душка-Эдушка

Вчера Носту рассказывала о пошлых пейзажах в одной из наших аудиторий. В нашей гостиной и у бабушки в комнате тоже висит нечто подобное, только моей рукой. И только потому они и висят. А так - та же пошлость. Самое странное, что сегодня я с этим смирилась.
Вообще воображаю себя винтиком в какой-нибудь машине и тому подобное. Надо выкладываться в учебе Надо выкладываться в учебе Надо выкладывать в учебе.
Но все же я как-то ненормально забываюсь, если отвлекаюсь на что-то. С головой ныряю в придуманный или абстрактный мир, и потом резко выныриваю. Обычно у меня такое только если я очень нервничаю и нахожусь в постоянном напряжении. Лишь бы не отключиться. Не нагнетать обстановку Не нагнетать обстановку Не нагнетать обстановку.
Ах да - и не изображать из себя мученика и жертву.

И. А. Бродский

Деревянный лаокоон, сбросив на время гору с
плеч, подставляет их под огромную тучу. С мыса
налетают порывы резкого ветра. Голос
старается удержать слова, в пределах смысла.
Низвергается дождь: перекрученные канаты
хлещут спины холмов, точно лопатки в бане.
Средиземное море шевелится за огрызками колоннады,
как соленый язык за выбитыми зубами.
Одичавшее сердце все еще бьется за два.
Каждый охотник знает, где сидят фазаны, -
в лужице под лежачим.
За сегодняшним днем стоит неподвижно завтра,
как сказуемое за подлежащим.
1975

Автоперевод:

The Laocoon of a tree, casting the mountain weight
off his shoulders, wraps them in an immense
cloud. From a promontory, wind gushes in. A voice
pitches high, keeping words on a string of sense.
Rain surges on; its ropes twisted into lumps,
lash, like the bather's shoulders, the naked backs of these
hills. The Mediterranean Sea stirs round colonnaded stumps
like a salt tongue behind broken teeth.
The heart, however grown savage, still beats for two.
Every good boy deserves fingers to indicate
that beyond today there is always a static to-
morrow, like a subject's shadowy predicate.
1975-6

Знаю только, что Кантемир, шевеля гаснувшие уголья в камине, сказал аббату Гуаско:
- Признайся, любезный друг, Монтескье умный человек, великий писатель… но…
- Но говорит о России, как невежда, - прибавил аббат Гуаско. Скромный Кантемир улыбнулся, пожелал доброй ночи аббату, и они расстались.

Вечер у Кантемира, К. Н. Батюшков
1816

https://ec-dejavu.ru/m-2/Masquerade.html

Б. А. Успенский
" Дурацкая свадьба" в Петербурге в 1740 г.

Борис Херсонский

***
Ребе сказал: чтобы заснуть люди считают овец,
но лучше б они считали собственные дела -
что велел и что запретил творить Небесный Отец.
Плохое дело - черна овца, доброе дело - бела.

Пусть сосчитанные сбиваются в отару на пестром лугу,
пусть щиплют травку и озираются по сторонам.
Ибо волки гордости, зубами щелкая на бегу,
расхищают белых овечек на горе нам.

Хватают за горло, ломают хребты и тащат прочь.
А между тем за горой огонь заката потух.
Сгущается вечная ночь, и стадо черно, как ночь,
и ты во главе в геенну идешь, негодный пастух.

Лежим с кошкой в обнимку. Она урчит, потом возьмет, куснет за щеку близко к губам и облизнет место укуса. Меня все не покидает мысль, что это какой-то кошачий вариант поцелуя. Ладно; я с ней редко время провожу.

Елена Андреевна. А хорошая сегодня погода… Не жарко…

(Пауза)

Войницкий. В такую погоду хорошо повеситься.

Чехов, "Дядя Ваня".
И вот так там все.

Почему они все как-то изначально в тупике? Неужели и в жизни так же? Мне все кажется, что да, и здесь так же. И вот вроде мне и жалко, но… Как-то дистанцированно. Все эти герои заперты в своем. Неужели мы так же?

Бабакина (вздыхает). Это верно!
(1-й гость зевает)
А разве можно при дамах зевать?
1-й гость. Pardon, mesdames, это я нечаянно.

