Это просто Вьюи блог

Ты пройдешь мимо-ее вырвет; Чихнешь-она родит.

Отказать женщине, недавно потерявшей мужа — редкостный сволочизм.

В народе можно встретить величайшие добродетели — и величайшие пороки.

— Рассказывай — повторил наместник. — Да не вздумай лгать, я сразу пойму.
Девушка и не собиралась — точнее, не смогла бы. В пыточной воображение и не у таких храбрецов отказывало.

Это громадный мистический дом номер 525 на Винчестер-бульваре в городе Сан-Хосе, штат Калифорния, который посещают толпы туристов со всего мира.Пока хозяйка была жива, гостей сюда не звали; даже президент Рузвельт, пытавшийся напроситься на чай, получил от ворот поворот. Теперь по бывшим владениям Сары Винчестер, в девичестве Сары Локвуд Парди, снуют отряды любопытных. Но, по большому счету, дом так же недоступен для чужаков, как и при жизни владелицы. Некоторые места, как и некоторые истории, остаются непроницаемыми для посторонних. Дом Сары Винчестер, вдовы Вильяма Винчестера, похож на сведенный артритом старческий кулак. Кулак почти не разжимается.Девица Парди хохотала бы, должно быть, если бы ей предсказали, что тридцать с лишком лет кряду она будет каждую ночь устраивать чаепития с призраками. Жизнь Сары Парди складывалась разумно и удачно. Ей было 25, когда она в 1862 году вышла замуж за Вильяма, сына «того самого» Оливера Винчестера, чья многозарядная продукция, как говорят, решила исход Гражданской войны в Штатах.

Семья стремительно богатела на военных заказах, молодожены жили в любви и достатке. Маленькая, меньше полутора метров ростом, но прелестная миссис Винчестер была душой общества в Нью-Хевене, штат Коннектикут. Но через четыре года после свадьбы в семье случилось несчастье — вскоре после рождения умерла дочь Энни.

Сара почти помешалась, и только через десять лет, как говорят, пришла в себя. Других детей у четы Винчестер не было. В 1881 году Вильям Винчестер умер от туберкулеза, оставив Сару вдовой с наследством в 20 миллионов долларов и ежедневным доходом в тысячу (ей досталась половина доходов фирмы). Миссис Винчестер была безутешна. Пытаясь понять, за что ее так жестоко наказывает судьба, она съездила в Бостон к медиуму.

Медиум за скромную мзду пообщался с духом Вильяма Винчестера. Дух велел передать Саре, что на семье лежит проклятие тех, кто погиб от высококачественной продукции фирмы Винчестер. Он сказал также, что для спасения собственной жизни Сара должна двигаться на запад, к закату, и в том месте, которое ей будет указано, остановиться и начать строить дом. Строительство не должно прекращаться; если стук молотков затихнет, миссис Винчестер умрет.Вдова собрала пожитки и направилась на запад. В 1884 году она добралась до Сан-Хосе, где, по ее уверениям, дух мужа велел ей остановиться. Она купила дом и принялась за его перестройку и расширение. Этим Сара Винчестер занималась 38 лет подряд, не прибегая к услугам профессиональных архитекторов.Сейчас «Винчестер-хаус» трехэтажный. В нем примерно 160 комнат, 13 ванных, 6 кухонь, 40 лестниц. В комнатах 2000 дверей, 450 дверных проемов, 10000 окон, 47 каминов. Архитектора, который попытается обнаружить логику в устройстве дома, должен поразить невроз.

Дом был построен так, чтобы запутать духов, которые придут по душу миссис Винчестер. Поэтому двери тут открываются в стены, а лестницы упираются в потолки. Коридоры узки и извилисты, как змеиные петли. Некоторые двери верхних этажей открываются наружу, так что невнимательный гость выпадет прямо во двор, в кусты; другие устроены так, что, миновав пролет, гость должен свалиться в кухонную раковину этажом ниже или проломить окно, устроенное в полу нижнего этажа. Двери многих ванных комнат прозрачны. В стенах открываются потайные дверцы и окошки, через которые можно незаметно наблюдать за происходящим в соседних комнатах.Скептик заметит, что эти ловушки, незамысловатые, как медвежьи ямы, выдают метафизическое невежество пожилой вдовы. Мистическая символика дома отдает простодушием. Все лестницы, кроме одной, составлены из 13 ступеней. Во многих комнатах по 13 окон. Роскошные витражи со стеклом от Тиффани состоят из 13 сегментов. Обилие каминов в доме объясняется тем, что, согласно поверью, духи могли входить в дом сквозь каминные трубы.

