Знаешь почему мы не можем быть друзьями? у моих друзей на меня не стоит

О чувствах не кричат. От них задыхаются по ночам!

Я тебя сумею забыть, Время, наверное, правда, лечит, Осталось лишь сердцу остыть, Чтобы вновь не влюбиться при встрече.

Женщины оставляют мужчинам на прощанье волшебные ночи. Женские следы на мужских сердцах.

Она целует тебя, но ты моя нежность, ищи меня в снегах, словно подснежник..

Кто может сказать, когда умолкает плоть и начинает говорить душа?

Никогда нельзя быть чрезмерно высокомерным. Ставить себя выше кого-то. Даже в картах есть игры, в которых шестёрка бьет туза.

цените милых девочек, блядей и так навалом.

У меня- чужие бокалы, совсем не красивый шрифт, вечно зажатый, шифт.
«Лучше бы ты, конечно, не привыкала к таким улыбкам- почти оскалам, почти о скалы, почти ласкала, но спину держишь, лишь потому что штифт.»
Лучше бы ты молчала, когда кричала, когда кончала, когда сначала, чем фразы влёт.»
Я тебя, ей-богу, не приручала, хорошую- не включала, ни за что не ручалась, клялась бы, что не сторчалась – тем более, что мне это не идет.
У меня – чужая текила, вопросы о том как было, ну да – меня отпустило, почти простила, себя почти вырастила / растила ли?/, главное, что души не растлила, а хочешь поспорить- берись за нож. «Лучше бы не врала, что давно в порядке, что ненавидишь тех у кого там ****ки, солнце, клянусь, поставлю на подзарядку, сделаю все по-быстрому. Ты придешь?»
Ну откуда ты так умеешь все выворачивать, правду мою- вытаскивать и заначивать, больше совсем ничего для меня не значить и почему-то расплачиваться в кафе… Ну почему я чую твой вкусный бицепс и мне так отчаянно хочется застрелиться в первом же переулке…auto da fе?
…….
У меня не холодно, но по привычке я не дышу.
Лучше бы я, действительно… Но графомания- признак алкоголизма, я тебя - через время, ты меня - через призму, хватит со мной язвительно, я же редко о чем прошу.
От взгляда – прикуривать впору, далекий город, волосы вьются, падают волнами мне за ворот, от ворот - поворот, и мой выпад опять запорот… Как ты говорил в неприятностях- «Полный швах!»
Странно, я сплю – и ты мне совсем не снишься, понимаешь, совсем не видишься… даже в снах.
Лучше бы птицы. Лучше бы снились птицы. А так, кроме времени, ничерта.

Проверяй свой почтовый ящик, потому что я где-то там.

Обувая испанские сапожкИ, каждый день выходить встречать тебя на дорогу.
Девять жизней за то, чтобы не оставлять следы.
Девять – это еще не много.
Навязать рубашек на все одиннадцать лебедей, ночевать у могил крапиву курить исправно, хорошо разучиться ждать тех, кто нас совсем не любил.
И учиться прощать красиво.
Вот это главное?
……
Что мне тебе сказать?
Вырос во мне как флюс. Не избавлюсь- так утоплюсь.
(А воды боюсь- это плюс.)
Что мне тебе- отвар? Чтобы не так брало?
Что я тебе- угар?деточка?нло?

Что мне тебе сказать, ценный мой экземпляр…
Ветреный мальчик, порванный капилляр;
Душу всегда под замок. Нету замка? В футляр.

Что мне тебе еще – что мне тебя еще?
Сыты по горло. Официант, счет!
Дура и не лечусь? Нет, это не от чувств.
Хорошо бы тебе не сниться. Не умею, но научусь.
На осень старше, на мысль выше. Хвалю, хвалю.
Что тебе надо услышать?
Как я тебя люблю?