Что, правда, по этикету при дамах неприлично было зевать?
И еще: у Лескова постоянно, когда человек зевал, крестил себе рот. Это с чем связано, интересно. И где узнать. Мне почему-то в голову лезет что-то про душу, но в этом слишком много языческого.
ЗЫ на первом курсе мы пытались выяснить, что говорили древние римляне, когда кто-то чихал.

Боркин (вздыхая). Жизнь наша… Жизнь человеческая подобна цветку, пышно произрастающему в поле: пришел козел, съел и — нет цветка…

Да, я люблю Чехова. Кажется.

Голос Шабельского за окном: «Играть с вами нет никакой возможности… Слуха у вас меньше, чем у фаршированной щуки, а туше возмутительное».

Чехов, пьеса "Иванов" 1889.
Вот скажите на милость, почему именно фрашированной? А?
Кажется, это к вопросу о сакральном смысле ветчины с горошком, которую нес лакей Николай Чикильдеев в "Мужиках", когда упал.
Я что, люблю Чехова?

— […] Страшно она нам не понравилась, и бог знает почему: вид у нее был какой-то оттолкновенный, даром что она будто красивою почиталась. Высокая, знаете, этакая цыбастая, тоненькая, как сойга, и броненосная.

— Вам этакая красота не нравится? — перебила рассказчика медвежья шуба.

— Помилуйте, да что же в змиевидности может нравиться? — отвечал он.

— У вас, что же, почитается красотою, чтобы женщина на кочку была похожа?

— Кочку! — повторил, улыбнувшись и не обижаясь, рассказчик. — Для чего же вы так полагаете? У нас в русском настоящем понятии насчет женского сложения соблюдается свой тип, который, по-нашему, гораздо нынешнего легкомыслия соответственнее, а совсем не то, что кочка. Мы длинных цыбов, точно, не уважаем, а любим, чтобы женщина стояла не на долгих ножках, да на крепоньких, чтоб она не путалась, а как шарок всюду каталась и поспевала, а цыбастенькая побежит да спотыкнется. Змиевидная тонина у нас тоже не уважается, а требуется, чтобы женщина была из себя понедристее и с пазушкой, потому оно хотя это и не так фигурно, да зато материнство в ней обозначается, лобочки в нашей настоящей чисто русской женской породе хоть потельнее, помясистее, а зато в этом мягком лобочке веселости и привета больше. То же и насчет носика: у наших носики не горбылем, а все будто пилочкой, но этакая пилочка, она, как вам угодно, в семейном быту гораздо благоуветливее, чем сухой, гордый нос. А особливо бровь, бровь в лице вид открывает, и потому надо, чтобы бровочки у женщины не супились, а были пооткрытнее, дужкою, ибо к таковой женщине и заговорить человеку повадливее, и совсем она иное на всякого, к дому располагающее впечатление имеет. Но нынешний вкус, разумеется, от этого доброго типа отстал и одобряет в женском поле воздушную эфемерность, но только это совершенно напрасно.

" Запечатленный ангел", Лесков.
Цыбастый — тонконогий.
Сойга (сайга) — степная коза.

— Слышь, что ль? Я… по тебе просто умираю.
Настя не поднимала глаз и все шла.
— Скажи словцо-то! — приставал Степан.
— Что тебе сказать?
— Полюби меня.
— Поди ты с любовью!
— Ведь мы с тобой оба горькие.
— Так что ж.
— То-ись, господи, как бы я тебя уважал-то!
Настя не отвечала.
— Так ведь жизнь-то наша пропадает, — продолжал Степан.
— Мало, видно, тебе еще твоего горя-то, любви захотел.
— Да неш любовь-то горе?
— А то радость небось из нее будет?
— Да хоть бы пропасть за тебя, так бога б благодарил.

" Житие одной бабы", Лесков.

Внимание, вопрос: чем все это закончится?

Етить… Они гомики - нет, они не гомики.
Зачем об этом спорить? Вот просто - зачем? Кому-то нравится слеш, кому-то нет, но кто-то еще и лезет доказывать, что что-то верно. Кому это интересно, а? Вот кому?

Нельзя видеть в одном рассказе Чехова слово "степь" и тут же радостно мысленно скакать к одноименной повести. Потому что, видите ли, у нас каждый раз разный персонаж; чаще всего - как там ее - косвенно-прямая речь. И нету Чехова автора, не-ту! И за слова такие вот цепляться нельзя.
Но это сложно, когда читаешь несколько произведений подряд.