"Уж лучше думать, что ты злодей, Чем знать, что ты заурядней пня. Я перестала любить людей, - И люди стали любить меня. Вот странно – в драной ходи джинсе И рявкай в трубку, как на котят – И о тебе сразу вспомнят все, И тут же все тебя захотят. Ты независим и горд, как слон – Пройдет по телу приятный зуд. Гиены верят, что ты силен – А после горло перегрызут.”
Самурай Нобусигэ пришел к Хакуину и спросил его, есть ли на самом деле Рай и Ад.
— Кто ты? — спросил Хакуин.
— Самурай, — ответил Нобусигэ.
— Это ты — самурай? — воскликнул Хакуин, — какой же правитель мог взять тебя в охрану? У тебя же рожа, как у нищего!
Взбешенный воин схватился за меч.
— А? Так у тебя даже меч есть, — продолжил старый учитель. — Небось, тупой, как и ты. Таким мечом ты мне голову не срубишь.
Разгневанный воин с обнаженным мечом шагнул к старику, но тот, мягко улыбнувшись, негромко произнес:
— Вот так открываются ворота АДА.
Эти слова ошеломили Нобусигэ. Спрятав меч, он с почтением поклонился мастеру.
— А вот так открываются двери РАЯ, — сказал учитель.
Антон Павлович Чехов
МОЯ «ОНА»
Она, как авторитетно утверждают мои родители и начальники, родилась раньше меня. Правы они или нет, но я знаю только, что я не помню ни одного дня в моей жизни, когда бы я не принадлежал ей и не чувствовал над собой её власти. Она не покидает меня день и ночь; я тоже не выказываю поползновения удрать от неё, — связь, стало быть, крепкая, прочная… Но не завидуйте, юная читательница!.. Эта трогательная связь не приносит мне ничего, кроме несчастий. Во-первых, моя «она», не отступая от меня день и ночь, не даёт мне заниматься делом. Она мешает мне читать, писать, гулять, наслаждаться природой… Я пишу эти строки, а она толкает меня под локоть и ежесекундно, как древняя Клеопатра не менее древнего Антония, манит меня к ложу. Во-вторых, она разоряет меня, как французская кокотка. За её привязанность я пожертвовал ей всем: карьерой, славой, комфортом… По её милости я хожу раздет, живу в дешёвом номере, питаюсь ерундой, пишу бледными чернилами. Всё, всё пожирает она, ненасытная! Я ненавижу её, презираю… Давно бы пора развестись с ней, но не развёлся я до сих пор не потому, что московские адвокаты берут за развод четыре тысячи… Детей у нас пока нет… Хотите знать её имя? Извольте… Оно поэтично и напоминает Лилю, Лелю, Нелли…
Её зовут — Лень
моя грудь столица нежных пожаров,
а настоящая любовь - свою песню спела.
любить - это уникальное право,
которое раздавал я по ошибке налево.
Мы не умеем прощаться,
Все бродим плечо к плечу.
Уже начинает смеркаться,
Ты задумчив, а я молчу.
В церковь войдем, увидим
Отпеванье, крестины, брак,
Не взглянув друг на друга, выйдем…
Отчего всё у нас не так?
Или сядем на снег примятый
На кладбище, легко вздохнем,
И ты палкой чертишь палаты,
Где мы будем всегда вдвоем.
А. Ахматова.
Когда я вижу человека, мне хочется ударить его по морде. Так приятно бить по морде человека!
Я сижу у себя в комнате и ничего не делаю.
Вот кто-то пришел ко мне в гости, он стучится в мою дверь.
Я говорю: "Войдите!" Он входит и говорит: "Здравствуйте! Как хорошо, что я застал вас дома!" А я его стук по морде, а потом еще сапогом в промежность. Мой гость падает навзничь от страшной боли. А я ему каблуком по глазам! Дескать, нечего шляться, когда не звали!
А то еще так. Я предлагаю гостю выпить чашку чая. Гость соглашается, садится к столу, пьет чай и что-то рассказывает. Я делаю вид, что слушаю его с большим интересом, киваю головой, ахаю, делаю удивленные глаза и смеюсь. Гость, польщенный моим вниманием, расходится все больше и больше.
Я спокойно наливаю полную чашку кипятка и плещу кипятком гостю в морду. Гость вскакивает и хватается за лицо. А я ему говорю: "Больше нет в душе моей добродетели. Убирайтесь вон!" И я выталкиваю гостя.
Даниил Хармс
Мы не умеем прощаться,
Все бродим плечо к плечу.
Уже начинает смеркаться,
Ты задумчив, а я молчу.
В церковь войдем, увидим
Отпеванье, крестины, брак,
Не взглянув друг на друга, выйдем…
Отчего всё у нас не так?
Или сядем на снег примятый
На кладбище, легко вздохнем,
И ты палкой чертишь палаты,
Где мы будем всегда вдвоем.
Ахматова Анна Андреевна.
"С шести лет я усердствовал в изображении формы предметов. К пятидесяти годам я опубликовал бесчисленное количество рисунков, но все, что я делал до семидесяти лет, ничего не стоит. В шестьдесят три года я начал постигать структуру живой природы, животных, деревьев, птиц и насекомых. Полагаю, что к восьмидесяти годам я продвинусь ещё дальше; в девяносто лет я проникну в тайную суть вещей; в столетнем возрасте я смогу творить чудеса, а когда мне исполнится сто десять, вдохну жизнь во все мои точки и линии. Я прошу тех, кто проживет так же долго, убедиться, что я держу свое слово. Написано в возрасте семидесяти пяти лет мною, Хокусаем, влюбленным в живопись стариком"
Кацусика Хокусай (1760-1849)
Сергею Есенину
На каторгу пусть приведет нас дружба
Закованная в цепи песни
О день серебряный
Наполнив века жбан
За край переплесни.
