Знаешь почему мы не можем быть друзьями? у моих друзей на меня не стоит

От нас ничего не останется. Сломан щит.
Пробита защита в самом тяжелом весе.

Она зажимает окурок меж пальцами и молчит,
В ответ на вопрос, который ее так бесит.

От нас что останется- пепел, плевок, зола,
Посыплет дождем, и потом поминай как звали.

И он издевается – вот, все что ты смогла?
Конечная точка в первом витке спирали?

Она отсверкает глазами- да я хоть так,
Как зверь, что бывал в капкане, стал осторожен,

А ты, в своей мокрой куртке, стоишь, дурак,
И все тебе кажется, мир нам чего-то должен.

Потреплет макушку, за руку возьмет – согреть,
Глаза отвернуть и выдохнуть- я окрепла.

Повторно в таком чистилище не сгореть.
Спасибо за все, что в итоге сожгло до пепла.

Извини, говорит, черный список тебе стал мал, я не раз об тебя свой хребет сгоряча ломал, уничтожил бы, и рука б поднялась, клянусь, но – ты пишешь и пишешь, хоть заучивай наизусть.
Извини говорит, у меня тут такой роман, что в сторонке покурят Диккенс, Жюль Верн, Дюма, у меня тут любовь, понимаешь? Лю-бовь, пойми. Начерта мне тут ты со своими «меня верни»?
…………………………
Извини, говорит, подзатрахала круговерть. Где ни встанешь курить – там вечно плакат про смерть, как ни выйдешь на улицу – там постоянно дождь. Никакого покоя. И, да – ты меня не ждешь.
Извини, говорит, но любовь –то на деле – дрянь. Твердолоб, себялюб, угрюм, да к тому ж упрям, и собой нехорош, и стар, и висками бел, недостаток на недостатке – и кто б терпел?
Извини, говорит, столько времени утекло. На тебя – то сквозь пальцы, то просто через стекло, то касаешься, то открестишься – каждый раз меня Бог отводил, а сегодня, видать, не спас.
Что ни город, а без тебя, посчитай, тюрьма.
И я вторю ему – извини, у меня роман.

Так что давай, не выдумывай мне болезни, хватит с меня и этой дыры внутри.
Лезвием, леской, лаской – все бесполезно. Не залатаешь, вот хоть себе не ври.

«Мне с тобой страшно, Господи, как же страшно, что ты со мною сделаешь через год,
Вдруг тобой будут пахнуть мои рубашки? Вдруг это никогда потом не пройдет?»

Так собирай чемоданы, пакуй девайсы и уходи, хотя остаешься весь.
Если получится, лучше не оставайся. В этом нет смысла \давай расскажи, в чем есть\.

Что ни налью в стакан, через час там виски. Слушай, нам тесно в пределах одной Москвы.
Так что давай, уебывай по-английски из моей жизни, постели и головы.

Действительно - у меня вариантов масса,
Куда мне теперь засунуть себя поглубже.
Я мантру учу- «Попробуй давай сломаться,
Разбиться, напиться» - от третьего только хуже.
Пространственный выбор дается с трудом пока что,
Но все же- я помню- включает в себя такое:
Не драть на груди последней своей рубашки
Для тех, кто «Ты можешь оставить меня в покое?!»
Стараться сильней и лучше для тех, кто… Суть
Такой перемены, что сердце одев в железо,
Ты сразу окажешься нужной кому-нибудь,
В таких-то доспехах! Какая тут бесполезность…

Все удалось- журавль хрипит в руке. Я - твой блицкриг, выполненный на пять.
Мы изучаем трещины в потолке, нам интересно, этого не отнять).
Где-то отель взорвали, ну что с того.. Здесь каждый третий – самый обычный псих.
Нам откровенно похую до всего. Мы целуемся, как подростки, и мир затих.

Все абоненты- давно и надолго вне зоны любого действия. Наш тариф
Предполагает вылазки по весне и полуночные сходки колючих рифм.
Все получилось, десять из десяти. Чиркаешь зажигалкой- и мы горим.
Мне откровенно похую кто, кого, как и насколько.
Главное- ты внутри.

Как бьют без разбору – ребра, запястья, лоб,
Пытаешься сделать выдох и резко встать.
Заботливо на лопатки роняют, чтоб
Когда все закончится, было что рассказать.

Стоп- кадр, тормозните пленку, билет назад!
Кондуктор смеется – девочка, места нет.
Ты ищешь куда бежать и находишь взгляд
Который в тебя впечатался, как кастет.

Когда все закончится, камни летят под дых
Пытаешься закрываться рукой - не бей.
Стоишь и не знаешь – ты в мертвых или в живых,
Стоишь и не помнишь – ты в ком-то или в себе.

Когда все закончится – падаешь на ковер
Пустой оболочкой, любой из змеиных кож
Удар без разбора – к черту любой разбор,
И ты хочешь пулю, но получаешь нож.