Он пишет: « Моя прекрасная нелюбовь, какая ты стала заносчивая, что ужас.)
Я книжки читая, забыл все, что звал тобой.»
Она отвечает: «Ясно» шифруя «Нужен».
Его Амстердам и ее заводной Париж ни разу еще не сходились в заветной точке,
Она говорит «Чем дальше, тем, знаешь ближе.
А ставок не надо. Тем более, если очных.»
Гранитные мостовые, как Млечный Путь, ведут в неизвестность, петляя узором трещин,
Когда-нибудь кончатся звездами.
Наверно.
Когда-нибудь.
«О Господи как я рада,
За стадо возможных женщин!»

Он пишет: «Мое проклятие и Соддом, когда ты в Эдем обратно? Твой старый Змей.»
Она отвечает: «Прости, меня ждет дурдом.
Но ром в одного без меня распивать не смей.»
Он злится: «Сорока, и этому ты дала?»
Клянется клянуть, притворяется нелюбимым.
Она ему врет, отражается в зеркалах,
Но если дотронуться станет обычным дымом.

До выхода абонента из строя –день,
До выхода из метро и того короче.
Он белыми наживую пришьет ее тень,
Она осторожно кроит себя после ночью.

Проснется когда, с похмельною головой,
Наощупь рукой обнаружит большую прорезь:
«Куда ты пойдешь теперь с эдакой ножевой?»

-Пожалуйста, ну представь же, что ты живой!…
И он, закрывая глаза, представляет море.

Вот, meine kleine, пускай по вене. Эти - к обеду и натощак.
Эти- имеют обыкновение спазм вызывать. Яды как-никак.
Вот тебе, kleine, цветная горстка, хочешь – запей /но вода не в счет/
Лучше, конечно, делить на порции. Горько естественно, как еще.

Прошлой весной замыкало клеммы, но ноябрит-то всегда сильней.
Так что рецепты обыкновенны- вот тебе яду, давись, но пей.
Что же касаемо антидота- будем надеяться, нет его.
Бестию можно в любого бота, главное- доза «чтоб от всего».

Кутайся глубже в высокий ворот, лечишься ядом- давай до дна.
Видишь, тобою гордится город -ты тут единственная. Одна.

уши в волосах - мерзнут
нету от волос толку
за окном опять морозы
некому прибить полку

мне бы полететь птицей
окунуться "там" в море
а не как вчера - напиться
просто так, а может - с горя

мама, твоя дочь курит,
папа, твоя дочь дура
Дура, что опять любит,
и пошло все нахуй.цензура. (с)

мама, прости, говорю мало
я боюсь, осуждать будешь
я ведь взрослой совсем стала
а теперь хочу в детство, когда целуешь

ты меня так нежно и так упрямо,
рано, мам, я наверно все это, рано…

мам, не встречались мы, просто спали
вино, оргазмы и все как надо
играли, вставали, все забывали
на его щеке оставалась моя помада..

я не люблю его, так, дурью маюсь
и знаю всех тёлок, что по нему сохнут
но бывает, от этого задыхаюсь
но он, наверно, как все…
будет таскаться, пока не сдохнет…

и я вроде бы на броне
но потом как прорвет плотину
и гореть бы всему в огне…
но я все же не подаю виду

и тут только план или пиво -
одна микстура
и все как будто allright,
как будто всех обманула
и..ма, он не дебил, это я дура
и пошло все нахуй.цензура.

Мы стали взрослыми, другими, злыми,
И нам уже друг друга не понять.
Мы шли путями сжатыми, чужими,
И так хотели встретиться опять!
О чем поговорить, совсем не знали,
Да и не думали об этом в тот момент,
Когда две капли сообща упали
На затвердевший и бесчувственный цемент.
Мы были взрослыми, но многого не знали
О том, как поменяются мечты.
И капли на цементе высыхали,
И вяли желтые и четные цветы…

Он прочитал письмо и улыбнулся.
Он прочитал письмо, как в первый раз.
И что-то, равноценное надежде,
Коснулось вдруг его холодных глаз.

Он знал, что где-то там, за горизонтом,
Есть девушка, которая его
Оценит и которая так любит,
Не променяет никогда ни на кого.

Огни бросает в окна серый вечер.
Он курит в злое небо сентября.
Не будет никогда уже их встречи.
И оба знают - не судьба. А зря…