Других гостей тут не ждали, и, судя по всему, Сара вполне довольствовалась собственными представлениями о потустороннем. Все в доме было подогнано по меркам хозяйки. Ступени низки, чтобы по ним без труда могла взбираться больная старуха. Чтоб опереться на перила, следует нагнуться — Сара была низкоросла.

Коридоры и пролеты очень узки — Сара была худа. Неизвестно, знал ли о существовании этого дома Хорхе Луис Борхес, а миссис Винчестер его сочинения уж никак не могла читать. Но дом, проекты которого хозяйка чертила на салфетке за завтраком, кажется воплощением фантазий писателя. Тут мог бы жить Минотавр. Сара Винчестер была уверена, что здесь живут духи. Каждую полночь звучал гонг, и хозяйка уединялась в особой комнате для спиритического сеанса. Слуги слышали в эти часы звуки органа, на котором больная артритом хозяйка играть не могла.К 1906 году дом вырос до шести этажей. Но случилось землетрясение, и три верхних этажа обвалились. Хозяйка, боясь преследований нечистой силы, каждую ночь спала на новом месте, и после землетрясения слуги, не знавшие, где она находилась в этот раз, не сразу нашли ее под завалами. Сара истолковала случившееся как вторжение духов в переднюю часть дома. 30 неотделанных комнат были заперты и заколочены, строительство продолжилось. Неудачные фрагменты разрушались, на их месте строились новые.Сара Винчестер умерла в сентябре 1922 года, в возрасте 85 лет. Строительство поиздержало ее казну: в сейфе не оказалось денег. Там лежали только пряди волос, мужских и младенческих, и свидетельства о смерти мужа и дочери, а также завещание из 13 пунктов, подписанное 13 раз. О судьбе дома завещание умалчивало.

Эта история слишком гротескна, слишком мелодраматична. Ее трудно воспринимать всерьез. Однако она совершенно правдива и, как таковая, целомудренна. Сара Винчестер может показаться невменяемой взбалмошной богачкой, бездарно просадившей многомиллионное наследство, а ее дом — дорогостоящей громоздкой нелепицей. Его пространство кажется измочаленным; дети там устают и плачут. «Винчестер-хаус» попросту уродлив. Но как раз это редкостное уродство, и еще та тошнота, которой отвечает сознание на некий критический, следует полагать, тринадцатый по счету, виток лестницы, указывает на принадлежность этого дома к области искусства.

что вьюви стал совсем не тот.

весь день провела с назаровой и турчиной

смотрели шерлока, ели и пересматривали старые фотографии

именно под новый год, когда настроение праздника не присутсвует, надо слечь с температурой 39, охрипшим голосом и тошнотой.если завтра вечером я не попаду туда, куда собралась, то 2012 начнется раньше, чем ожидается

В конце концов, всем женщинам свойственны черты милиционера. Сначала они говорят: «Давайте не будем!», а потом: «Следуйте за мной!».

alpha-dog:

chloe:

Игрушка по музыке.

Инструкция:

1. Открываем плеер.
2. Включаем перемешивание, play. Далее - next. На каждый вопрос, указанный ниже, ответом будет название выпавшей песни.

001. Кто-то говорит тебе "Всё в порядке". Ты отвечаешь… instant karma
002. Как вы опишете свой характер? airplanes
003. Что тебе нравится в парне/девушке? 96 tears
004. Как ты чувствуешь себя сегодня? cornelius
005. В чём смысл твоей жизни? earth angel
006. Твой лозунг по жизни? i feel you
007. Что твои родители думают о тебе? whenever, wherever
008. От чего ты плачешь? mommy complex
009. Какая/как твоя личная жизнь? music is first
010. О чем ты думаешь постоянно? ghost
011. Что ты думаешь о себе? judas vs scheisse
012. Что ты думаешь о человеке который нравится тебе? threat me like your mother

013. Твоя история жизни? retro, dance, freak
014. Твой самый большой страх? What if God was one of us

(via dead-disco, youmeatsix, regenfalt, mysuperman)