Потому что любовь – не четыре звонка подряд,
Три сигареты, виски, немой упрек,
Не камни под дых и лед в дорогих глазах,
«спасибо за то, что так долго меня берег»

Потому что она- тепло и счастливый крик,
Просто обнять – спасибо, ты все же есть.
Ощутив и прочувствовав каждый прожитый миг,
Все отпустить и самой превратиться в текст.

Он говорит- эти люди тебя угробят. Одевайся теплее, перчатки на руки, на шею – шарф. Чем мне тебе помочь? Может, совсем не трогать?
Просто я за тебя боюсь. Этот чертов март
Не оставит в тебе ни строчки, они тебе не помогут. Они из тебя – осколки- потом собирай с ковра.
Что мне с тобою делать? Ноль три вызывать? Попробуй
Просто вдохнуть свободно. Просто переиграть.

Как мне тебя оставить всем тем, кто видит только твои движенья, девочку-из –ребра,
Я порой устаю за тебя себя ненавидеть.
Хочешь, давай приеду?
Плевать что тут три утра.

Она отвечает – ну что ты взялся меня лечить,
«от такого не вылечат – просто давно не лечат.»
Я выхожу из квартиры, теряю перчатки, голову и ключи.
Все хорошо, просто я- как тот псих на встречной.

Все пробегает мимо- я не ловлю,
Я устаю от слов, от людей, поступков…
Что ты мне сделаешь? Скажешь- смотри, я тебя люблю?
Глупо, хороший. Безвыходно, пусто, глупо.

Он говорит- ты золото, ты- малыш. Если ты дышишь, значит и мой мир вечен.
Я, говорит, представляю как ты там спишь, пылинки с тебя сдуваю-
Мысленно, бесконечно.

Все у тебя исполнится, не гони,
Все твои прихоти- лучшее из того, что с ними могло случиться.
Просто ты выбираешь тех, кто с твоей брони
Делает тебе цепи.
Потом- просит извиниться.

Она умоляет- господи, ну заткнись. Что ты сегодня взялся мне кости мылить?
Я понимаю- падения, взлеты… жизнь)
Просто я дура. А надо бы мыслить шире.

Он выдыхает дым, говорит- постой,
Помнишь, твое пальто, старое, голубое?
Вот я приеду, встретимся за мостом,
Пойдем и поищем тебе – счастья, тепла, покоя.

Я, говорит, соберу тебя по кускам. Эти же- обезличат и покалечат.
Девочка моя, стойкая, как вольфрам.
Я бы берег тебя. Но увы не вечен

Я устала жить в этом ритме- не обвал, так дожди с небес.

Он садится и говорит мне- солнце, это ли не ****ец?

Хорошо бы с тобой тут вечно, ну как минимум- до утра,

Только ты же опять по встречной, мне - под ребрами свист, дыра.

И никто ничего не просит, можно врать, только нечем крыть.

«Пожалей себя, успокойся.Будет так, как должно все быть.

Вот сейчас тебе двести чая, пара слов, и потёк твой лёд.

Мы сейчас тебя откачаем, я уеду и все пройдет.»

Ладно-ладно, я понимаю.. «Но вообще-то ты молодец!»

Он уходит, а я, немая, понимаю – ****ец. ****ец.

Говорю- вот, был же стремителен и красив, как всегда мне пелось.
Почему это снова не то, чего мне хотелось?..

Почему я опять ухожу в курсив?
Вот стоял же рядом в рубахе мятой, разувался, вступал, как в чертоги, в май;
Только чувств во мне снова- как кот наплакал,
Сувенирный мальчик, набитый ватой,
Как подарок дорог ведь был когда-то,
А теперь –безделушка, бери бросай.
Ведь смотрела прямо, держала руку, против шерсти гладила –порычи,
Выключала свет, выключала суку, а теперь – не дергайся, стой молчи.
Ведь хотела лучшего для обоих,
Почему же теперь с наглецой в лицо:
Ну когда ты оставишь меня в покое,
Испарись, исчезни в конце концов…
Весь такой игрушечный, шоколадный, словно взять кусочек- и отломать.
«Замечательный мальчик. Не трогай, ладно?»
«Да, хороший мальчик. Пойду играть.»
Говорю – вот был же, вполне заслужен, как хотелось, пелось, чего желать..
Извини, ты кажется мне не нужен.

Видно, я совсем разучилась врать.

Плавали этажи в сонном июльском чаде
Все тебе расскажи, все дай потрогать, дядя.
Плавали над рекой, вниз по реке неслись ли.
Мамочка, он такой…
Мамочка, мы с ним, мы с ним!…

Джонни закрой мне рот (кстати, ты в курсе, Джонни,
Здесь все наоборот, даже дерьмо здесь тонет.
Каждое утро – стон, а по ночам - прекрасно,
Долбятся в телефон мальчики – пидарасы.)

