю пижамные штаны со скоростью новорожденной черепашки, всовываюсь в кофту. И вот я уже прильнула к подушке, умостилась, прикрылась. Мой друг, Сон, окутывает меня, заворачивает в одеяло, думая, что я всё ещё малышка, берёт на руки и качает. Я засыпаю.
С полки падает тетрадка, не способная устоять силе тяжести. Реагируют часы.
00:14