миленько

lanaofficial :

meggie95 : becky : crazyshell :
drammer :
jared-joseph-leto : kasy :
lizapsy :

Когда папу задержали для допроса в качестве свидетеля в здании прокуратуры Санкт-Петербурга, я была совсем рядом, метрах в трехстах. В здании факультета международных отношений. Первый курс, лекция и семинар по английскому, обед — любимый черный кофе и салат «Весенний». Шутки, улыбки. Скоро за мной заедет мой парень, и мы поедем в наш любимый мексиканский ресторан. Он заезжает на красивой черной машине, громко играет музыка, я чувствую себя очень крутой и взрослой, самой взрослой и самой крутой. Звонит мама и говорит, что приедет домой попозже. Йес! Очередное везение: попозже — значит, мы еще успеем заехать поиграть в бильярд в бильярдном клубе гостиницы «Прибалтийская». Вот повезло так повезло!

В это время мой отец, раздавленный своими проигрышами в политике, но еще более унизительными и несправедливыми обвинениями, давал показания по делу фирмы «Ренессанс» в маленьком следовательском кабинете. Бывший первый демократический мэр города мог сделать только один звонок из той комнаты. И он позвонил своему главному другу — моей маме. Дома у нас хранится полученная потом пленка с того допроса. Растерянный и бледный отец, с которым властным тоном разговаривает представитель прокуратуры, мать, как раненая тигрица мечущаяся по кабинету в ожидании кареты скорой помощи. Следователь, который, насмехаясь, не верит ни в какой сердечный приступ. Врач. Носилки. Отец, который не хочет, чтобы его видели таким, отец, который мог интеллектуально побить любого, сильный, большой, сейчас лежал под насмешливыми взорами людей в форме и вынужден был испытать и это унижение. Он даже как будто сжался, стал меньше и прозрачнее, проходя весь этот трагикомический ад.

Я сыграла четыре партии в «американку». Каждый раз, ложась на стол, красиво выгибала спину, показно-расслабленно курила сигареты «Вог» и выпила бокал красного вина. Светка рассказала мне про своего нового ухажера, еще мы обсудили, кого позвать на мое предстоящее шестнадцатилетие. Долго мучились, что пятое число не выходной, и приняли решение отметить седьмого, в субботу. Решили не звать Кристину по кличке Нога. Слишком уж она высокая и со всеми заигрывает.

Папу отвезли в больницу с диагнозом «подозрение на инфаркт». Мама была с ним, но поздно вечером уехала, чтобы встретить меня дома. О чем он думал, лежа в одиночестве в палате Военно-медицинской академии? Решение уезжать из страны было уже принято. Оставалось только его реализовать. Было понятно, что здесь жить не дадут. Это можно было понять, когда папе демонстративно на следующее утро после выборов прислали из Смольного картонные коробки с вещами, не дав даже самому прийти проститься с местом пятилетней сложнейшей работы. Это было понятно, когда он, профессор, доктор юридических наук, возглавлявший до своей политической карьеры кафедру в университете, не смог устроиться в свою альма матер простым преподавателем. Это было понятно, когда каждый день выходили все новые и новые заказные статьи, обвиняющие, порочащие, ерничающие, иронизирующие над тем, что ему было так дорого. Но ему очевидность этого побега из города, который он так любил и который его теперь так несправедливо и безжалостно преследовал, стала ясна только в больнице после допроса.

«Доченька, ты будешь седьмого отмечать день рождения, как ты просила, я заказала ресторан для твоих друзей, но ты знаешь, нас с папой, к сожалению, не будет, у нас очень важные дела. Ты ведь не обидишься?» Обидишься?! Да это же какое-то невероятное везение! Шестнадцатилетие без предков! Одна с друзьями в ресторане! Можно курить у всех на виду, выпить алкоголь не в туалете из пакета с соком, а поставить бутылки прямо на стол! Вот это да, вот это праздник! «И еще, доченька, ночевать мы с папой, наверное, не придем, но Жанна (мамина подруга) тебе дверь откроет и с тобой останется». — «Жалко, что вас не будет, папе привет», — это «жалко» было одним из самых неискренних за всю мою жизнь…

После допроса за мамой была установлена слежка, телефоны прослушивались. Позвонить и попросить о помощи мама пошла в магазин «Труссарди». Взяв несколько платьев для примерки, прошла через задний вход в соседний офис компании «Эйр Франс», где работала ее подруга. Сделала два звонка: первый другу семьи парижанину Владимиру Рену — попросить организовать больницу и прислать машину скорой помощи в аэропорт, второй — попросить о помощи в отъезде другого друга — петербуржца Владимира Путина.