Меня всосут водопроводов рты
Колодезы рязанских сел — тебя
Когда откроются ворота
Наших книг
Певуче петли ритмов проскрипят.
И будет два пути для поколений:
Как табуны пройдут покорно строфы
По золотым следам Мариенгофа
И там, где оседлав, как жеребенка месяц
Со свистом проскакал Есенин.
Март 1920
А. Б. Мариенгоф
Не надо тебя!
Не хочу!
Все равно
я знаю,
я скоро сдохну.
Владимир Маяковский 
Признание в любви солнечного блика несчастной проститутке
В этот мартовский день так бела и похожа
На один из портретов в янтарной луне,
Так обманно блестит Ваша детская кожа,
Так обманно вальсируют блики в окне.
В этот мартовский день Вы с утра хоронили
Два мешка надоевшей паскудной зимы.
А потом вы кого-то с отдачей любили,
А любовь Ваша будет похуже чумы.
Я бы Вас защитил от дурных поцелуев,
От печальных рассказов и сплетен чужих.
Я б хотел Вас укрыть от лгунов и холуев,
Смуглой музе с Парнаса разве дело до них?
Я б не дал Вас обидеть той сотне немногих,
Что за деньги купили у Вас все те ласки
Я бы всех лицемеров, ханжей, судей строгих,
Заколол, затоптал, сняв последние маски.
Им ли жалким потворщикам скудности мира
Вас судить и смеяться над вашей мольбой?
Я б не дал им устроить масштабного пира
На могиле несчастной, убитой судьбой.
В этот мартовский день Вы меня приютили
На изгибе у шеи и линии скул
И меня Вы, конечно же, тоже любили.
Но в висках Вас преследовал сдавленный гул.
Я клянусь, что поверил бы Вам столь продажной,
Я сжимал бы всю жизнь Ваше сердце в руке.
Но я скоро уйду с Вашей кожи бумажной
Я ведь солнечный блик на немытом стекле.
Саша Дробышевская
я ненавижу всё то, что с тобой связано,
всё то, что когда-то отражалось в глазах твоих.
всё то, что тобой моей душе навязано,
я ненавижу твой голос, волосы и твой белый стих.
я ненавижу рук твоих самые худые пальцы,
не выношу улыбки твоей по углам заострённой,
я прошу у Бога, чтобы когда-то два скитальца
пошли по разным дорогам, а не смотрели на падающие листья клёна.
мне хочется, чтобы ты не жила в моём мире,
не ходила по чистым улицам моего свежего города,
чтобы не видела, как мои руки капли дождя ловили,
уйди! убеги! уползи! куда угодно! мне всё равно.
затаись, замолчи, расстворись, рассыпься, исчезни!
хватит кромсать мою душу своими ногтями.
если бы я не знал тебя - мне было бы легче, честно.
не хочу тебя видеть, не желаю оставаться друзьями.
катись к чёртовой матери. провались сквозь землю,
чтобы я не слышал ритм твоего прогнившего сердца,
в тебе не осталось ничего, кроме ничего, верно?
и ещё немного приправы из самого острого перца.
я думал в тебе есть что-то от настоящего человека,
а потом вовсе решил, что в тебе есть что-то от Бога.
оказывается, только если от снежного - холодного снега,
а от Аида - постоянная жажда моего душевного сока.
от твоих прикосновений у меня за секунду высыхала кожа,
лицо трескалось, выступала самая горячая кровь.
ты мне говорила, что мы с тобой очень похожи -
нет! ты никогда не знала, что такое любовь.
Бросив меня одного на растерзание колючим ветрам
с сигаретой в руке, а в другой с полупустой бутылкой,
ты думала, что я как чёрствый хлеб - тресну пополам,
но ты ошибалась. Это твоя очередная ошибка.
Я выбрался. Познакомился с ветром - в нём есть что-то от человека.
А в сильные хмурые грозы - от Бога.
Он меня звал к себе этим летом.
Не могу - ешё дел незавершённых чересчур много.
И вот, как видишь, я до сих пор стою на своих ногах,
Своими руками вытираю чужие слёзы,
Поняв, где-то в середине тусклого февраля,
что и летом бывают морозы.
Дима Ветер
многие самоубийцы, выжившие после прыжка с моста,
говорят об одном и том же:
" когда ты летишь, ты вдруг понимаешь, что все твои проблемы решаемы. кроме одной — ты уже летишь с моста."
Все это так - архитектура.
Вас от недуга излечу,
Вы мне доверьтесь, как врачу,
Поможет вам моя микстура.
Hа девиц глядите с нужной точки,
Hаливайте из медовой бочки,
Только дегтю добавляйте к меду.
Вникнуть попрошу в мою методу.
Если вы на женщин слишком падки,
В прелестях ищите недостатки.
Станет сразу все намного проще:
Девушка стройна, мы скажем: мощи!
Умницу мы наречем уродкой,
Добрую объявим сумасбродкой.
Ласковая - стало быть липучка,
Держит себя строго, значит злючка.
Hазовем кокетливую шлюхой,
Скажем про веселую - под мухой.
Пухленькая: скоро лопнет с жиру.
Щедрую перекрестим в транжиру.
Hу а бережлива? Окрестим в скволыгу!
Если маленькая? Ростом с фигу!
Если рослая? Тогда верзила!
Через день, глядишь,
Через день, глядишь,
Через день, глядишь,
Любовь остыла!!!
к/ф "Собака на сене.
Самые популярные посты