Второй день как я болею. По большей части сплю, так как искренне считаю, что это залог успеха в процессе выздоровления — сон и чай с вареньем или медом. В любом случае, не работаю – взяла больничный. Вдруг неожиданно звонок в дверь. Неужели соседи? Иду открывать, заодно заглянув в зеркало: вроде бы ничего, только голова грязная. В глазок вижу своего коллегу. Вот это поворот. Открываю.
В замешательстве проговариваю «привет».
— Привет! Слышал, ты заболела.
— Да. Но… но что ТЫ тут делаешь?
— Решил принести тебе супчика и проведать. – проходит в сторону кухни, а я плетусь за ним, окончательно ничего не понимая. — Выглядишь совсем бледной, давай ка я тебя накормлю.
Я не то что выгляжу бледной, я ощущаю себя призраком, особенно сейчас. Что вообще происходит? Мы не настолько с ним близки, чтобы он приходил ко мне в гости и тем более кормил меня, когда я болею. Смотрю пустыми глазами, как он выкладывает из пакета суп из «Цеха85», пару эклеров и пять разноцветных макарони. Силы окончательно меня оставляют: температура второй день держится под 38, питалась я исключительно водой и чаем, а тут ещё и это – ноги подкашиваются, и я не выдерживаю: падаю на стул.
— Я не хочу есть.
Он останавливается и смотрит удивленно. Улавливая его намерение во что бы то ни стало запихать в меня этот суп, пытаюсь переключить его внимание.
— Будет чудесно, если ты нальешь мне чаю.
Пока он копошится у холодильника в поисках лимона, я снова пытаюсь понять, что он тут делает:
— Как… почему ты здесь?
— Тебя не было в офисе, и я забеспокоился. – ответил он, обернувшись.
— Мог бы и написать. Я как-то не ожидала, что ты придешь.
На этой фразе он подносит мне чай, слегка улыбаясь. Я же поднимаюсь и отхожу от стола на пару шагов:
— Это, конечно, очень мило, спасибо. Но я боюсь тебя заразить, так что думаю, что тебе… лучше уйти. Тем более это… как-то странно…, не правильно.
Тут у меня окончательно иссякают силы, приходится опереться на стенку. Он это замечает и подхватывает меня. Я вроде бы говорю, что не надо, а вроде как и не говорю. В глазах темнеет, я стараюсь не терять сознания. Он помогает добраться до дивана. Последнее, что я шепчу:
— Извини, что ты чувствуешь себя обязанным мне помогать.
Когда я очнулась, оказалось, что моя голова на его коленях, а мои волосы поправляют за ухо. Не думаю, что прошло больше 20 минут, но голова прояснилась. Я приподнимаюсь, он испытующе смотрит, готовый подхватить в случае чего. Я встаю и поворачиваюсь к нему – он тоже встаёт. Мы слишком близко к друг другу. Я незаметно для себя сжимаю кулаки, нервы на пределе.
— Я не понимаю, почему ты тут… — слезы уже наготове, но я сдерживаю их, прикусив губу. – Мне не комфортно, что ты… здесь. Это неправильно. – Слышу, как трещит скорлупа. – Ты мне ничего не должен, ты не обязан…
Он подходит ближе и касается моей руки:
— Я здесь не потому, что обязан. Я хотел прийти.
— Это не так… — слеза одна за другой скатываются по щекам, больше держать их я не в силах. Мышцы дрожат от напряжения. Мне сложно, но взглядом я открываюсь от пола и смотрю ему в глаза, – Я не привыкла к этому… я не привыкла, чтобы кто-то был… нежен ко мне, чтобы… заботился обо мне. – скорлупа окончательно ломается и со звоном падает на пол, разлетаясь на куски.
Видение проходит. Я открываю глаза: я дома на диване под одеялом, температуры нет, как и его. Это всего лишь моё очередное видение, спасающее от одиночества. Но на этот раз оно было важным – я наконец поняла, почему я одна так долго. Дело вовсе не в том, что мне никто не нравится. Дело в том, что я боюсь вылезти из скорлупы.