В день рождения мне привезли подарок от папы и вместо открытки — его портрет с надписью «Любимой Ксюшеньке от любящего папы». Подарок распаковала быстро и с нетерпением, портрет мимоходом поставила на полку. Седьмого ноября утром я была в панике: на семь вечера уже пригашены гости, а платье, в котором я планировала пойти, оказалось с жирным пятном. Ужас! А еще надо уложить волосы, выбрать под платье сумку, туфли. Звонок отца застал меня в салоне красоты. «Доченька, мы тебя поздравляем! Прости, что сегодня мы не вместе. Пойми, есть обстоятельства…» — «Да ты что, пап, все нормально, спасибо за поздравления, просто тут фен, плохо слышно, приезжать не надо, мы потом справим». — «Доченька, я тебя очень люблю», — слышалось где то вдали. «Да, да, я тоже тебя люблю», — механически ответила я, рассматривая получавшиеся на голове локоны, и положила трубку.

Седьмого ноября отец был выписан из больницы с формулировкой от Юрия Шевченко — главы Военно-медицинской академии, а ныне отца Георгия: «Больной отпущен под личную ответственность домой на выходные, на семейный праздник». Владимир Путин помог организовать частный самолет с медицинским оборудованием, и отъезд произошел быстро, без свидетелей и неожиданно для врагов отца. Всю «операцию» он медленно и по пунктам описал моей маме, попросил все запомнить и в конце беседы сказал: «Людмила Борисовна, не обижайтесь, но повторите, пожалуйста, все, что я просил сделать». Мама все повторила и все сделала. Никто ничего не узнал до прохождения границы, где не было никаких реальных оснований задерживать гражданина России Анатолия Собчака, не числившегося ни в каком розыске и ни в чем не обвиненного. Машина с носилками и капельницами подъехала к самому самолету, папу занесли, и через три с половиной часа он был в Париже, думая, что навсегда оставил страну, которую искренне любил и для которой столько сделал.

Это был один из самых веселых моих праздников. Подарки, подружки, громкая музыка, танцы и вся та радость и острота жизни, которая бывает только в шестнадцать лет. Беспредельный подростковый эгоизм собственного счастья и воздух столь желанной свободы.

Что произошло с нашей семьей, в каком аду жили мои родители в эти ноябрьские дни моего шестнадцатилетия, я узнала, только когда мама вернулась из Парижа после папиной операции на сердце. Дома, ночью и шепотом, она рассказала про папу, больницу, инфаркт и то, что мой отец пока не может жить в нашем городе, в нашей стране.

Сколько в моей жизни было таких праздников, платьев, шуршащих пакетов с подарками и загульных вечеров? Как можно быть настолько поглощенной суетой, чтобы не расслышать дрожание «люблю» в голосе отца. Почему я не бросила институт и не поехала жить к отцу в Париж? Почему я не разрушила суету своих дней и приезжала только на каникулы и выходные, дорожа своей первой любовью, своими подружками, своей свободой, своей совершеннолетней жизнью? А он был там, одинокий и изгнанный, преданный и оклеветанный. Нет уже первой любви, не помню имен сокурсниц и не вспомню, с кем я проводила эти годы папиной ссылки. А того, кого мне так не хватает, я помню каждый день, когда уже нет такой точки на земле, куда можно было бы к нему поехать. Почему так часто сеть событий и обязательств становится важнее любви? Почему осознавать и страдать человек начинает только о невозвратном? Я не знаю ответа, но я стараюсь внимательно прислушиваться к голосам тех, кто жив, кто рядом и кто нуждается в моей любви. Я очень стараюсь. И тот папин портрет каждый день напоминает мне о главном изъяне человеческой сущности — неумении в настоящем ценить по-настоящему ценное.

oceans-burning :

Кто они все эти люди, чтобы решать за нас, мама?

время от времени в моей свободолюбивой душеньке возникает дикое желание в долгих объятиях и разрешении расположится уютно на чьих-то коленях.увы и ах, рядом только одеялко