Влажной салфеткой в лоб, влажной рукой чуть ниже.
-Сволочь.
-Нимфетка.
-Сноб.
- Я тебя ненавижу.
Не проканает раз, кто-то к тебе вернется.
Плавали этажи и не тонули в солнце.
----------------
Тот выживает с девочкой в животе,
Эта придумала твист себе в темноте.
Вместе не ходится, даже не дышится,
Хрена ль тебе еще надо, раз пишется?

Чертишь себе пунктирами по руке,
Буду я, буду, я даже знаю с кем.

Шепчешь себе заклятие от смертей:
Баралгин нембутал пустырник
И пропотеть.
---------------
Как бы тебе помочь чтоб без меня остаться
Лезет и в сон и в мозг каждый нелепый статус

Падай уже давай три-два-один не ново
Мне тебя не поймать честное лисье слово.

Вот, говорит, я и взрастил тебя мой зверек, и удержать бы хотел, но по сути - нечем.
Так что бери котомку, ступай себе за порог, ну что ты смотришь своим почти человечьим?
Мне бы выплакать свое по тебе, но нечего.
Были там окна, травы, шаги несмелые по брусчатке, страх оказаться той самой третьей лишней,
Боль была, заедаемая шоколадкой,
Коленки, облитые соком вишни.
А ныне - гляди какой ты опасный хищник.
Так что, зверек, иди-ка своим путем, смело иди, не оглядывайся, не майся,
Зверь ты у нас или нет ? И тебе ли каяться?
Сколько еще в тебе без меня сломается,
Сколько еще… Но это уже потом.
……………………………………………………………………..
У него во всю память сквозные черные дыры,
Плюс под толстовкой- пара больших отметин.
Ее за порогом растащат на сувениры.
Хороший была зверек. Очень жаль что третий.

Чтобы кровь по стенам, смола- по венам, никотин и зеркальное «ненавижу»,
Только так мы с тобой, милый друг, нетленны,
Только так мы к друг другу на шаг, но ближе.
Чтобы искры и лед рассекали время, чтобы игры кончались довольно плохо –
Наигрались вдоволь - собой и всеми, выдавая чувства свои за похоть.
Чтобы иней в волосы, фразы, мысли, чтоб сдирать тебя с кожи в вечернем душе,
Чтоб – туше! – и на спИну, дым коромыслом –
Мы горим, и нам несомненно лучше
Чем слащавым, приторным, постепенным,
Успокоившимся на своем «влюбилась».
Нам, разбившим все локти и все колена,
Только чтобы в сердце ритмично билась
Откровенная ненависть [как конвоем, провожает тебя в незнакомый город]

Я смотрю тебе в след - холодна, спокойна.
Если что-то и ценно – то этот холод.

Мне все время жаль, что нельзя никуда вернуться,
Побывав на тысячах улиц и сотнях станций,
Мы сумели весьма талантливо разминуться,
Не оставив себе ни шанса вдвоем остаться.

Мы так ловко с тобой обходили пути разлада,
Совершенно не помня тех, кто толкал нас в плечи,
Изучая, пытаясь вылечить – эй, ребята,
Время лечит, клянемся швами, что время лечит.

Полосуя пальцами твой очерченный четко бицепс,
Задыхаясь моими Bvlgari до экстаза,
Мы бы оба хотели громче и на repeat нас,
Но – ты помнишь, что трюк усложняется, с каждым разом.

Остаются кварталы, шаги мои по брусчатке.
Здравствуй, город. Почти поверив, что время лечит,
Мы талантливы в расставаниях, не-звонках и
Мы не справились.
Извини меня. До невстречи.

Сентябрь- паршивая шлюха, лови пощечин, каждый не вспорот- так верно, что обесточен,
Мне так не хватает болезненных кровоточин, я готова распарывать плюшевый свой живот,
Вынимая клочьями вату, слова и даты, выгоняя из сердца чертовых арендаторов,
Я выбрасываю «если встретимся мы когда-то»,
И одно обещание – « вот подую и заживет.»

Я ведь тебе не любовница, ни родня, воин в тряпичных доспехах от « Donna Nina»,
Ладно бы весело – выпотрошить меня,
Только там пусто, ведь ты уже день, как вынут.

Не подуешь, не бойся - не заживает, не заживет,
очень важно чтоб было больно, чтоб так вот крыло.
Если я по утрам выхожу из твоей постели на самолет,
Неужели ты думаешь, что есть что-то мне не по силам?
…………………………….

И ходить, отрывая кусками душу, прятать тело в большие футболки бывших.
Приучаться свой внутренний голос слушать, про себя отмечая тебя остывшим.
И летать по Москве приземляясь ночью на большие покрытые снегом крыши,
Приучаться чай наливать в одну, потому что второй-то тебя не слышит.
И теряться, теряя других попутно, изменяя номер/привычки/людям,
Вот и не было нас, мальчик мой, как будто. И /не верится, правда?/ совсем не будет.
Осторожный, сентябрь меня роняет на осколки разрушенных летних башен.
Да никто тебя, мальчик, не променяет
На случайных и встреченных.
Вот что страшно.